Ты – мне, я – тебе

– Шарф, он плохо сложен.

Человек был разочарован, но спросил:

– Не были ли вы недавно в одной из стран, где отмечена эпидемия птичьего гриппа?

– Нет. Я прилетела из Парижа. Там я больных кур не встречала.

И тут же пожалела о своей шутке. К счастью, таможенник на нее не отреагировал. Поколебавшись, он с явным огорчением произнес:

– Проходите.

Элен пошла вперед. «Спокойствие», – сказала она себе. Ей нужно было оказаться в отеле в назначенное время. Ронни, ее приятель по парижскому лицею, в течение многих лет проживающий в Лос-Анджелесе, должен будет снять ее на видеокамеру и сделать фотоснимки. Затем он отнесет снимки в редакцию влиятельной утренней газеты, которая расскажет о смерти молодой француженки на первой полосе под заголовком: «Лишенная права видеться с сыном, после года разлуки бывшая жена известного кинорежиссера Рудольфа Шиллера покончила с собой».

Элен и Ронни должны были встретиться в гостинице во второй половине дня. Она надеялась поселиться в номере, который заказала, – пожелание клиента было принято, но она не получила подтверждения, что ей дадут то, что она хотела. Как только она поселится в столь любимую ею комнату, где она провела столько счастливых моментов, она позвонит Ронни, который должен будет ждать ее вызова в кафе гостиницы.

Теперь ей предстояло пройти по нескольким длинным коридорам, чтобы выйти в зал прилета и покинуть здание аэропорта. Сломанное колесо заставляло чемодан подпрыгивать – у нее больше не будет случая выбросить этот чемодан. Затем громадная двухстворчатая стеклянная дверь, зеваки, носильщики, какой-то ребенок, которого мать успела вовремя остановить, – все хотели выйти на улицу в одно время.

Даже если бы Элен привезли контрабандно, с завязанными глазами, и она бы не знала, где от нее отделаются, она сразу же узнала бы запах Лос-Анджелеса, запах, который меняется в зависимости от времени года. Теперь это была смесь аромата жасмина и выхлопных газов.

Одно за другим подъезжали и отъезжали такси. Она стала ждать своей очереди. В этом бесконечном движении машин туда-сюда никто даже не думал сесть в такси без очереди. Горло ее сжалось, когда она подумала об ужасной каше, которую заварила.

Однажды мать, друзья, ее кружок с раздражением спросили ее: «Ну, скажи еще что-нибудь! Каков же Лос-Анджелес? Прекрасный город? Или ужасный? Или просто пыль в глаза?» Она внезапно почувствовала, что у нее не хватает слов. И сказала взволнованно: «Лос-Анджелес? Этот город невозможно описать. Ходишь по нему, осматриваешь его. А он вдруг хватает вас за душу в самый неожиданный момент. Это – словно занятие любовью с соблазнительным и восхитительным мужчиной, когда вы бросаетесь к нему в объятия. Вас охватывает глубокое удовольствие, оно вас гипнотизирует. Вы хотите поговорить с ним, но его уже нет рядом. Вы в растерянности, вы ищете его. Рядом и в воспоминаниях. Стараетесь вспомнить, как он выглядит. Вам кажется, что у него светлые глаза цвета вод Тихого океана, они изменчивы, угрожающи, ласковы, в любой момент открываются в бесконечность. Вы даже не можете его описать, несмотря на то что он оставил отпечаток своего тела на вашем теле. Отныне вы начинаете ждать его каждый день, каждую ночь… Так и со мной: как только я приезжаю в Лос-Анджелес, я сразу начинаю думать о том, что приготовил мне город на этот раз. Я боюсь его и стремлюсь к нему. Мне больше не надо искать приключений: в Лос-Анджелесе я сама становлюсь приключением.» Элен не смела поднять лицо. «Она, как всегда, преувеличивает», – объявила мать и стала предлагать несколько разочарованным гостям пирожные.

