Верка

– Как не помнить, – засмеялся отец.

И действительно, как такое забудешь. Прошлой зимой отец с Веркой решили сократить путь до дома и съехать в деревню с заснеженного склона на санях. Сели в двухместные сани. Верка впереди, отец позади. Обнялись, поехали. Да так разогнались на заледеневшей дорожке, что вовремя не затормозили. Со всего размаху влетели в большое окно на веранде у соседей Синициных. Их домик прямо у леса стоял, на окраине деревни. Сели хозяева чай пить, а тут и гости пожаловали непрошенные, да ещё на своём транспорте. Осколки во все стороны. К счастью, никто не поранился сильно. Только руки у Андрея Васильевича были в мелких порезах. Он успел ладонями Верке лицо закрыть, когда понял, куда сани летят. А потом соседям два дня стекла менял.

Так, вспоминая эту историю, Верка с папой вошли в деревню. С площади доносился гул голосов. Вокруг столба, на котором крепилось радио, собрались почти все жители деревни. Встревоженные и растерянные лица, некоторые плачут. Андрей Васильевич взял Веру за руку и двинулся вперёд.

– А что это за столпотворение такое? Чего случилось?

– Беда, беда…

– Какая беда?

– Война…

– Да с кем война-то?

– Немцы. Немцы напали на Советский Союз. Война. Полчаса назад сообщили по радио.

Отец встревоженно оглядел толпу. Матери нигде не было видно.

– А Фросю мою не видели?

– Убежала она домой, как только услышала.

Отец повёл Верку из толпы.

– Ну-ка, дочка, скорее пойдём. Война – дело страшное.

Веркина мама сидела за столом спиной к двери. Сжавшись и от этого став ещё меньше, она плакала навзрыд. Повернувшись на звук шагов, встала. Лицо было мокрым от слез.

– Стало быть, война? – тихо спросил отец.

Фрося снова села за стол. «Она, она проклятая, – заговорила сквозь слезы. – Опять, опять. Что теперь будет, отец?!»

Андрей Васильевич подошёл и положил руку на плечо жене.

– Ну будет, будет, мать. Не пугай Верушку-то. Что Бог пошлёт, то и ладно. Может, и не дойдёт до нас война-то. Немец, может, до нас и не доберётся.

– Ой, чует моё сердце, чует. Снова чёрное надевать, снова…

Верка всё стояла у порога и смотрела, как мама плачет, а папа молча гладит её по спине. Что же это за война такая, что только от одного известия о ней весь привычный и надёжный мир рушится? Весёлая и ловкая мама плачет, а папа не находит слов…

У Верки заныла рука. Она только заметила, что до сих пор держит корзину с грибами. Девочка тихонько прошла на кухню и задвинула её под стол. У окна стояла Валя. Лицо её было почти таким же белым, как занавеска.

– Ох, Верка. Война.

Глава шестая. Короткая дорога до угла.

Верка стояла на пороге комнаты и смотрела на спящего брата. Весь дом уже давно проснулся. А Шурика мама не разрешала будить никому. Черныша выгнали во двор, чтобы под ногами не путался. По маминому лицу без конца лились слезы. Она вытирала их тыльной стороной ладони, но это не помогало. Новые слезы шли и шли. Сколько их может быть в одном человеке…

В углу горницы лежал серый заплечный мешок. В него ещё с вечера были собраны все необходимые вещи. А утром все встали ни свет ни заря. Мама подкладывала в этот несчастный мешок то хлеб, то кусочек сала, то очередные шерстяные носки. А Верка злилась на мешок, на маму, которая его собирает, и на весь свет. А больше всего на войну. Война забирает у них Шурика!

Через два часа вся семья сидела за столом.

– Ну, сынок, война дело мужицкое. Ты воюй честно и с умом. Воротись домой, один ты у нас с матерью сын. – Андрей Васильевич хотел произнести ещё что-то, но слова как будто не шли ему на ум. – С богом, сынок, – только и сказал, бороду погладил.

Верка выбежала во двор, а потом за калитку. И села там на большом валуне у забора. Все эти дни она просто смотрела на взрослых и думала про войну. Папа был на войне. Фотография у него есть. В гимнастёрке сидит. Такие же, как и он, солдаты рядом, улыбаются в пышные усы. Папа вспоминал, как повели их фотографироваться внезапно, без предупреждения. Оттого и форма на нём мятая. Не успел привести в порядок. Но он никогда не рассказывал, как это, когда война. И мама тоже.

А с того дня, как по радио сообщили, что немцы напали, всё село как будто оцепенело в общем горе. В каждом доме кто-то уходил на фронт. В каждом доме лились слезы.

Шурик неслышно подошёл к Верке, присел рядом и обнял её. Верка не выдержала и разревелась, уткнувшись в плечо брата.

– Шурик, родненький мой, давай ты не поедешь никуда? Может без тебя справятся на войне те, кто взрослый? – еле выговорила она.

– Верушка, я должен.

– Но почему???

– Потому, что я уже взрослый.

Шурик поцеловал сестрёнку в макушку, ещё раз обнял.

– Пора мне, Верушка. Сейчас в Заинск поеду, а там куда уж пошлют воевать.