Последняя точка судьбы

Девушка засмеялась:

– Манси. Вогулами нам прозвали первые русские поселенцы. Потом советская власть вернула историческое название, да и предки наши никогда не называли себя вогулами. Манси переводится, как «маленький народ» или просто «люди».

– О, интересно! – улыбнулся Корецкий.

Старик слушал Риту и почему-то качал головой, словно соглашаясь с чем-то. Держал во рту замусоленную, давным-давно не видавшую табака трубку. Потом сел прямо на пол, из-под бровей посматривая на гостей.

– Дедушка Качеда, расскажите старую легенду манси о людях-волках! – попросила Рита. Она повторила этот вопрос на манси, после чего старик поднял голову и, не мигая, долго смотрел прямо перед собой. А потом то ли заговорил, то ли запел, но речь его была монотонной,  и как не старался Иван Михайлович, он не заметил в его голосе ни огорчений, ни радостных нот.

– Давным-давно, – переводила Рита, – тысячу лет назад, пришла на мансийскую землю одна волчья стая. Эту стаю привела МАТЬ ВСЕХ ВОЛКОВ, которую манси прозвали Эви. Стая Эви быстро уничтожила других собратьев и стала полноправной хозяйкой этих мест. А когда количество зарезанных волками оленей стало больше оставшихся в живых, охотники решили уничтожить Эви, отправив в леса самых опытных охотников. Многие тогда не вернулись назад, а те, что вернулись, рассказывали, что часто вместо окружённой стаи, встречались с обнажёнными девушками, которые, убегая в лес, манили за собой удивлённых охотников.

Потом на них внезапно нападали полуголые юноши, на глазах превращаясь в зверей, и вонзали в несчастных свои острые клыки.

Так на нашей земле появились люди-волки. Время от времени пропадали молодые охотники, желающих уничтожить стаю не было, потому что манси уже боготворили Эви, почитая её МАТЕРЬЮ ВСЕХ ВОЛКОВ, духом, которого убить невозможно. Так шли века, много-много веков, люди иногда видели волчицу с белой звёздочкой на лбу. Все понимали, что не бывает волков с пятнами, а, значит, на земле была всего одна такая волчица, бессмертная и жестокая….

Старик умолк, посасывая свою трубку. Поднявшись, он что-то сказал Рите, а потом развернулся и ушёл в спальню, задёрнув занавеску.

– Что он сказал? – поинтересовался Ершов.

– Сказал, что десятки лет назад стаю видели у пещеры в районе Малого ручья. Ещё его дед рассказал ему об этом, но он молчал всё это время, потому что боялся за детей, за внуков. А теперь он старый, и ему бояться нечего!

– И это всё?

– Кажется, всё. А зачем вам это?

Ответа она не услышала.

Уже дома Корецкий с Ершовым несколько раз пересказывали друг другу легенду деда Качеды, сопоставляли с фактами, и сами не верили в то, что собирались искать людей-волков.

– Вот тебе и оборотни! – обронил Ершов.

– Они не оборотни, – уточнил Иван Михайлович, – Оборотни появляются в полнолуние, а эти….

А наутро, доложив прокурору о проделанной работе и получив согласие, отправились к Малому ручью, уговорив одного местного охотника стать проводником. Они долго поднимались на моторке вверх по Вишере. Корецкий, подняв воротник, смотрел на берег и думал, что в этих молчаливых и тихих лесах обязательно должно быть что-то таинственное и неизвестное.

В устье Малого, они оставили проводника у лодки, а сами пошли вверх, к пещере, которая со слов того же охотника, находилась на противоположной стороне ручья. Что в этой пещере, проводник не знал, сказав только, что в этих местах давным-давно никто не охотится, потому как числится за этой местностью дурная слава.

Друзья долго лежали напротив пещеры, укрывшись в густом кустарнике. Ершов то и дело подносил к глазам бинокль.

– Не факт, что здесь действительно кто-то есть! – шепнул он Корецкому.

– А что делать, Юра, другого выхода у нас всё-равно нет. Как говорится, что имеем…..

Ершов дёрнул Ивана Михайловича за рукав и отдал бинокль:

– Смотри….