Лысый внимательный мужчина, заговоривший с ней при получении багажа, оказался позади нее. «Мы могли бы взять такси на двоих», – предложил он. «Нет, спасибо. Не стоит». Она старалась держаться подальше от живых существ. Для нее сейчас было бы невыносимо, даже если бы об ее ногу потерлась какая-нибудь собака. Ее очередь садиться в такси: надо ли было уступить машину многочисленному семейству? Никто больше не оценивал благородство этого поступка. Шофер бросил чемодан Элен в багажник. «Куда едем?» – спросил он.

Она забилась на заднее сиденье, ее охватил страх: действительно ли она хотела умереть? Она проглотила четвертинку таблетки успокоительного – тюбик с лекарствами лежал в сумочке. Неужели она готова никогда больше не видеть этот город, который был у нее в крови? С этим мегаполисом ее связывали некое родство и какой-то животный инстинкт. Когда в Лос-Анджелес въезжаешь со стороны аэропорта, он представляется простым и спокойным городом несколько провинциального вида. Такси проехало по слабоосвещенным улицам, сделало несколько явно лишних маневров по Колвер-Сити, а затем выехало на бульвар Сансет, такой порочный, такой переменчивый. Несколько километров в темноте, где соединяются начало и конец мира.

Теперь машина направилась к одной из самых известных гостиниц для звезд – прославившемуся начиная с золотого века Голливуда отелю «Хиллз». У Рима есть собор Святого Петра, у Лос-Анджелеса – свой отель-империал. Такси сделало поворот, въехало на широкую полукруглую аллею, которая вела ко входу в гостиницу. Рядом со входом стояли два «роллс-ройса» и длинный лимузин.

Когда такси остановилось, у Элен едва хватило сил, чтобы выйти из машины и расплатиться. На плечи ее навалилось прошлое. «Ты увидишь, двое суток, проведенных в этом отеле, гораздо лучше недели на Карибских островах», – сказал ей когда-то Шиллер. И ему надо было поверить. Их свадьба состоялась в парке, часть которого была специально отведена для подобного рода праздников. Весь Голливуд окружал молодую француженку, которой удалось выйти замуж за самого соблазнительного мужчину того времени. Чем же она была лучше всех других женщин? Среднего роста, худенькая, карие зрачки на белом перламутре, губы, словно нарисованные ребенком, ресницы Бэмби, костюм цвета слоновой кости и, вероятно, талант. Эта малышка хорошо писала – вот почему она встретилась с Шиллером.

* * *

Ее окружили услужливые молодые люди. Один из посыльных взял ее багаж, потом протянул талончик с номером. «Добро пожаловать!» Она поднялась по покрытым красным ковром ступенькам. По обеим сторонам стояли в огромном количестве азалии такого же цвета. Вход всегда был очень шикарным. Как давно была ее свадьба. «Почему он решил жениться на ней? – спросила одна из гостей во время церемонии. – Почему?»

Она вошла в холл. Под огромной люстрой из венецианского стекла располагалась экспозиция цветов, которая так понравилась ей при первом посещении отеля, – там смешивались лилии, орхидеи и другие экзотические цветы. Двое суток в этом раю с Шиллером, человеком, который сегодня заставлял ее умереть. В холле уже были люди, там царила обстановка приготовления к празднику. Уже несколько недель тому назад Элен узнала, что очень богатая американка, миссис Кларк-Гаррисон должна была этим вечером устроить прием в честь Шиллера. Вот откуда и взялась эта одновременно губительная и мстительная мысль о том, чтобы умереть здесь, именно в этот момент. Служащие отеля, выстроившись плотной шеренгой, будут пропускать гостей на прием.

Она подошла к ресепшн, подождав, пока оформится чета болтливых стариков. Консьержку явно на время подменяла некая азиатская красотка. Она проверила отметку о резервировании номера по компьютеру временно отсутствующей коллеги.

– Добро пожаловать, мадам Алле, – сказала она, словно они недавно расстались. – Как я рада снова видеть вас! Три ночи, не так ли?

– Да.

– Будьте любезны вашу кредитную карточку?

