Пыль моря

– Пока они жрут, надо в момент в лодку – и гнать со всех сил. Вишь, лошади отошли в лес на траву, – Мишкины глаза лихорадочно блестели. – Пока они наладят свои фитильки, мы будем далеко. Пусть потом догоняют. Места дикие, на лошадях не особо догонишь. Давай ребята! Только быстро!

Собрали пожитки, осторожно сложили всё в лодку, дружно навалились. Расхватали вёсла, ударили по воде. И хоть течение было сильное, лодка понеслась у самого берега вверх.

Солдаты тотчас заорали и бросились к лошадям. Громыхнул выстрел.

– Навались, ребята! – хрипел Мишка по-русски, нисколько не заботясь, что его никто не поймёт. – Впереди поворот и река расширяется. Можем уйти! Торопись!

Даже Ювэй помогал гребцам шестом. А маньчжуры скрылись в лесу, но голоса ещё слышались в отдалении.

Выгребли к повороту. Противоположный берег полого уходил в гору. Широкая полоса берега сверкала чистым песком. Мишка направлял лодку подальше от вражеского берега. Но солдаты уже появились на песке и торопливо стаскивали ружья из-за спин. Дымки фитилей едва угадывались в неподвижном воздухе.

– Молись, ребята! – крикнул Мишка в ожидании залпа, втягивая голову в плечи.

Слабо грохнули фитильные ружья. Пуля расщепила доску на носу лодки, но остальные пропели в стороне.

– Пронесло, други! – азартно кричал Мишка и навалился с удвоенной силой на весло. – Теперь догоняй!

Китайцы смотрели на него, не понимая слов, но весёлый вид вселял в них бодрость. Они напряжённо улыбались ему, дыша перекошенными от натуги ртами. Лодка быстро удалялась, повторный залп не достал беглецов. Солдаты опять забрались на лошадей и погнали вдогонку.

– Ничего, ещё посмотрим, кто кого! – весело орал Мишка, часто оглядываясь вперёд. – Ещё немного – и начнутся крутые берега. Отстанут. Эй, малец, правь лучше!

Пот градом катился с лиц, но не было времени смахнуть, он лез в глаза, застилая взор. Солдаты изредка мелькали в кустарниках по берегу, нещадно нахлёстывая измученных коней. Они всеми силами пытались обогнать лодку и перехватить её в узком месте.

Течение становилось сильнее, скорость падала. Мишка помрачнел, но с надеждой оглядывал через плечо мрачные берега. Далеко впереди темнели скалы, пенные волны разбивались об их бока.

Руки и спина деревенели, смена не давала нужного отдыха. А Ювэй кричал, указывая пальцем вперёд:

– Нас ждут уже! Что делать? – голос его дрожал от волнения и страха, глаза растерянно впились в группу солдат на берегу. Те торопливо возились с ружьями.

– Не проскочить! – крикнул Тин-линь.

– Налево ручей! Сворачивай! – донеслось с кормы, И-дун указал рукой на просвет в стене деревьев.

Небольшой ручей, не более трёх шагов шириной, стремительно врывался в речное русло. Днище заскребло о каменистое ложе, низкие ветви тальников хлестали по разгорячённым лицам. Протащились шагов сто, и наконец остановились. Руки и ноги дрожали от напряжения, одежда вымокла от пота. Молча сидели, понуро опустив головы.

– Пока передохнём, – тихо молвил Мишка и вылез на берег ручья.

– Передохнём, – отозвался И-дун. – Стемнеет, и двинемся дальше. В темноте они нас не подстрелят.

Глава 17. Ночная охота

И-дун жмурил глаза, защищаясь от слепящих лучей заходящего солнца. Вдали маячили фигурки солдат. Рядом тянулись к траве уставшие лошади. Не более двухсот шагов отделяло тех от укрытия беглецов. Река сузилась в этом месте, но поток стал бурным.

Не иначе, как переправляться станут, – с беспокойством думал И-дун.

Потемнело. Густо оранжевый диск светила утонул в тёмном море леса, тянувшегося по сопкам. Тишина и покой вокруг. И-дун встрепенулся, заметив, что трое солдат направили коней через реку. Те упирались, брызгали водой, но шли, осторожно нащупывая каменистое дно. Сторож рванулся в заросли.

– Переправляются! – зловеще прохрипел И-дун. – Пополам переправляются. Трое остались на том берегу!

– Вот это совсем плохо, – протянул Мишка. – Хотят с двух сторон к нам подобраться. Спешат до темноты.

– Что сидим? Бежать надо! – И-дун торопливо стал собирать мешки.

– А далеко ты убежишь по такому лесу? Лучше спрячемся и добро укроем. Авось пронесёт. Лодку, конечно, загубят. В темноте нас не так легко найти, а там придумаем, как улизнуть.

