Забытые боги

Откуда он знает кто я? И тут меня затрясло от страха мелкой дрожью. Я не из пугливых, но такое напугает любого храбреца.

– Кто здесь? – первой мыслью было бежать со всех ног, но ох уж это любопытство. – Йолдер, это ты? – почему-то подумала о нём, ведь я столько с ним сегодня разговаривала. Кто знает, возможно Род каким-то чудом позволил ему вернуться? Вот только голос не старика. – Отвечай! Кто здесь?! – как сумасшедшая нарезала круги вокруг себя, боясь не заметить незваного гостя. – Я схожу с ума, да? – ответа не было, видимо да. – Как Вы узнали моё имя? Почему не отвечаете? – измотанная после стольких приключившихся сегодня бед, мне и вправду могло померещится всё, что угодно.

Усталость брала своё, насильно прижимая к земле, резко захотелось лечь и забыться, погрузиться в сон на несколько дней. Скоро рассвет, работы много. Как со всем справиться? Надеюсь, отец не заметит эти чёрные мешки под глазами и зарёванные, опухшие глаза. Скорее всего ему будет не до рассматривания моей внешности, столько домов надо восстанавливать. Он сейчас наверное спит, храпя на весь купол, и только мама, я в этом полностью уверена, сидит и ждёт меня. Знаю, что не расскажет отцу о моем долгом отсутствии, но получить выговор от неё похлеще, чем от него.

Раздумье о них напрочь вытеснило мысли о голосе, хотя какой там голос, причудится же такое. Взгляд опять упал на зеркало, глаза сами закатились от такой отражающейся красоты. Спать. Надо поспать. Пусть часок, зато тело отдохнёт. Никаких спать, сначала следует отмыться. Как можно постоянно забывать о крови, что покрывает всё тело?

Я действительно не в себе, поэтому ни о чём больше думать не буду, и зеркало пускай пока стоит, потом разберусь, и тут словно снова отчетливо услышала этот голос, просящий не выбрасывать эту здоровенную вещь, особенно меня вновь передернуло от вопросительного «Диина?» Ну не могло такое померещиться.

Очень аккуратно сложила письмо, написанное главе от Йолдера, и поместила его за поясом на платье. Закрыла открытые книги на столе, задвинула стулья, потушила свечу и вышла из дома. Вокруг стояла глухая, тёмная ночь, которую освещали неровно воткнутые в землю тусклые факелы. Всё что я видела, лишь сгоревшие дома, и тут вдруг поняла, ведь горели не они, а каждый раз горела наша жизнь. Внутри пожар, снаружи дым, а чёрный пепел напоминает нам выжженные дотла мечты. Когда все это поймут? Или только я хожу с открытыми глазами?

Уничтоженное прошлое, будущее, настоящее. Мгла, тишина, не слышно даже щебечущих сверчков. Обернулась и посмотрела на этот тихий дом позади меня. Он был словно гол, стар и сиротлив. Ничто теперь не разгонит его тоску, ни солнце, что встанет поутру, ни прекрасные деревья, что ветвями гладят крышу. Дом пустоты и потерянной надежды, теперь в нём живет лишь ветер прошлого.

Он скучает, горюет по своему владельцу, но тот никогда не вернётся. Его нет, а дом продолжает верить и ждет хозяина, который вот-вот откроет дверь и войдёт. Наполнит счастьем пол, стены, обшарпанный стол, и вновь старенький дом станет светлым, как при жизни Йолдера. Как объяснить тебе, чтобы не ждал? Да о чём я говорю? Я и сама его всё еще жду.

– Диина Агалон! – грозный окрик главы оборвал и растоптал в мгновенье всё, о чем я размышляла. – Что ты тут делаешь? Почему не в Куполе? Гаден сказал, скоро придешь, а сама ходишь среди обломков в ночи, – медленно развернувшись, я искренне опустила глаза, давая понять, что мне очень стыдно. – Нормальные девушки не бродят по ночам, они спят, и вообще девушке положено слушать старших. Хотя кому я это говорю? – как и остальные, он знал про меня всё, я никогда не была нормальной девушкой.

