Robbie Williams: Откровение

«Теперь, – говорит она, – можно я тебе покажу разноцветные конфеты?»

* * *

В следующие несколько месяцев Роб много раз пересказывает этот эпизод – и на концертах между песнями, и в интервью телевидению, радиостанциям и печатным изданиям. Рассказ, конечно, глубокий, многослойный: тут тщеславие смешано со скромностью, а самоуничижение – с откровенным эгоизмом. Все для того, чтобы рассказать историю, никоим образом не предназначенную для того, чтоб завоевать еще больше любви публики.

К тому же он рассказывает этот эпизод по-разному, меняя детали. Он почти никогда не сказал про «разноцветные конфеты» – это звучит двусмысленно. Тут можно, конечно, сказать, что Тедди несколько карты спутала – плоховато продумала свою реплику, не доработала надлежащим образом сценическую репризу. Так что какое-то время Тедди у Роба «говорит», например, «а можно мне пирожное?», но в основном предпочитает вариант «Включи Свинку Пеппу!». (И то, и другое Тедди действительно произносила неоднократно – не в этот раз, так в другие.)

Если поймать вот эту разницу в деталях в рассказе Роба, то может показаться, что это все выдумка. Нет, так было на самом деле. Но, как и многое в жизни, в индустрии развлечений реальное событие – просто первый годный набросок правды.

* * *

На балконе отеля в Кейптауне Роб пытается насладиться свежим воздухом. Ему 32 года. По Южной Африке проходит первая часть его турне, которое продлится до конца года, но он уже слегка нервничает.

В этот конкретный момент во дворике отеля постояльцы, которые глазеют на него, как на любопытный фрагмент здания или полную луну. Они как будто не осознают, что вообще-то у объекта, на который они пялятся, тоже есть глаза и он их тоже видит.

«Ну посмотрите ж на кого-нибудь другого», – умоляюще шепчет он.

Очень тихо, они не услышат. Скажешь громче – ничего хорошего не выйдет.

* * *

Оглядываясь назад, один из мощнейших триумфов, как полагает Роб, явился также и началом развала. 19 ноября 2015 года началась продажа билетов на тур Робби Уильмса Close Encounters. На тот момент – его самый большой и продолжительный тур. Хотя на предыдущих он чуть ли не приближался к провалу, на этот согласился – слишком крупный проект, от такого нельзя отказываться. У успеха есть своя внутренняя логика, и вот это пример того, как развивается успех, если предоставить его самому себе. Когда тебе выпадает шанс зайти дальше, чем прежде, то именно это ты и делаешь.

«Это казалось, – вспоминает он, – совершенно правильным фрагментом мозаики. Следующая ступень, логическое завершение. На тот момент я по-любому был главной поп-звездой планеты, и надо было быть круче, делать больше и так далее. Другого варианта вроде как и не было. Но я так всегда и делал – ловил момент».

В тот самый первый день продаж было куплено 1,6 миллиона билетов – Книга рекордов Гиннеса зафиксировала этот случай как самое большое количество проданных за один день билетов на одного артиста. Но Роба это не вдохновило. Он испугался, смутился.

«В голове не укладывалось, что столько народу придет и столько денег будет заработано. Я не считал, что достоин такого внимания и таких заработков, – смеется он. – Не то чтоб я захотел все это выбросить, но то, как развивается моя карьера, не очень-то соответствует моей самооценке, которая традиционно низкая. Меня такое чувство охватывало: на это у меня мозгов не хватит, на то у меня сил физических не хватит».

Он попросил друга Джонни Уилкеса поехать с ним в тур – якобы для того, чтобы в середине концерта исполнить две песни дуэтом ну и вообще как-то поприкалываться со сцены. Но для Роба гораздо важнее была поддержка и компания Джонни: «Я его типа похитил, чтоб он меня за ручку водил и принял на свои плечи часть груза всей этой славы». Но уже после того как билеты поступили в продажу, Роб собрал совещание с менеджментом, на котором объявил, что отменяет тур полностью. «Мне правда очень жаль, но я должен выйти из этого дела. Потому что понимаю, что для меня это чересчур».

После чего Роб направился домой к Джонни, чтобы и его уведомить. Джонни открыл дверь и сразу же вывалил свою новость: ему только что предложили годовой контракт в гастролирующей постановке Guys and Dolls, и он отказался – естественно, ведь у нас с тобой скоро свои приключения!

Вполне возможно, что Роб нашел бы способ себя переубедить – такое уже бывало, он отменял что-то а потом сдавал назад, и такое еще будет – но теперь он использовал такой ход.

«Мы в тур не собирались», – сказал он Джонни. – Но теперь – едем».

* * *

Он знает, что люди силятся понять, почему он находит столь трудным нечто, что вроде бы ему по природе должно соответствовать, учитывая, кто он такой и кем работает: то есть давать каждый вечер стадионный концерт. Мы все воспитаны на историях людей вроде Майкла Джексона, артистов, которые на сцене чувствуют себя как дома, а вне ее – не в своей тарелке. И Роб в курсе, что такой артист, который, как кажется со стороны, не только чувствует себя комфортно наверху, но жаждет этого – купается во внимании и обожании, управляет ими, застывшими толпами – выглядит хрестоматийным примером.

