Настоящее сокровище Вандербильтов

Эдит вздохнула, пропитываясь атмосферой грусти и покоя. Наконец-то она снова в библиотеке Джорджа, где можно отдохнуть, погоревать. Муж умер, а она даже не могла навещать его могилу. Во всяком случае, практически это было трудноосуществимо. Не часто у нее будет появляться возможность выбраться в Нью-Йорк, чтобы побыть рядом с ним. Но Джордж, вне сомнения, здесь, среди его самых ценных приобретений – книг. В конце концов ведь именно в библиотеке живут призраки. Оноре де Бальзак, Чарльз Диккенс, сэр Вальтер Скотт. Здесь навсегда останется их дорогой друг Пол Лестер Форд; свою привязанность к Джорджу и Билтмору он увековечил в посвящении к роману «Дженис Мередит»[9 - Пол Лестер Форд (1865–1902) – амер. романист и биограф, автор биографий Джорджа Вашингтона и Бенджамина Франклина.]. Эдит жалела, что Джордж не написал книгу о своей жизни, что у нее нет ничего, рассказанного его голосом. Не имея его мемуаров, она взяла то, что он оставил после себя: одну из трех толстых тетрадей в кожаном темно-зеленом переплете, на котором золотом было вытеснено: Книги, которые я прочитал. Д.В.В.

– Человек сотворен из историй, – однажды сказал Джордж Эдит. Правда ли это? Найдет ли она его на страницах книг, которые он так любил? Воскресят ли они его?

Что читал Джордж незадолго до смерти? Эдит открыла последнюю страницу и провела пальцем по последней записи, сделанной небрежным убористым почерком мужа. Она всегда считала, что почерк у него изящный. Теперь – тем более. Потому что это – все, что осталось от него. Последняя запись гласила: 3159. Генри Адамс. «История США», т. 3.

Ее удивительный эрудированный муж за свою недолгую жизнь прочел 3159 книг. И это только те, что он учел. Поразительно! И все же Эдит подумалось, что ей самой, пожалуй, не хотелось бы, чтобы последней ее книгой стало нечто скучное. Значит, отныне ей следует более тщательно выбирать для чтения литературные произведения, расценивая каждую книгу как итоговую в ее жизни. В предпоследней записи указывалось: 3158. Генри Адамс. «История США», т. 2.

Эдит сдвинула палец на строчку выше и замерла. Рука внезапно задрожала. 3157. Л. П. Джекс[10 - Лоренс Пирсолл Джекс (1860–1955) – англ. педагог, философ, священник-унитарий, получивший известность в период между 1-й и 2-й мировыми войнами.]. «Все люди – призраки».

Все люди – призраки. У Эдит по спине пробежал мороз. Возможно, она вкладывает в это слишком глубокий смысл. А вдруг это знак? От ее возлюбленного Джорджа? Неужели он предчувствовал, что скоро покинет этот мир и хотел сообщить Эдит, что вернется к ней? Но он не вернулся. Во всяком случае, пока.

Эдит сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Она не читала эту книгу. Может, эта книга вовсе не о призраках, и ее название – просто красивая метафора. Может, в ней излагается идея о том, что каждый человек – это оболочка, под которой скрыта его внутренняя сущность. Точно. Наверняка. Трясущейся рукой Эдит нашла книгу и взяла ее с полки. Помедлила, как иногда делала, представляя, что смотрит на сложившуюся ситуацию со стороны. Возможно ли, что ее почивший супруг оставил ей своего рода сообщение в его читательском дневнике, намекая, что она должна прочитать эту книгу и тогда он вернется к ней?

Нет, это полнейший бред. Но она теперь вдова. Причем вдова одинокая, у которой нет даже родителей. Ей сам бог велел немного тронуться умом, хотя бы на некоторое время.

Эдит открыла книгу на первой странице и, словно рассчитывая, что это вернет ей Джорджа, понюхала листы. Они пахли кожей и, может быть, немного дымом, поскольку в библиотечном камине всегда горел огонь. Неохотно Эдит начала читать. И у нее перехватило дыхание, когда она дошла до строк: «Ни один настоящий призрак никогда не признает себя тем, кем считаете его вы… Словом, отношение человечества к призракам воспринимается ими как постоянное оскорбление величия мира духов теми, кто стоит на низкой ступени интеллектуального развития; и по этой причине они редко являются живым или пытаются вступить с ними в непосредственный контакт, а делают свою работу тайком и обнаруживают себя только перед избранными».