Она вручила ее служащей отеля, та проверила карточку в контрольном аппарате. Когда кредитоспособность клиентки, бывшей законной супруги Шиллера – «Они уже давно развелись», – прошептал кто-то, – была подтверждена, она вернула Элен кредитку и одновременно вручила ей конвертик с магнитным ключом.

– Номер 311?

– Да, мадам Алле.

– Но я же просила номер 319.

Азиатка изобразила на лице огорчение.

– Нам очень жаль, но этот номер еще несколько дней будет занят. Комната, которую мы вам сегодня предоставляем, находится на том же этаже, с окнами на бунгало и парк. Она вам понравится… Сегодня вечером у нас будет прием, – добавила она. – Если желаете поужинать в «Поло Баре», надо заказать столик. Не из-за приема, просто «Поло» пользуется большим спросом…

– Спасибо, – сказала Элен, начиная нервничать. – Я знаю…

Шикарная гостиница, утонченная. Ни ее свадьба, ни ее запрограммированная смерть не на йоту не смогут повлиять на качество этого отеля, который она боготворила.

Она посмотрела на наручные часы. Семь минут опоздания от намеченного графика. Она спросила служащую, временно заменившую консьержку:

– Меня никто не спрашивал? У меня тут назначена встреча с приятелем.

Очаровательная девица повернулась к вернувшейся на место коллеге. Та кивнула:

– Миссис Алле? Как я рада снова видеть вас! Вы были такой прекрасной невестой! В том году я только поступила сюда работать…

Элен начала терять терпение:

– Меня кто-нибудь спрашивал?

– Да, приходил какой-то мужчина. Я сказала ему, что, очевидно, самолет задержался с приземлением. Он пошел выпить в бар или в кафе. С ним можно связаться по сотовому телефону. Мы также можем отправить за ним посыльного.

– Спасибо, – сказала Элен. – Спасибо.

Со стороны входа послышался какой-то шум. Начали прибывать первые гости.

* * *

Верный друг Ронни спрятал видеокамеру в черный пластиковый пакет. Он потягивал фруктовый сок в кафетерии полуподвала. Там спиртное не продавалось. Он восседал на высоком стуле, опершись локтями на стойку. Почувствовал, как в кармане завибрировал телефон. Достал его.

– Да?

– Номер 311, – сказала Элен.

– Не слишком ты быстро приехала, – ответил он. – Сейчас поднимусь.

* * *

Элен выключила телефон, направилась через холл к узким и беззвучным лифтам, незаметно встроенным в стены холла. Из первой кабины вышла какая-то молодая женщина в черном костюме. В глубоком вырезе ее пиджака сверкал бриллиантовый кулон. Элен показалось, что она уже видела эту женщину, скорее всего в каком-то иллюстрированном журнале. Она знаменита, но чем? Они прошли мимо друг друга, но их взгляды встретились.

На четвертом этаже Элен вступила в широкий коридор, стены которого были увешаны коврами с вытканными на них пальмовыми листьями. Посланный администрацией носильщик появился в другом конце коридора. Завидев ее, он устремился вперед и открыл своим ключом дверь номера 311. Бросив ему короткое «Хелло!», Элен вошла в комнату. Носильщик поставил чемодан в прихожей. Элен дала ему пять долларов и вошла в большую комнату, один уголок которой был обставлен как салон. Кровать под балдахином скромно пряталась в алькове. На столе перед одним из выходящих в парк окон стояла табличка с надписью «Welcome home». Какой же это волшебник по приему или специалист по коммуникациям выдумал это «Добро пожаловать домой»?

Элен снова позвонила Ронни. «Ты что, заснул? Комната 311». В ожидании его она открыла чемодан. В одной стороне лежали документы, толстая пачка фотографий, воспоминания об ее жизни с Шиллером. На них они втроем. Она вспомнила: когда их снимали, он всегда настаивал на том, чтобы ребенок был у него на руках.

Ронни постучал в дверь – тихие возбужденные удары, – Элен открыла ему. Быстрое приветствие.