Марафон

Марио принял четвёртую дозу стимулятора, когда добрался до вулкана. Здесь он сделал очередную передышку – лучше места не найдёшь. Отсюда и до самого Нгаурухо местность представляла собой гладкую поверхность, словно по ней прошлись гигантским утюгом, земля на несколько метров в глубину пропеклась и превратилась в стекло, гарантирующее, что ещё сотни, если не тысячи лет здесь не прорастёт ни одна травинка. Фауна сюда тоже не забредала, так как делать здесь было нечего. Тишина и покой. Такой могла бы стать вся Земля.

Он отдохнул и снова перешёл с шага на бег, рассчитывая на этом участке вырваться вперёд. Вполне вероятно, никто из соперников не проложил маршрут через Стеклянное плато, хотя это самый короткий и скоростной путь – слишком много здесь значит удача.

Марио скорее почувствовал, чем услышал тихий треск под правой ногой и не позволил телу опереться на лопающееся стекло, изогнулся в воздухе, сжался, оттолкнулся от поверхности обеими руками, пролетел несколько метров вперёд, распластался по земле и заскользил. Стекло за ним с теперь уже громким хрустом ломалось и местами падало вниз, а местами вставало острейшими торосами. Кое-где на этом плато в стекло превратилась не земля, а газ, вырвавшийся из образовавшихся от ударов бездонных разломов, вперемешку с мельчайшими кусочками породы. Наступи на такой – и всё, конец, если только ты не спец типа Марио. Да и ему повезло: если бы разлом продолжался в сторону его рывка, то второй раз он бы вряд ли справился. И вряд ли бы его потом нашли. Кураторы Марафона достанут твой кокон почти отовсюду, но точно не из недр земли.

Он вскочил на ноги и помчался дальше.

Ещё дважды Марио слышал треск под ногами.

Показалась гладь озера Таупо, которое теперь чаще называли Паучьим. Капельки воды, попавшие на сплошной ковёр из паутины, тускло поблескивали при свете луны. Северная часть озера была пока что свободна от почти прозрачного покрова, но с каждым годом она уменьшалась. На этом участке, как, впрочем, и на всех остальных, приходилось выбирать меньшее из зол: либо двигаться близко к берегу озера, либо по пустоши, растянувшейся на добрых (злых, на самом деле) пятьдесят километров. Это была вотчина бактерий-зомби, которым было безразлично, кого или что захватывать и включать в свою дружную семью. «Смешались в кучу киви, люди, цикады, сцинки, пауки, деревья, жабы, мотыльки…» – пролетела в голове Марио неведомо откуда взявшаяся строчка.

Марио отвернул от озера: если он попадётся в паутину, а вероятность этого близка к девяноста восьми процентам, то оттуда его не достанут никогда. Он включил режим полной изоляции и через несколько минут выбежал на пустошь. Основной заряд батарей уйдёт именно здесь, как он, собственно, и рассчитывал. Очередная порция стимулятора растеклась по телу, освежая уже иногда сбоивший мозг и подстёгивая все системы организма.

Здесь не было нужды слышать и слушать, здесь не было жизни. Вся растительность давно превратилась в прах, шуршащий под ногами и взметающийся мутными серыми облачками, и только деревья возвышались либо изъеденными пеньками, либо отличающимися от живых только отсутствием листвы да мёртвым цветом коряг. Иногда в кучах пепельной массы можно было разглядеть силуэты животных, но встречались и вполне сохранившиеся экземпляры, например, целая стайка киви, похожих на экспозицию музейных чучелок. Марио увидел впереди, среди стволов деревьев, несколько холмиков, которые при приближении превратились в хижины маори, присыпанные всё тем же прахом. Под навесом одной из хижин напротив друг друга застыли два человека – один почти не изменился, только высох да вместо глаз блестели затянутые тёмной плёнкой провалы, а второй в виде полного скелета цвета апрельского снега, непонятно по какой причине до сих не рассыпавшийся.

Внезапно из приозёрных зарослей, опутанных паутиной, выскочил паук размером с крупную собаку, за считаные секунды пересёк «серую» зону и метнулся в сторону Марио, вздымая облака праха, скрывшие его от под собой. Спустя пару ударов сердца серая завеса стала оседать, открывая взору всё медленнее бредущего паука. Он начал пошатываться, осел на одну сторону, на другую и наконец повалился на бок, поджав под себя лапы. Почти мгновенная смерть.

Алгоритм деятельности бактерий-зомби до сих пор не прояснён – что-то они уничтожали и превращали в тот самый прах, а что-то продолжало существовать, как тот маори, голова которого еле заметно повернулась в сторону пробегающего мимо человека.