Эдит не могла продолжать читать. Станет ли она одной из тех избранных? Да и хочет ли, чтобы Джордж навестил ее, явился ей, даже если б мог? Напугало ли бы это ее до смерти? Пожалуй. Эдит решила, что надо положить книгу на место, туда, где она стояла, и не искушать ни судьбу, ни призраков, даже если это призрак того, кого она любила.

Но, прежде чем вернуть книгу на полку, Эдит взяла с приставного столика сигарету и дрожащей рукой после нескольких попыток все-таки ее закурила. Делая затяжку, она вдруг отчетливо услышала:

– Дорогая, ты ведь знаешь, я не позволяю курить в библиотеке.

Пронзенная страхом, Эдит вздрогнула. Седрик пулей вылетел из комнаты, словно увидел птицу. Книга в кожаном переплете выпала из ее руки, с глухим стуком приземлившись на выложенный елочкой паркет. Эдит огляделась и, никого не увидев, решила, что она сходит с ума. Но ведь пес тоже слышал голос. Он умчался из комнаты еще до того, как книга упала на пол. Или она просто переутомилась?

– Эди, это нормально, что ты меня слышишь, – снова раздался тот же голос. – Я хочу оставаться с тобой.

Еще раз затянувшись сигаретой, Эдит решила, что у нее слуховые галлюцинации и ей необходимо немедленно лечь в постель. Или же голос, что звучит у нее в голове, это плод ее разыгравшегося воображения, выдавшего ей то, что она хотела услышать. Но опять-таки, если верить тому, что написано в книге…

– Джордж, – прошептала она.

– Я здесь, Эди. Я здесь. Не волнуйся. Я помогу тебе со всем разобраться.

Впервые с тех пор, как она узнала об истинном финансовом положении Джорджа на момент его смерти, Эдит успокоилась, и у нее отлегло от сердца. Все то время, что Эдит знала мужа, они с ним шли по жизни рука об руку. И это не должно измениться только потому, что он умер. У нее по-прежнему имелся партнер, пусть и безмолвный. Как наставлял ее Джордж, порой безмолвствующий партнер – самый лучший.

Джулия. Изысканные заведения

Меня учили, что надевать на свадьбу днем и вечером, на похороны, в церковь, на церемонию по окончании учебного заведения и на вечеринку в честь празднования рождения будущего ребенка. Но никто ни разу не сказал мне, в чем я должна отправиться на морскую прогулку по Британским Виргинским островам на роскошной яхте в сказочный день, тем более что это было мое первое свидание с тех пор, как я разорвала помолвку и сбежала в другую страну.

Надо же, какое очаровательное приключение, подумала я про себя. Порывшись в чемодане, я остановила выбор на белом бикини: благодаря искусственному загару оно будет контрастно смотреться на моем смуглом теле. Собираясь в свадебное путешествие, я купила новые пляжные халаты и накидки, но что если Коннер оденется не по-пляжному?

Я взяла длинное белое льняное платье до пят, решив, что это будет отличный компромисс: вроде и пляжный вариант, но нарядный. Внезапно я осознала, что лет десять, наверное, не выбирала туалет для первого свидания. С ума сойти! Причем ведь это не обычное свидание. Это – свидание с состоятельным известным человеком.

Я была так занята своим внешним видом, пока укладывала волосы, подбирала наряд и блеск для губ, что почти не нервничала. Я сунула ноги в золотистые сандалии и поспешила по дорожке к причалу. Когда увидела Коннера в синих шортах и белой футболке, у меня что-то екнуло внутри. Это не обязательно должно быть свидание – просто встреча двух родственных душ, сказала я своему трепещущему «я». Эти две родственные души находят друг друга очень привлекательными. Оба загорелые, непринужденные, они разве что выпьют немного вместе.

Коннер наблюдал за моим приближением, стоял неподвижно, словно прирос к причалу. Было видно, что я произвела на него впечатление. Когда я подошла к нему, он наклонился и чмокнул меня в обе щеки.