Из пещеры вышла волчица. Она покрутила мордой по сторонам, а потом вдруг затрясла боками и начала вытягивать лапы. Изумлённый Корецкий смотрел и видел, как из-под серой волчьей шерсти вдруг появлялось обнажённое женское тело молодой женщины. Она сбежала к ручью, на ходу распушив руками свои густые волосы.

– Вот красота-то! – чуть слышно прошептал Иван Михайлович.

Не добежав до ручья, женщина вдруг остановилась, внимательно всматриваясь на противоположный берег, как раз в то место, где находились Ершов и Корецкий.

– Кажется, засекла… – обречённо толкнул друга Юрий Петрович, но Иван Михайлович и сам понял это:

– Ветерок! У них же обоняние, как… у волка!

Женщина бежала к пещере, то и дело оглядываясь. Уже возле входа она вновь припала к земле, и вот уже возле самого грота стояла взъерошенная с оскаленной пастью волчица.

Друзья бежали к реке, уже не опасаясь, что их могут услышать. Они издали махали рукой проводнику, и тот понял: завёл мотор и беспокойно ожидал их в лодке.

– Быстрее! – прокричал Ершов, помогая Корецкому забраться на борт.

– А что там было-то? – спросил проводник, когда лодка летела по течению, разбрасывая брызги по сторонам.

– Да так, – пытаясь сформулировать ответ, сказал Корецкий, – Вроде как медведь! Или волк….

– Я и говорю – места здесь нехорошие! – согласился тот.

В прокураторе Заметалов, выслушав доклад Корецкого, попросил друзей подождать за дверью, а сам кому-то звонил, и было слышно, что прокурор пытался доказать собеседнику то, чего тот совершенно не понимал или просто не хотел верить.

Выйдя в коридор, прокурор присел на скамейку и, достав носовой платок, стал вытирать вспотевшую шею.

– Вот так, – проговорил он, – Ваша миссия закончена.

– Это как? – встревоженно спросил Корецкий.

– А так, Иван Михайлович, вы свою работу выполнили на «отлично». Теперь это работа оперативников, они уже вылетели из Перми. И на крайний случай роту солдат туда из воинской части. Так, в оцепление, что б ни один зверь не ушёл! Со всех участников подписку возьмём о неразглашении. Юрий Петрович, вы же взрослые люди, должны понимать!

– Понимаем… – вздохнул Ершов.

А вечером в дом постучался сам прокурор. Он извинился перед супругой хозяина за поздний визит, поругал расшалившуюся непогоду и незаметно кивнул Корецкому и Ершову: выйдем, мол.

– Ушли ваши люди-волки! – сообщил он, – Не все, конечно, но ушли. И эта Эви ушла, увела с собой молодых волчиц.

– Это как, Сергей Сергеевич? – поинтересовался Корецкий.

– Да так. Когда стали их из пещеры выкуривать, вот тут и началось. Начали люди выскакивать, голые, взлохмаченные, да только видно, что это пацаны совсем. Если по-людски, то лет пятнадцати-шестнадцати. На ходу в волков превращались и прямо на огонь. Какой тут приказ! От страха все палить начали, а когда в себя пришли – поздно было, ни одного живого волка. И… лужи крови рядом. Страшно и непонятно, но оперативники говорят, что чувствовали себя убийцами. Вроде, как и не волков постреляли, а людей. Так вот. Странно другое – ни одной женской особи среди убитых. Как будто всех мужиков на убой послала эта Эви. Странно, да?!

– Кровь, кровь… – пробормотал Ершов.

– О чём ты, Юрий Петрович? – спросил Заметалов.

– Да о том, что поганую кровь сохранила МАТЬ ВСЕХ ВОЛКОВ. Ведь кровь-то и не волчья, и не людская. Одно слово – поганая!

– Да уж… Ладно, пора мне! – прокурор по очереди протянул друзьям руку, – Рад, что удалось поработать вместе! С Юрием Петровичем ещё увидимся, а тебе счастливой дороги, Иван Михайлович!

Уже затемно друзья сидели на веранде, и каждый думал о своём. Дождь, к которому давно привыкли, монотонно стучал по крыше, а Корецкий, словно наяву видел, как по разбитой дождями звериной тропе мчалась в неизвестность волчья стая.