Рабыня демонов в Академии магии

– Годится. И кто первый?

– Я.

– Почему это ты?

– Потому что я это придумал.

***

Когда Тася пришла в себя и открыла глаза ей сначала показалось, что лаборатория пуста. Мгновение спустя она заметила Армеллина, сидящего за столом и сосредоточенно изучающего бумаги.

Сама она лежала на диванчике, обнаженная, укрытая пушистым пледом.

– Очнулась?

Хотя она не шевелилась, демон каким-то неведомым образом понял, что Тася пришла в себя. Он обернулся. Тася поежилась под строгим взглядом поверх очков.

Она чувствовала себя неимоверно усталой и разбитой.

– Что случилось?

– Мы немного перестарались, и ты… заснула.

– Заснула?

Как вообще можно было заснуть после всего, что демоны с ней делали.

– Ненадолго. Ты спала всего… – Он бросил короткий взгляд на настенные часы. – Сорок четыре минуты.

Три четверти часа? Казалось, прошла целая вечность. События прошлого дня вспоминались с трудом, словно виделись через мутную пелену тумана. А утренний поход в библиотеку и подсмотренная сцена с Присциллой словно и вовсе происходила в другой жизни.

– А где…

Он поморщился, угадав вопрос:

– Ушли. Они и так достаточно развлеклись.

В его голосе Тасе послышался упрек. И в одно мгновение воспоминания обо всем, что происходило в этой комнате, встали в ее душе необычайно ярко. Она почувствовала себя развратной, испорченной, грязной продажной женщиной, которая и не заслуживает никакого иного обращения, кроме такого.

Кто она еще, если не потаскуха? Спит сразу с тремя мужчинами за деньги.

И то, что в ее воспоминаниях самого страшного так и не случилось, ничего не меняет.

Она обхватила себя за плечи съежилась и всхлипнула.

Армеллин скривился:

– Только не надо устраивать сцен, – в голосе демона звучали презрение пополам с насмешкой. – Как люди любят все усложнять.

Тася снова всхлипнула. Зажмурилась, накрылась пледом, пытаясь избежать его взгляда.

Разумеется, демон немедленно пресек эти глупости.

Он сдернул с нее плед, охватил одной рукой тонкие запястья и вздернул вверх, заставляя открыться.

– Встань!

Не осмеливаясь сопротивляться приказному тону, Тася поднялась, чувствуя, как из-под зажмуренных век по щекам текут слезы.

Тем большей неожиданностью для нее стало, когда демон вдруг обнял ее, прижал к себе хрупкое тело и поцеловал.

Снова нежно, ласково. Заботясь, чтобы ей было хорошо.

От неожиданности она прекратила плакать и распахнула глаза.

– Так-то лучше, – сказал Армеллин. – Я не всеяден. И не люблю вкус отчаяния и ненависти к себе.

– Что?

Она все еще стояла обнаженная в его объятиях, чувствуя, как пуговицы на жилете холодят и чуть царапают соски.

Армеллин снисходительно усмехнулся:

– Твое положение не так ужасно. Попробуй найти в нем плюсы. Или просто смирись с тем, что теперь ты жертва.

Его рука скользнула по обнаженному телу, опустилась на совершенное полушарие груди. Пальцы чуть сдавили сосок, против ее воли вызвав у девушки возбужденный вздох. В фиалковых глазах за стеклами очков мелькнуло что-то странное.

– Ты принадлежишь нам, – бесстрастный голос дрогнул. – Любой из нас сможет обладать тобою когда и как захочет. Сможет делать вот так.

Та же рука скользнула ниже, погладила влажные лепестки губ, принеся уже привычное ощущение возбуждения и бессилия. Демон тяжело задышал, со стоном стиснул Тасю сильнее, а потом резко оттолкнул. У него был вид как у пьяницы в завязке, только что отказавшегося от очередной рюмки.

– Одевайся! – резко бросил он. – Я провожу тебя до общежития. Сегодня переночуешь там и соберешь вещи.

– Вещи?

Странные метаморфозы, происходящие с Армеллином, так изумили девушку, что она даже отвлеклась от собственных переживаний.

– С завтрашнего дня ты переезжаешь к нам.

Часть 2. Любимая игрушка

Глава 1. Новый дом

Еле перебирая ногами, Тася брела к своему дому. Ее провожатый шел рядом, не дотрагиваясь, не докучая разговорами.

В голове все вертелись безумные события предыдущих часов. Девушка пыталась понять, как получилось, что она – еще утром свободный человек, подающая надежды студентка – превратилась в секс-игрушку, рабыню, вещь для трех избалованных и жестоких старшекурсников.

Не была ли та подпись ошибкой? Самой страшной ошибкой в ее жизни…