Ещё с детства предпочитала играть не с тихими соседскими девочками, а с мальчишками, не уступая им в искусстве лазать по деревьям или метко швырять камни. Убегала в лес, гуляла по ночам. Мама частенько была не на шутку обескуражена, видя, как у её дочери проявляются бойцовые замашки, и то и дело старалась внушить, что я должна вести себя как девочка, а не как сорванец.

Отец же в этом вопросе был более терпим и дальновиден. Он считал, что всему своя пора, товарищи детских игр превратятся со временем в юношей, что будут увиваться за мной, и я пойму, что главная жизненная задача каждой девушки – выйти замуж и продолжить «свой род». «Диина просто очень живой ребёнок,» говорил отец постоянно, «Ещё успеет постичь истину, что семья превыше всего.» Глава с ним не соглашался.

– Да-а-а, – протянул он. – Жалко старика, – такую явную печаль нельзя сыграть, он и правда сожалел.

– Глава, у меня есть письмо вам от Йолдера. – быстро достала бумагу, протянула ему, а сердце упало в пятки.

– Читай, у меня зрение и так не очень хорошее, а в такой темноте и подавно, – скрестив руки, он посмотрел на меня с неким недовольством.

Гаден без сомнения похож на отца. Дескар Главата маленький, хрупкий, порой не совсем вежливый мужчина с отсутствующим взглядом. Когда была маленькой, этот его взгляд пробирал до дрожи, пробуждал некий страх, словно я смотрела в глаза мёртвой рыбе. Такое же квадратное лицо, вот только шея пошире и покороче.

Волос на голове не осталось, отчего на лысине всегда прыгали солнечные зайчики. Глаза бесспорно одни и те же, только у главы верхние веки от морщин сползли на нижние, закрывая некогда блестящий, красивый, медовый цвет. Сейчас этот оттенок был едва заметен. Сморщенные губы, свисающие щёки превратили его в молодого старика. Мой отец помоложе будет, да и охотники почему-то позже стареют.

– Тут совсем немного, – раскрывая бумагу, сильно разволновалась, поэтому буквально протороторила слова, а не прочла.

– Хм-м, – худощавые пальцы почесали лысину. – Раз он так пожелал, пусть всё будет твоим.

Вот так просто? Ни возмущений? Грозных отрицаний не будет? Пусть будет твоим и всё? Вопросы так и давили на мой мозг.

– Вы хотите сказать, что я могу забрать себе этот дом? Без лишних возражений? И книги оставить себе?

– Конечно. Хочешь, всей семьей живите. Дом крепкий и его никогда не трогали, – он пожал плечами и даже улыбнулся.

– Отец не захочет в нём жить, – это я знала наверняка.

– Об этом поговорите лично, я ему только сообщу, что согласился с просьбой Йолдера. Диина, теперь это твой дом, можешь распоряжаться им, как хочешь, – глава по-доброму положил мне руку на плечо и я наконец осознала, что у меня есть собственный дом.

– Спасибо, – откуда ни возьмись появилась слеза и огромной каплей полетела вниз.

– Не надо рыдать. Всё, пошли, тебе надо поспать, – постучав по спине, меня насильно повели к Куполу. Я обернулась и мысленно пообещала дому, что скоро вернусь.

2.1 Голос

Купол – это значимое место, занимающее особое положение, для поклонения Роду, где мы служим ему, благодарим, просим о помощи и любви, несмотря ни на что. Основная часть купола это большой зал, где собирается поселение раз в неделю. У каждого своё время для посещения, чтобы купол не переполнялся и всем хватало сидячих мест. Мастера соорудили превосходные удобные скамейки и украсили стены рисунками, вырезанными по дереву. Чуть поодаль от главного зала располагался алтарь, откуда почитатель зачитывал книгу Рода.