– От них не улизнёшь, – безвольно прошептал Тин-линь. Руки его висели, как плети, и весь вид выражал покорность судьбе.

– Отчаиваться нечего! Их всего-то трое, тащи мешки в лес. Полчаса у нас ещё есть.

Никто не стал мешкать, и в считанные минуты лодка осталась пустой. Продрались шагов на сто с лишним глубже в бурелом и там затаились. С напряжением вслушивались в едва долетавшие до них звуки переправляющихся маньчжур.

– На лошадях тут не проедешь, – молвил Мишка. – Пешком попрутся. Можно попробовать тюкнуть одного-другого. Гляди и одолеем, а?

– Что сделаешь без оружия? – И-дун опасливо озирался по сторонам.

– А топоры, а ножи? Дубьё можно прихватить. По башке хрястнешь – и дух с него вон. Пошли, пока не стемнело. В такой чащобе не разбежишься. Если что не так получится – разбегаемся в разные стороны. Пока они ружья изготовят – мы далеко будем. Заплутаемся, так по стволам дубьём постукивайте. Ювэй отвечать станет.

Мишка не стал ждать, а направился в сторону маньчжуров, осторожно раздвигая кустарник. Им овладел азарт охотника. В голове проносились отрывки его охотничьих похождений. Навыки ещё не сгладились, и он с радостью ощущал это в себе. Редкая веточка хрустнёт под ногой. Сзади пыхтели китайцы и он нетерпеливо предостерегал их жестами.

Маньчжуры переправились, было слышно, как они переговаривались. Видно, не решались двинуться в сгущающейся темноте. С другого берега им с угрозами кричал начальник, требуя поторопиться. А тем хорошо были слышны его гневные приказания.

Уже слышался тихий звон упряжи пасущихся коней. Тихие переговоры не позволяли беглецам расслышать слова, но по шуршанию кустов можно определить, что трое солдат всё же двинулись по берегу реки. Голоса их стихли.

Мишка залез на толстый ствол тополя, наклонившегося к реке. Остальные отошли на несколько шагов назад. Затаились в напряжённом ожидании.

Мишка примеривался увесистой дубиной и осторожно отгибал мешающие ветви. Шум шагов приближался, но в сумерках ничего нельзя было разглядеть. Однако он и так отлично знал, что маньчжуры продираются сквозь чащу и до них не более двадцати шагов. Их движения были осторожны, солдаты часто останавливались и совещались. Мишка злорадно улыбнулся:

Боитесь, стервецы! Посмотрим, как вы меня брать будете, нехристи?

Он условился с друзьями, что он саданёт последнего по башке, а остальные набросятся на других. Внезапность должна сыграть им на руку.

Мишка заметил неясное движение кустарника впереди и сжался в напряжении хищника, готового к прыжку. Шагах в пяти солдаты остановились и стали тихо переговариваться. Слов Мишка не понимал, но в них угадывалась неуверенность, и это взбодрило. Он только опасался, что те не осмелятся двинуться дальше, а вся затея с засадой провалится.

Наконец тройка солдат двинулась вперёд. Ружья держали в руках с дымящимися фитилями, запах дымка ударил в ноздри. Они шли шагах в двух друг от друга и оглядывали тёмные кусты, направляя в ту сторону стволы тяжёлых ружей.

Мишка приладился и со звериным воплем вложил всю силу в удар. Дубина скользнула по голове заднего и проломила плечо. Мишка свалился с дерева и плюхнулся на тело маньчжура. Остальные рванулись назад, выдёргивая сабли из ножен. Тяжёлые сапоги больно ударили Мишку по спине. Раздался щемящий крик, всё смешалось в возгласах и ударах. Мишка с трудом поднялся и услышал удаляющиеся звуки убегающего человека. Вдали заверещал конь, испугавшийся криков. Дальше в лесу протрещала птица, и остались только тяжёлое дыхание и невнятные возгласы.

– Утёк кто-то всё же! – прошептал Мишка и добавил уже по-китайски, обращаясь к товарищам: – Упустили солдата.

– И так хорошо, – отозвался Тин-линь, присаживаясь на трухлявую колоду и отирая пот с лица.

– Ух и страшно было! – уже веселей заметил И-дун.

– Ювэй, поди, в штаны наложил, – ответил Мишка. – Поспешить к мальчонке надо. Дитя ведь. А что ж с нашими солдатиками? Вроде ещё живые.

Двое маньчжур тихо постанывали в переплетении ветвей и травы.

– Вот и оружием разжились, – довольным тоном заметил Мишка, поднимая тяжёлое ружьё. – Хоть и неказистое, да всё ж спокойней теперь.