Последний отзыв
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Robbie Williams: Откровение
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Вы же понимаете, как оно бывает: очень многие, кто прочтет это, подумают: я был на этом концерте, или я смотрел концерт по телевидению, и ты был прекрасен, так что чего ты так паришься? Вот как вы им объясните, в чем дело?
«Никак. Не сумею объяснить».
Но вы понимаете, что это то, чего они понять не могут?
«Ага. Целиком и полностью. Единственное, что я могу сказать, что мой срыв был совершенно реальным, как и боязнь сцены последней степени и паника и ужас. Это все такие сильные чувства были, что менее всего мне хотелось выходить на сцену. И что бы ни происходило после того, как опускался люк и я проходил в центр – страх был со мной. Я думаю, я просто направил этот страх. Я имею в виду, что никто не осознает: чем более наглым и надменным я выгляжу на сцене, тем сильнее мой страх. Я смотрю свои старые съемки: иду на сцену, весь в черном костюме, худой, в темных очках, иду как будто десять мужиков и твердый как скала. Но я-то помню, что тогда я знал, что меня снимают, и думал: «если б они только знали, что сейчас происходит…» И я понимал, что когда я буду просматривать съемку, я сразу точно вспомню, что чувствовал – что по пути на сцену притворялся уверенным, а сам был испуган. И это было несколько туров назад».
Когда вы поняли, что вам все это доставляет неприятности, придумали план, что делать?
«Нет, потому что я просто несся по спирали. Никакого “разберись с этим”. Никакого “что случится?”, “что делать будешь?” и “что все это значит?”. Я думаю, что просто несся к смерти, и с каждым месяцем это становилось все более ясным. Это я сейчас говорю, оглядываясь назад, потому что в июне я не понимаю, что это происходит, я просто в разгаре чего-то, что по ощущениям сильно обескураживает».
Думали ли вы, «о черт, я тут все просрал, все ужасно»? Или думалось: «да и насрать»?
«Наверное, я хотел вообще онеметь, потому что очень испугался того, что со мною происходит. Может, единственное воздействие этой штуки на меня в том, что я действительно онемел».
Думали ли вы: не дождусь, пока тур этот закончится?
«Ну, мне-то казалось, что он никогда не закончится».
* * *
После финального концерта в Британии он наконец получил передышку. Полетел обратно в Лос-Анджелес. На следующий день я получил e-мэйл с добавлением: «Господи боже мой… мы были так близки (я лично близок) к тому, чтобы все просрать… на волосок… я в говне… но дома… бьюсь об стены со скуки, обеспокоен реконструкцией моего и без того хрупкого душевного покоя… как пела Дэз’Ри: “жизнь, ах жизнь, трам-пам-пам”».
* * *
Январь 2016 года
За завтраком я сообщаю Робу новость, которая пришла ночью: умер Дэвид Боуи.
«Вот это очень хреново, – реагирует он. – Очень печально».
И сейчас он ничего больше об этом не говорит. Просто сейчас еще утро, и трудно понять, что вообще сказать стоит, и потому что Тедди решила устроить потасовку: у Чарли в чашке хлопья лучше, чем у нее.
* * *
Руфус Уэйнрайт в городе, и сегодня он приедет, чтобы посочинять. Готовясь к его приезду, Гай работает над треком, который построил на довольно смутном сэмпле из Сержа Генсбура – где-то он его откопал, инструментал под названием “Je n’avais qu’un seul mot a lui dire” из фильма 1967 года «Анна».
«Вот и счастливейший день, – говорит Руфус, когда они входят. – Депрессивно».
«Да, – соглашается Роб. – Ужасно грустно».
После того как все немного настроились, Гай говорит: «Ну, у нас вот такая идея… – и смотрит на Роба. – Объяснить ему концепцию?»
«Ага», – говорит Роб.
Тишина на пару секунд.
«Хочешь, чтоб я ему сказал?» – спрашивает Гай.
«Ага», – отвечает Роб.
Гай пускается в объяснения. «Роб по традиции начинает концерт с песни Let Me Entertain You, и хотел бы уже в идеале начинать с чего-то другого. Собственно, Let Me Entertain You мы и писали специально как открывашку, но с тех пор много лет прошло уже, и было бы очень круто, когда в следующем году начнется стадионный тур…»
«Ее вообще трудно куда-то еще поставить, кроме как в начало, – Роб перебивает и уводит тему в сторону. – Потому что если спеть «Я вас развлеку» пятым или шестым номером, или вообще в финале – то какой смысл, уже ведь развлек».
