Соловей

Ей нужно было чем-то занять руки. Садом, например. Отвлечься.

Достав поношенные садовые перчатки и надев стоявшие у двери ботинки, она отправилась к клочку земли между амбаром и сараем. Картофель, лук, морковь, брокколи, горох, бобы, огурцы, помидоры и редис росли ровными рядами. На пригорке у амбара – ягодные кусты, малина и ежевика. Вианна встала коленями на темную, маслянистую землю и принялась воевать с сорняками.

Она любила начало лета, это предвкушение будущего урожая. Бывало, конечно, и жарковато в это время года, но если не пренебрегать ежедневными обязанностями, старательно пропалывать и прореживать, с сорняками обычно удавалось справиться. Вианна всегда очень продуманно устраивала грядки. И сад дарил ей гораздо больше, чем она ему. Здесь она обретала покой.

Но вдруг в мире что-то изменилось. Сначала звуки – гул, дрожь, глухой ропот. Потом появился странный запах, которому совершенно не место в цветущем благоухающем саду, – резкий, кисловатый запах гниения.

Вианна вытерла лоб, размазывая по лицу грязь, и поднялась на ноги. Запихнув грязные перчатки в карманы штанов, она пошла к воротам. На дороге, словно изваянные из тьмы, возникли три женщины.

Старуха в лохмотьях, молодая женщина с младенцем и девочка-подросток с пустой клеткой для птиц в руках. Все три – с лихорадочными, остекленевшими глазами, а молодую мать била крупная дрожь. Пожилая женщина протянула грязные ладони.

– У вас не найдется немного воды? – спросила она, но голос звучал так слабо и робко, словно она заранее смирилась с отказом.

Вианна открыла ворота:

– Конечно. Может, зайдете? Присядете на минутку.

Пожилая женщина покачала головой:

– Мы их опережаем. Тем, кто сзади, ничего не останется.

Вианна не поняла, что она имела в виду, но, впрочем, это было неважно. Она видела, что женщины устали и голодны.

– Одну секунду. – Она зашла в дом, собрала немного хлеба, морковки, кусок сыра. Все, чем могла поделиться. Налила воды в бутылку из-под вина и вернулась к воротам. – Тут, конечно, немного…

– Тут больше, чем у нас было с самого Тура, – лишенным выражения голосом ответила молодая женщина.

– Вы были в Туре?

– Пей, Сабин. – Старуха поднесла бутылку к губам девочки.

Вианна как раз собиралась спросить про Изабель, когда старуха неожиданно резко буркнула:

– Они здесь.

Молодая женщина застонала негромко и крепче прижала к себе младенца. Он был такой тихий, а его кулачок такой бледный… У Вианны перехватило дыхание.

Ребенок был мертв.

Вианна слышала о таком – о горе, которое не отпускает, горе, калечащем рассудок и заставляющем мать надеяться, когда никакой надежды уже не осталось.

– Ступай в дом, – приказала старуха Вианне. – Запри двери.

– Но…

Оборванная троица отшатнулась, как будто ее дыхание вдруг стало ядовитым.

А потом Вианна увидела странное темное пятно, ползущее через поле к дороге.

Запах предупреждал о приближении толпы. Запах пота и грязи. Они все ближе, и вот уже сплошная черная масса распалась на отдельные фигуры. Люди – и в поле, и на дороге – шагали, хромали, надвигались на нее. Кто-то толкал перед собой коляску или велосипед, кто-то волок тележку. Лаяли собаки, где-то плакали дети. Слышались кашель и стоны. Они неумолимо приближались, тесня и отталкивая друг друга, голоса звучали все громче.

Всем им Вианна не могла помочь. Она бросилась в дом, заперла дверь, промчалась по всем комнатам, закрывая ставни. Наконец остановилась в гостиной, тяжело дыша.

Дом вздрогнул, слегка. Задребезжали стекла, с потолочных балок посыпалась пыль. Кто-то колотил во входную дверь. Грохот не стихал, кулаки молотили по дереву, как кувалды, и Вианна вздрагивала от каждого удара.

По лестнице сбежала Софи, прижимая к груди Бебе:

– Мама!

Вианна подхватила дочь на руки. Теперь стучали и в заднюю дверь тоже. Висящие в кухне кастрюли и сковородки звенели, как церковные колокола. Снаружи раздался звук заработавшей колонки. Они набирали воду.

Вианна сказала Софи:

– Подожди здесь секундочку. Посиди на диване.

У камина она взяла тяжелую кочергу и осторожно, на цыпочках, поднялась по лестнице. В спальне выглянула в окно, стараясь остаться незамеченной.

Во дворе толпились десятки людей, в основном женщины и дети, но вели они себя как стая голодных волков. Голоса сливались в один отчаянный рык.

Вианна отошла от окна. Что, если двери не выдержат? Такая толпа не то что двери, и стены может снести.

Дрожа от ужаса, она спустилась вниз, не в силах вдохнуть, пока не увидела Софи, сидевшую на диване. Вианна пристроилась рядом, обняла дочь, которая под ее ласковыми руками тут же свернулась в клубочек. Хорошая, сильная мать могла бы сейчас рассказать ребенку какую-нибудь поучительную историю. Но у Вианны от страха пропал голос. Все, на что ей хватало сил, – молиться. Молиться безмолвной молитвой без начала и конца. Господи.

Она прижала дочь к себе покрепче:

– Засыпай, Софи. Я с тобой.

– Мама, – Голос Софи был едва слышен из-за грохота снаружи, – а что, если там тетя Изабель?

Вианна посмотрела на маленькое серьезное личико дочери.

– Помоги ей Боже, – только и смогла она ответить.

Увидев серый каменный дом, Изабель совсем лишилась сил. Гаэтон открыл ворота, которые почему-то отчаянно заскрипели и повисли на одной петле.

Опираясь на него, Изабель доковыляла до входной двери и дважды постучала, вздрагивая от каждого прикосновения окровавленных костяшек к дереву.

Никто не ответил.

Она заколотила кулаками, попыталась позвать сестру по имени, но голос окончательно сел.

Изабель отшатнулась, чуть не упав от охватившего ее чувства поражения.

– Где тут можно поспать? – спросил Гаэтон, поддерживая ее за талию.

– Сзади. В беседке.

Он провел ее вокруг дома, на задний двор. Здесь, в благоухающем жасмином убежище, Изабель рухнула на колени. Она не заметила, что Гаэтон куда-то пропал, а потом вернулся и принес теплой воды, которую она пила из его сложенных лодочкой ладоней. Этого было мало. Живот заурчал от голода, глубоко внутри скрутило. И все же, когда он попытался снова отойти, она потянулась за ним, что-то бормоча, – наверное, просила не оставлять ее одну, и он опустился рядом, подложил руку ей под голову. Так они лежали на теплой земле, глядя на темный покров из виноградных листьев и ветвей над головами. Ароматы жасмина, цветущих роз и влажной почвы смешивались в чудесный букет. Но даже здесь, в тишине, она не могла забыть о том, через что им пришлось пройти совсем недавно… и о том, что ждало их в ближайшем будущем.