Когда уничтожители в очередной раз разрушали наши дома те, кто оставался без крова, отправлялись в купол, жили там, пока не выстраивались новые жилища. Скамьи выносили на ночь наружу, расстилали внутри на деревянном полу ткани, и все спали бок о бок.

Это было единственное место, где после случившихся бед, любой чувствовал себя в безопасности, словно стены оберегали от зла. Поэтому множество родивших женщин отправлялось в купол с новорожденными, чтобы защититься от нападок Мораны, которая никогда не появлялась в этом священном месте. Жалко, что не все семьи были такими дальновидными, многие надеялись на свои силы.

Солнечные лучи сильно обожгли моё опухшее лицо, глазам было больно, будто сотни иголок впивались в них. Только сейчас отчетливо услышала стоящий на весь зал гул и громкие разговоры людей. Как же крепко я уснула, что не проснулась ни разу от таких воплей. Дети визжали, совсем маленькие затяжно плакали, взрослые бурно обсуждали план действий. Всё смешалось в один сплошной, отвратительный шум, от которого хотелось бежать куда подальше. Громче всех орал и высказывался мой отец, ни капельки не удивилась. Потерев глаза, устало зевнула и заметила на себе пристальный взгляд мамы, вернее озлобленный и испепеляющий взгляд.

– Что? – зевая спросила я, делая невозмутимый вид.

– Отец узнает, ох и достанется же нам с тобой. Когда ты уже начнешь вести себя прилично, как подобает девушке? – и вот она зацыкала, ненавижу когда она так делает.

– Ничего не будет, отец поймёт. Я же не делаю ничего плохого. Тем более ты знаешь, почему поздно пришла. Пожалуйста, не ругайся, мне правда тяжело, – в памяти промелькнуло мёртвое тело Йолдера, и я вся сжалась.

– Всё будет хорошо, – её теплая рука погладила моё лицо, в этот раз я с чего-то ей поверила.

– Охотники собрали достаточно листьев. Девушки, собираемся, – отец любил командовать. – Диина, иди к нашему дому и жди меня там, – я засобиралась.

Повсюду слышался стук, свист, ор, особую неприязнь вызывал звук распиливания дерева. Все дружно передавали друг другу орудия, материалы, девушки суетились с ведрами воды, периодически подбегая то к одному, то к другому мужчине.

Женщины постарше вычищали территорию, отчего воздух стал непроглядным, пепел попадал в глаза, нос, рот. Приходилось постоянно откашливаться и махать тряпками, чтобы хоть как-то видеть, что делаешь. Видимо только я обращала на это внимание, все остальные как работали, так и продолжали, абсолютно не стеснённые обстоятельствами.

– Старик на уничтожителя с палкой пошёл, видимо окончательно умом тронулся, – краем уха расслышала чьи-то слова.

– Печально всё это, столько прожил, а тут решил умереть. Что не говори, хороший он был человек, – кто-то отвечал, но кто именно не разобрала.

Упоминание о Йолдере заставило мысленно вернуться к происшествию с Голосом. У нас в поселении однажды был похожий случай. Старик начал разговаривать с умершей женой, со временем стал отказываться от еды, воды и умер. Его сын после смерти отца, увидел мать в отражении воды, после чего сошёл с ума и в последствии убил себя.

Целители сказали, что у них было психологическое расстройство, передающееся по наследству. Всё нутро кричало мне, что у нас в роду такого не было, ну а вдруг с меня начнётся, и встреча с чем-то новым и неизведанным заставило сойти с ума, и я также скоро встречусь со смертью. Я задавалась вопросами: «Что, если я уже начала терять рассудок? Что, если Голос – это способ моего разума противостоять тому, что свалилось на меня за прожитые года?» Я мысленно попыталась шепотом поговорить с этим Голосом, но расплакалась от жалости к себе и стыда.