«Но, – объясняет Гай, – мы думаем, что можно ставить ее второй, если появится песня, которая заанонсирует все шоу. То есть нам нужна такая песня-анонс: Это – Шоу мощного развлечения. Так альбом будет называться. То есть круто было б, если б на альбоме была песня с таким названием».
«Ну, эта мысль нам в голову пришла десять минут назад, – сообщает Роб. – Но было б правда охрененно круто».
* * *
Гай дает Руфусу послушать то, что уже есть.
«Невозможно не думать о Дэвиде Боуи», – сказал Руфус и запел:
Прощай, Зигги Стардаст.
Солнце опускается на нас.
«Не знаю, – он обдумывает заново. – Не захочешь на этом слишком заморачиваться».
Руфус и Роб импровизируют на первую мелодию, и рождается черновой набросок текста, и тут Гай замечает, что у него-то тоже есть и мелодия и идея, о чем текст. Есть у него нормальные стихи или нет, но он напевает «рыбу»:
Welcome to the heavy entertainment show
Where the nehnehneh and the nehnehno.
Это более прямолинейно и ритмично, и убирает предыдущую версию. И тут они все воспаряют. Идеи рождаются бесперебойно, и вскоре песня “The Heavy Entertainment Show” – которая несколько месяцев спустя действительно станет заглавной на альбоме Роба – обретает форму. Когда такие коллаборации не срабатывают, то нет ничего страннее, но когда все складывается, то просто чудо происходит. И, как мне кажется, для Роба серьезная часть ценности подобного сотрудничества – когда оно случается и дает результат – не в том, что он от них получает, а в том, что они заставляют его сфокусироваться и, копнув глубже в себе, найти в себе лучшее.
* * *
В середине процесса в студию приводят Тедди и Чарли со всеми поздороваться. Тедди тут же заявляет, что у нее есть очень твердое мнение насчет того, чему тут стоит происходить, а чему – нет.
«Не пой!» приказывает она отцу. Он возражает: «Это же моя работа!» И знакомит ее с Руфусом. «Папочка…», – настаивает Тедди.
«Да, милая».
«Ну я не хочу, чтоб ты пел, – говорит она. – Петь – нет!»
«Нет, петь я буду, объясняет он. – Я в студии, я тут работаю. Я буду петь то, что мы уже подготовили. Я репетирую».
«Нет, ну пожалуйста, – решительно заявляет она, – не репетируй».
«Ну если не буду – как же я буду хорошо петь?» – удивляется Роб.
Трек начинается снова и Роб все-таки запевает – последний куплет, который и до завтра не доживет:
Welcome to the heavy entertainment show
«Никак. Не сумею объяснить».
Но вы понимаете, что это то, чего они понять не могут?
«Ага. Целиком и полностью. Единственное, что я могу сказать, что мой срыв был совершенно реальным, как и боязнь сцены последней степени и паника и ужас. Это все такие сильные чувства были, что менее всего мне хотелось выходить на сцену. И что бы ни происходило после того, как опускался люк и я проходил в центр – страх был со мной. Я думаю, я просто направил этот страх. Я имею в виду, что никто не осознает: чем более наглым и надменным я выгляжу на сцене, тем сильнее мой страх. Я смотрю свои старые съемки: иду на сцену, весь в черном костюме, худой, в темных очках, иду как будто десять мужиков и твердый как скала. Но я-то помню, что тогда я знал, что меня снимают, и думал: «если б они только знали, что сейчас происходит…» И я понимал, что когда я буду просматривать съемку, я сразу точно вспомню, что чувствовал – что по пути на сцену притворялся уверенным, а сам был испуган. И это было несколько туров назад».
Когда вы поняли, что вам все это доставляет неприятности, придумали план, что делать?
«Нет, потому что я просто несся по спирали. Никакого “разберись с этим”. Никакого “что случится?”, “что делать будешь?” и “что все это значит?”. Я думаю, что просто несся к смерти, и с каждым месяцем это становилось все более ясным. Это я сейчас говорю, оглядываясь назад, потому что в июне я не понимаю, что это происходит, я просто в разгаре чего-то, что по ощущениям сильно обескураживает».
Думали ли вы, «о черт, я тут все просрал, все ужасно»? Или думалось: «да и насрать»?
«Наверное, я хотел вообще онеметь, потому что очень испугался того, что со мною происходит. Может, единственное воздействие этой штуки на меня в том, что я действительно онемел».
Думали ли вы: не дождусь, пока тур этот закончится?
«Ну, мне-то казалось, что он никогда не закончится».
* * *
После финального концерта в Британии он наконец получил передышку. Полетел обратно в Лос-Анджелес. На следующий день я получил e-мэйл с добавлением: «Господи боже мой… мы были так близки (я лично близок) к тому, чтобы все просрать… на волосок… я в говне… но дома… бьюсь об стены со скуки, обеспокоен реконструкцией моего и без того хрупкого душевного покоя… как пела Дэз’Ри: “жизнь, ах жизнь, трам-пам-пам”».