Он также понимает, что когда людям такое говорят – ибо сам Роб на сцене чувствует не то и не так, как все привыкли думать, особенно если все считают, что своими глазами видели противоположное – то информация эта раздражает в лучшем случае. А в худшем люди ей не верят. Ему не верят. Они думают, что это такой извращенный способ привлечь к себе еще больше внимания и раздутое хвастовство, прикинувшееся скромностью.

Так что он попросил бы, если вдруг собираешься поразмыслить на эту тему, то лучше поскорее выбрось ее из головы. Забыть, что твои инстинкты говорят тебе о шоу-бизнесе и индустрии развлечений, и о том, что ты представляешь себе чувства того, кто на сцене.

«Бывает, – отмечает он, – совершенно неестественная обстановка».

Попробуйте просто задуматься об этом, начиная с основ. Подумайте об этом как о группе людей – публика плюс артист – и о том, что они находятся в определенных отношениях в этот конкретный вечер в этой конкретной точке планеты. Представьте себе, что для некой игры после школы всех расставляли по командам, и расставили совсем неправильно.

«Их восемьдесят тысяч, – объясняет он. – И один ты».

* * *

Настоящий тест на выдержку – концерты будут идти много недель, начало в первых числах июня, но и сейчас, в апреле 2006-го, уже запланировано несколько концертов в Южной Африке. Я прилетел, чтобы пообщаться с ним, за два дня перед первым концертом в Дурбане. Он уже находится в этой стране какое-то время – репетирует новую программу и шоу, снимает клип на следующий сингл “Sin, Sin, Sin”. Приехав к нему, я сразу понимаю, что у него в голове нечто странное. В номере отеля он одновременно смотрит, как Лейстер бьет Кристал Пэлас, играет мне новые песни, при этом ему массируют ноющую паховую область, и он рассказывает мне что когда он узнал, что его летние концерты на Уэмбли отменили из-за каких-то задержек в строительстве, то он не мог сдержать ликования, хотя так реагировать и не следовало бы, он понимает. (Те концерты перенесены в Milton Keynes Bowl, так что какое бы победное чувство он ни испытывал, оно – пустое.)

Когда массажистка ушла, он с какой-то одержимостью зачитывает мне некие фрагменты своего текста. По большей части – страшные истории о его свиданиях – жестокие, безнадежные, подчас – мстительные. Он говорит мне, что это все – начало некой книги. После того как я ухожу, он до глубокой ночи составляет эклектичный плейлист для вечеринки, куда входят композиция “Pacific State (808 State)” и “Dancing With Myself” Билли Айдола. Безо всякой причины этим занимается, только потому, что решил: надо сделать.

* * *

На следующий день у него запланировано посещение детей-сирот – для того, чтобы привлечь внимание к работе ЮНИСЕФ с местными семьями, пострадавшими от СПИДа. Роб сотрудничает с ЮНИСЕФ на постоянной основе, официально он даже является послом доброй воли в Соединенном Королевстве, хотя термин «посол» его и смущает. Но он уже ездил с миссиями от ЮНИСЕФ. Этой организации его представил Йен Дьюри, с которым он познакомился через гримера Джин Кейн и который сказал, что хочет «передать» пост. В 1998-м они вместе отправились на Шри-Ланку, в 2000-м Роб поехал в Мозамбик, а в 2003-м посетил программы по защите детей в России. Но нынешний визит преследует двойную цель. Недавно они с Джонни Уилкесом мечтали о том, чтобы устроить футбольный матч знаменитостей против легендарных игроков прошлого. Мечта стала реальностью: в следующем месяце состоится такой матч, под названием Soccer Aid («Футбол помогает»), все доходы пойдут в ЮНИСЕФ. Так что сегодня ему нужно снять один из тех роликов, который будут показывать в связи с Soccer Aid – чтобы и просвещать телезрителей о деятельности ЮНИСЕФ, так и призывать делать пожертвования.

Хотя, наверное, это хороший ход в начале тура, но Роб находит все это довольно затруднительным. Во-первых, ЮНИСЕФ наметил брифинг в одном из бизнес-номеров отеля. Роб все время сидит в темных очках, не только потому, что он поздно лег и рано встал – «Я обычно часа на четыре позже встаю», – сразу приносит он извинения, входя в номер – но и еще по одной причине, которую он мне объяснит позднее: «Я боялся, что кто-нибудь в глазах моих прочтет «ох, пожалуйста, заберите меня отсюда». Вот еще почему хочется быть в группе – вы с Эджем все делаете…» Он часто представляет себя членом некой группы, и даже пытался свою группу собрать, всегда по одной причине: хотя бы какое-то время поклонники будут бегать не за тобой, а за другим музыкантом. (Оборотная сторона этого та же, что и лицевая: люди обращают на тебя внимание.)