От дурных мыслей отвлекли настойчивые требования отца подать листья, оказывается он уже несколько минут не мог до меня докричаться. Я попыталась вытереть слёзы и заметила, как Гаден в упор смотрит на меня, стоя в трех метрах от места, где мы строим наш новый дом. Желудок свело судорогой. Щеки залил румянец то ли от стыда, то ли от пронзительного взгляда медовых глаз. Никак в толк не возьму, что ему надо?

– Говори честно, когда пришла в Купол? Не спала наверное, вон какие глаза опухшие и слипаются. На слова не реагируешь. В доме у Йолдера засиделась, да? – казалось отец даже не поднимал глаза за работой, как он успевает всё замечать, у него будто есть неведомая сила, позволяющая предугадывать и видеть любого насквозь. – Я не сержусь. Дескар сказал, что привёл тебя, и как ты была расстроена, – предатель, сразу представила этот разговор и недовольное лицо отца от новости о письме, но он молчал по поводу этой темы. Я бросила на него быстрый взгляд и заметила, как он тоже расстроен.

– Отец, Глава больше ничего тебе не говорил? – хотелось верить, что он разрешит и одобрит моё стремление находиться в доме старика.

– Доченька, ты уже взрослая и обязана понимать, что пора строить свою семью, родить ребёнка. У тебя должен быть муж, совместный дом, пойми, с возрастом нужно идти на компромиссы и быть полезной, как для себя так и для поселения. У тебя хорошо получается быть теплителем, помогать матери, но семья это главное. Ты – большая девочка, сделай наконец взрослый поступок, – для отца это было очень просто, а меня от такого ответа бросило в жар, но я не думала отступать.

– Во-первых, я спросила тебя не об этом. Во-вторых, если это взрослый поступок, то я не хочу взрослеть. Для кого буду полезной, для себя? Не смеши меня. Я буду полезной только мужу и поселению, живя во тьме и страхе, пока не сдохну от нападения или разрыва сердца, если не дай Род, кто-то отнимет моё дитя. Твоя польза – лишь слова. Ты правда считаешь, что все приносят пользу или просто заставляешь себя в это верить? – схватила кучу листьев и швырнула ему под ноги. – Отец, эти высказывания не имеют смысла, люди в поселении руководствуются многовековыми правилами, живут и умирают, не желая ничего менять. Поэтому мы – жалкие жертвы уничтожителей, – отец сжал молот обеими руками и со всей силы ударил по бревну, неуклюже лежащему на земле. С яростью и мощью, соответствующей его росту, начал крушить рядом наваленные доски и вообще всё, что попадалась под руку.

– Ну почему ты такая противная? Может это моя вина? Знаю я про письмо. Если для тебя это важно, можешь находиться в том доме сколько хочешь, удерживать не стану. Тебя и не удержишь. Точно, моя вина, – вытирая пот с лица, он так нежно и одобрительно посмотрел на меня, что я опять расплакалась. – Но, но, слезы ни к чему, иди сюда, – широкие, твёрдые, как железо руки захватили в объятия, отчего сразу стало так хорошо. – Мы тут сами справимся, иди поспи, вижу, что падаешь от усталости, – каждый раз когда кажется, что он меня убьет, на самом деле выходит всё наоборот, заканчиваясь моей победой.

– Можно я у Йолдера в доме посплю? – глядя снизу вверх на задумчивое лицо отца, уже знала ответ.

– Мать будет в ярости, – тяжело вздохнул, прижал посильней, поцеловал в макушку и продолжил работу.

Я лишь улыбнулась и порадовалась тому, какой у меня понимающий отец, с мамой как-нибудь разберёмся со временем. В конце концов она тоже всегда соглашается со мной. Зачем спорить и ругаться, если всё равно выйдет так, как я хочу?