Миновав пепельную равнину, Марио остановился. Он срезал путь, но теперь надо провести тщательную дезинфекцию – если хоть одна бактерия-зомби останется на поверхности комбинезона и потом каким-нибудь образом попадёт внутрь или даже просто на кожу, то ему конец. Через день или два, может, даже через неделю, всё зависит от масштаба заражения, иммунитета Марио и ещё нескольких не до конца определённых факторов, его внутренние органы начнут осыпаться пылью, а соединительные ткани превращаться в нечто иное.

Сначала он достал из рюкзака три капсулы, раздавил их и бросил под ноги. Из каждой капсулы начал выходить газ, окрашенный в разные цвета. Потоки смешивались, взаимодействуя и образуя новое вещество, которое разрушало все известные науке виды связей и живые или даже уже мёртвые организмы. Искупавшись в ядовитом облаке и дождавшись, когда оно осядет, превращая землю вокруг него в выжженный круг диаметром около трёх метров, Марио достал ещё одну капсулу, побольше прежних, и распылил из неё жидкость на голову, плечи и грудную клетку – мельчайшие капельки расплылись по поверхности и соединились, образовав непроницаемую плёнку, растворяя и поглощая под собой всё, что могло выжить после газовой обработки.

Само собой, на Матакана его прогонят ещё не через одну камеру дезинфекции и поместят на карантин минимум на три недели, но пока придётся обойтись тем, что есть.

Спустя час бега он услышал слабый звук коптера, движущегося ему навстречу. Через десяток секунд он увидел и сам дрон – тот стремительно двигался в его сторону, но, не долетев, завис на одном месте, потом опустился ниже, почти исчезнув в кронах деревьев, и вскоре взлетел, поднимая на тросе защитный кокон. Именно в таком коконе оказался бы и Марио, воспользуйся он выданным на Матиу прибором, значит, это ещё один его соперник. Бывший соперник.

Марио был на финишной прямой: ещё около двух часов бега, потом короткий заплыв      через Тауранга-Харбор – и он будет на месте. Датчики показывают, что энергии должно хватить, тело тоже пока слушается, а значит, он должен победить.

Или победитель уже будет его ждать.

Эта мысль выдавила из лёгких яростный хрип и хлестанула Марио не хуже кнута. Он взвинтил темп, благо был небольшой профицит по ресурсам.

Пора было сворачивать с относительно безопасной равнины в узкую полоску труднопроходимых джунглей. До океана уже рукой подать.

Марио заметил что-то, что можно было назвать просекой, и сразу же свернул. Он просачивался между стволами и лианами, руки работали на автомате, либо раздвигая заросли, либо разрубая их, мозг мгновенно оценивал обстановку и давал команду ногам и всему телу.

Хотя нет, уже не мгновенно. День, ночь, день непрерывного бега… Это не шутка.

Марио вырвался из зарослей и совсем недалеко увидел полоску воды. Он помчался на крайнюю точку мыса Омокароа, откуда до Матакана чуть больше полутора километров. Приняв двойную дозу стимулятора, что крайне не рекомендовалось врачами, но было крайне необходимо в этот момент, он уже не экономил сил – последний рывок. Не останавливаясь, он нырнул в мутные воды Тауранга-Харбор и поплыл так, как никогда раньше не плавал. Пару раз он уворачивался от чьих-то щупалец, при этом ни на каплю не сбавляя хода.

Марио выбрался на илистый берег и побежал к пятиметровой стеле, у подножия которой и был заветный финиш. Краем глаза он заметил справа от себя движение, повернул голову и увидел бегущего человека. Счёт пошёл на секунды. Сердце, подстёгнутое химией, колотилось как бешеное, Марио чувствовал, как кровь бурлит в сосудах, как набухли измождённые мышцы, как на грани работает весь организм. Фигура справа всё ближе, разум отсчитывает метры и констатирует, что на пару мгновений, но соперник будет впереди…

Вот только Марио сейчас не «человек разумный», он машина, у которой есть цель и нет ограничений. Адреналин зашкаливает, тело подчиняется последнему приказу и выстреливает вперёд, разрывая мышечную ткань и сухожилия, сервоприводы срабатывают в красную зону, ломая суставы… Марио падает на финишную плиту поломанной куклой, руки и ноги неестественно вывернуты, через секунду на него сверху падает чужое тело, придавливая и доламывая, но плита под ним загорается зелёным светом, и на экране пробегает надпись: «Марио Эклунд, Республика Патрия. Статус – первый». Лицо его расплывется в торжествующей улыбке, сознание гаснет от вводимых препаратов.

Победа…