* * *
Январь 2016 года
За завтраком я сообщаю Робу новость, которая пришла ночью: умер Дэвид Боуи.
«Вот это очень хреново, – реагирует он. – Очень печально».
И сейчас он ничего больше об этом не говорит. Просто сейчас еще утро, и трудно понять, что вообще сказать стоит, и потому что Тедди решила устроить потасовку: у Чарли в чашке хлопья лучше, чем у нее.
* * *
Руфус Уэйнрайт в городе, и сегодня он приедет, чтобы посочинять. Готовясь к его приезду, Гай работает над треком, который построил на довольно смутном сэмпле из Сержа Генсбура – где-то он его откопал, инструментал под названием “Je n’avais qu’un seul mot a lui dire” из фильма 1967 года «Анна».
«Вот и счастливейший день, – говорит Руфус, когда они входят. – Депрессивно».
«Да, – соглашается Роб. – Ужасно грустно».
После того как все немного настроились, Гай говорит: «Ну, у нас вот такая идея… – и смотрит на Роба. – Объяснить ему концепцию?»
«Ага», – говорит Роб.
Тишина на пару секунд.
«Хочешь, чтоб я ему сказал?» – спрашивает Гай.
«Ага», – отвечает Роб.
Гай пускается в объяснения. «Роб по традиции начинает концерт с песни Let Me Entertain You, и хотел бы уже в идеале начинать с чего-то другого. Собственно, Let Me Entertain You мы и писали специально как открывашку, но с тех пор много лет прошло уже, и было бы очень круто, когда в следующем году начнется стадионный тур…»
«Ее вообще трудно куда-то еще поставить, кроме как в начало, – Роб перебивает и уводит тему в сторону. – Потому что если спеть «Я вас развлеку» пятым или шестым номером, или вообще в финале – то какой смысл, уже ведь развлек».
«Но, – объясняет Гай, – мы думаем, что можно ставить ее второй, если появится песня, которая заанонсирует все шоу. То есть нам нужна такая песня-анонс: Это – Шоу мощного развлечения. Так альбом будет называться. То есть круто было б, если б на альбоме была песня с таким названием».
«Ну, эта мысль нам в голову пришла десять минут назад, – сообщает Роб. – Но было б правда охрененно круто».
* * *
Гай дает Руфусу послушать то, что уже есть.
«Невозможно не думать о Дэвиде Боуи», – сказал Руфус и запел:
Прощай, Зигги Стардаст.
Солнце опускается на нас.
«Не знаю, – он обдумывает заново. – Не захочешь на этом слишком заморачиваться».
Руфус и Роб импровизируют на первую мелодию, и рождается черновой набросок текста, и тут Гай замечает, что у него-то тоже есть и мелодия и идея, о чем текст. Есть у него нормальные стихи или нет, но он напевает «рыбу»:
Welcome to the heavy entertainment show
Where the nehnehneh and the nehnehno.
Это более прямолинейно и ритмично, и убирает предыдущую версию. И тут они все воспаряют. Идеи рождаются бесперебойно, и вскоре песня “The Heavy Entertainment Show” – которая несколько месяцев спустя действительно станет заглавной на альбоме Роба – обретает форму. Когда такие коллаборации не срабатывают, то нет ничего страннее, но когда все складывается, то просто чудо происходит. И, как мне кажется, для Роба серьезная часть ценности подобного сотрудничества – когда оно случается и дает результат – не в том, что он от них получает, а в том, что они заставляют его сфокусироваться и, копнув глубже в себе, найти в себе лучшее.
* * *
В середине процесса в студию приводят Тедди и Чарли со всеми поздороваться. Тедди тут же заявляет, что у нее есть очень твердое мнение насчет того, чему тут стоит происходить, а чему – нет.
«Не пой!» приказывает она отцу. Он возражает: «Это же моя работа!» И знакомит ее с Руфусом. «Папочка…», – настаивает Тедди.
«Да, милая».
«Ну я не хочу, чтоб ты пел, – говорит она. – Петь – нет!»
«Нет, петь я буду, объясняет он. – Я в студии, я тут работаю. Я буду петь то, что мы уже подготовили. Я репетирую».
«Нет, ну пожалуйста, – решительно заявляет она, – не репетируй».
«Ну если не буду – как же я буду хорошо петь?» – удивляется Роб.
Трек начинается снова и Роб все-таки запевает – последний куплет, который и до завтра не доживет:
Welcome to the heavy entertainment show