Дети, к которым мы едем сегодня в гости, – из семьи Зонди. Они живут несколько вдалеке от Дурбана, в месте под названием Умбумбулу. Несколько лет назад они потеряли отца, а недавно – и маму тоже. Они бросили школу и стали целыми днями искать еду. Так их заметил сотрудник опеки над детьми из ЮНИСЕФ, стал заходить к ним домой и помогать. Пока мы едем в машине, работники ЮНИСЕФ учат Роба здороваться на языке зулу, говорят савубона, он повторяет. Но в основном он сидит тихо; позже скажет мне, что пока мы ехали, он все рисовал в голове секторную диаграмму – насколько процентов эта его деятельность альтруистична, а насколько – эгоистична. «Вот это вот «посмотри на меня…» – сколько процентов, какая доля круга, насколько она крупнее нашей гуманитарной миссии?» Он не может понять. «Да кто, блин, это знает?» – делает вывод. – Я лично знаю вот что – я это делаю вне зависимости от того, что думаю и чувствую, а также невзирая на то, что другие думают или чувствуют. И вот если это понять, то все остальное испаряется просто».

Мы съезжаем с мощеной дороги и теряем из виду наше нежелательное полицейское сопровождение, которое после трудных переговоров все же соглашается дальше нас не сопровождать. Мы петляем по сухим рыжим земляным дорожкам, которые вьются вверх-вниз по холмам, на которых разбросаны хижины. По прибытии Роб сразу начинает дружески болтать с братьями, спрашивать их про футбол – а это международный язык всех мужчин, общая тема. Спрашивает, сколько им лет. Мбонисени – 18 лет, а Млунгиси – 14. (У них есть две сестры, Балунгиле и Кхетиве, девяти и шести лет.)

«А мне вот 32, и это много, очень много, – рассказывает он им. – Я певец из Англии».

Так они болтают некоторое время, пока их не перебивают люди из ЮНИСЕФ – у нас тут важное дело, ради которого, разумеется, Роб и приехал. Они просят детей рассказать, как и когда умерли родители и что после этого происходило. Это, без сомнения, необходимо, но и создает напряженную обстановку. Возможно, Роб и его окружение привыкли к недостатку такта и неуместным вопросам, присущим индустрии развлечений, но сложно было представить, что в мире благотворительности и гуманитарной помощи происходит то же самое. Но вот иногда противоречия себя проявляют слишком уж ярко и откровенно. И уже несколько минут спустя Роба снимают на могилах родителей – несколько минут ходьбы, простые могилки, ничем не украшенные. На камеру Роб рассказывает о беде семьи Зонди и о том, как ЮНИСЕФ помог сиротам. К этому моменту вокруг нас уже собралась внушительная толпа, по большей части состоящая из местных детей, с которыми Роб поиграл в футбол и которых эти неожиданные гастроли обрадовали неимоверно. Но их прекрасное настроение – это совсем не то, что сейчас требуется.

«Ребят, извиняюсь, – говорит оператор, – но у меня смех ваш пишется».

Роба передернуло: «Да уж, вы, пожалуйста, горюйте».

Вернувшись в дом, Роб присаживается с четырьмя детьми. Млунгиси водит пальцем по татуировкам Робби – они его явно привлекают. Его палец останавливается на одном портрете.

«Это мой дедушка», – объясняет Робби.

«Любишь его?»

«А как же. Очень!»

Он показывает на картинку на левом плече: «А это вот из Новой Зеландии, тут молитва маори написана, она меня и семью мою защищает». Он рассказывает Млунгиси про другие – стаффордский узел на тыльной стороне правой руки («мой родной город»), чуть ниже левого уха буква «B» («в честь бабушки моей, Бетти»). Потом на предплечье, крупными заглавными буквами: «Мама моя татуировки ненавидит, а тут написано “мама, я люблю тебя”, – и эту она не ненавидит». Потом он заворачивает рукав футболки, чтобы еще одну показать. «Лев!» – восклицает Млунгиси, хватая его за правую руку.

Дети интересуются, заплатил ли он деньги за эти татуировки.

«Да, – отвечает он. – И довольно дорого, но ведь они на всю жизнь. Трудно объяснить, но мне они как латы. Защита моя». Он снова показывает пальцем на татушки: «Моя религия, моя семья, мой город, мама моя… это все меня защищает».

Они прощаются (ненадолго – дети приглашены на вечерний концерт), Роб говорит Мбонисени, что ему нравится, как тот носит кепку – под лихим углом. И тут же беспокоится: правильно ли его поймут?

«Как будет “лихой” на зулусском языке?» – интересуется он.

* * *

Перед первым концертом тура он снова встречается с детьми из семьи Зонди и показывает им закулисье.

Он старается сказать что-то о концерте. «Мне очень страшно! Честно, богом клянусь! Я же такой маленький, а их там так много!»