– Ты столь же прекрасна, какой я тебя запомнил.

Я повела глазами. Когда мы познакомились, на моем лице лежал столь густой слой косметики, что казалось, будто оно покрыто шеллаком.

Коннер жестом предложил мне следовать за ним по причалу к небольшой надувной резиновой лодке, которая доставит нас к тому месту, где стоят на якоре крупные суда.

– Вот это и есть мой корабль, – сказал он, помогая мне сесть в лодку. – Грандиозный, да?

Мы оба снова рассмеялись. В принципе, с этим красавцем я была бы счастлива провести целый день и в маленькой лодке. Коннер дернул шнур, двигатель громко чихнул, дыхнул бензином, и мы тронулись с места. Я опустила руку за борт, касаясь воды.

– Я собирался поразить тебя своим мастерством судовождения, – сказал Коннер, – но, по мнению экипажа, яхтой должны управлять они, чтобы я мог весь день посвятить тебе. – Я была немного разочарована, поскольку до этого воображала, как мы плывем одни в открытом море, Коннер учит меня отличать кливер от мачты и, стоя у меня за спиной, объясняет, как управлять судном. Конечно, чтобы крутить штурвал, большого ума не надо. Но, насмотревшись романтических комедий, я имела свое представление о незабываемом свидании и думала, что стояние за штурвалом является обязательном пунктом программы.

Я восхищалась парусниками, стоявшими у причалов. Интересно, к какому из них мы направляемся? Самым прекрасным, вне сомнения, было сверкающее серебристое судно с высокими мачтами, которые, казалось, вздымаются под небеса. Когда Коннер повернул ручку двигателя, направляя лодку к этой яхте, я вытаращила глаза.

– В самом деле? – Профессию архитектора я, конечно, выбрала не из-за денег, но, возможно, Коннер был еще более успешен, чем я думала. – Это твоя?

– Нет, нет, – рассмеялся он. – Ты ведь знаешь, что я спроектировал башни Гаррисона?

Разумеется, это я знала.

– Так вот, это яхта Гаррисонов. Ее отдали в мое распоряжение в качестве благодарственного подарка.

У меня, должно быть, челюсть отвисла от изумления.

– То есть ты говоришь, что экипаж не позволит тебе продемонстрировать свое умение потому, что для управления этим судном нужна целая команда?

– Именно, – кивнул Коннер.

Двое мужчин в белых поло и черных шортах помогли мне подняться на борт, и передо мной тут же выросла женщина в аналогичной униформе с двумя безупречно чистыми бокалами. (Я это отметила, потому что на островах, тем более на судне, безупречно чистые бокалы – большая редкость).

– Позвольте предложить вам «Морскую сюиту»? – обратилась ко мне женщина.

– Спасибо, – улыбнулась я, принимая от нее бокал. – А что это за «Морская сюита»? – поинтересовалась я шепотом, чтобы Коннер не слышал. А то вдруг это абсолютно традиционный напиток, о котором я слыхом не слыхивала.

– Яхта носит название «Морская сюита», и это наш фирменный коктейль, только менее крепкий, если мы подаем его ко второму завтраку.

Что ж, в чужой стране жить – чужой обычай любить, разве нет? Я приподняла бокал в знак приветствия и пригубила напиток. Коннер тоже взял бокал, кладя ладонь мне на спину.

Стюардесса отступила в сторону, и я увидела, что на палубе накрыт большой стол, на котором стояли две одинаковые тарелки с синей каемкой и инициалами «СС» посередине. В центре стола благоухал букет цветов, в которых я узнала – после нескольких месяцев предсвадебных хлопот – розовые лютики.

– Голодна? – спросил Коннер.

– Разве у нас свидание? – вопросом на вопрос ответила я, вскидывая брови.

– С каких это пор поздний завтрак считается свиданием? – широко улыбнулся он. Поздний завтрак это, по сути, всегда свидание.

Мы сели за стол, и перед нами тотчас же вырос один из тех матросов, которые помогли мне взойти на борт.

– Завтрак будет подан, как только мы выйдем в море.

– Значит, это и есть твоя жизнь? – спросила я, пристально глядя на Коннера.