Пангапу, или Статуэтка богини Кали

– Да нет, объяснить я и сам могу. Ты понять можешь?

– Это ток-писин, второй государственный язык Папуа… – начала было Пиакор.

– Он сказал, что музыкант уволен, – подхватил Виктория.

– А мне почему-то показалось, что он пожелал ему счастливого пути.

Этой фразой Виктор разрядил обстановку. Все засмеялись.

– Ну что ж, пожелаем и себе счастливого пути, – подытожил Виктор, понимая, что ужин несколько затянулся. – Завтра встречаемся, где?

Пиакор посмотрела на Викторию, тот кивнул головой.

– Давайте здесь, у отеля, в час дня…

Крохотная деревенька Хуанабада будто выступала на берег из темных глубин Тихого океана. Маленькие деревянные домики на сваях, испытавших и приливы, и отливы. Эта карликовая, можно сказать, игрушечная Венеция – начало всех начал для государства Папуа-Новая Гвинея. Именно отсюда капитан Джон Морсби, высадившись на берег в конце ХІХ столетья, начал постройку будущей столицы с нескромным названием Порт-Морсби. И она растеклась в глубь острова, поближе к горам, а ее прародительница осталась стоять на берегу, превратившись в спальный район для бедняков.

Явар вышел из-за широкой гряды кустарника на ночное побережье. Перед ним лежала его деревня – с зеницами маленьких светящихся окошек, с худыми собаками, с крикливыми многодетными хозяйками этих лачуг. Он любил свою Хуанабаду – маленькую, уютную, в чем-то привлекательную, а в чем-то отталкивающую, в частности своей бедностью, но все же родину. Здесь, еще шестилетним мальчишкой, Явар учился вязать рыболовные снасти, помогая отцу. Здесь впервые плакал, уткнувшись в подушку, когда его родителей, ушедших в море на рыбный промысел, сожрал беспощадный океан. И он остался один с дядей, тоже рыбаком, который старше его на пятьдесят лет.

Явар осторожно прошел по скрипучим доскам небольшого самодельного вымостка, ведущего к крайней лачуге деревни. Пару раз он чуть было не оступился и не ухнул в воду. Нужно было быть острожным. По ночам, привлеченные остатками пищи в воде, нередко близко к деревне подплывали акулы.

– Явар, это ты? – послышался надломленный голос из хижины.

– Я, я. Кто же еще? Спи, Рафа.

Семидесятидвухлетний старик, сухой как жердь, лежал в гамаке в дальнем углу небольшой спальни, она же была и гостиной, и кухней, и столовой. Так в Хуанабаде жили многие, за редким исключением. Разбитый артритом Рафа уже два года не выходил в море и питался только тем, что приносил племянник, а приносил Явар немного. Рыбаком он так и не стал: морская болезнь, – а работу с достойной зарплатой бедняку на Папуа найти трудно, как, в принципе, в любой стране мира. Вот и сегодня Явар остался без работы… Может быть, где-то в другом мире он, двадцатидвухлетний пианист, ученик пропавшего в джунглях миссионера из Европы, стал бы хорошим музыкантом и ездил с концертами по стране, но здесь его удел – постоянный поиск работы, от ловли ракушек в океане до продажи кокосов на берегу.

– Есть будешь? – Явар открыл свою старую спортивную сумку и достал банку мясных консервов.

Рафа кряхтя выбрался из гамака.

– Приходил Муту, принес орехов.

Муту – двоюродный брат Явара. Год назад в схватке с акулой потерял руку, а вместе с ней и кусок хлеба. Кому нужен однорукий рыбак?

Явар вынул из сумки большой целлофановый пакет.

– Здесь немного мяса, цукини и молоко детям. Отнеси завтра им, амеи.

«Амеи» на языке моту – «дедушка». Парень намеренно назвал дядю дедушкой – это почтительное отношение к старцу, очень приятное пожилым людям Хуанабады. «Пусть хоть кто-то в этом доме порадуется», – подумал Явар, звучно выдохнул и пошел в свой угол. Рафа заметил, что племянник не в духе.

– У тебя какие-то неприятности на работе? – спросил он, поедая тушенку.

– Просто устал, – Явар, как был, в костюме-двойке устроился в другом гамаке и отвернулся лицом к стене. Он привык «зализывать раны» в одиночку…

…Виктор шел по темному переулку, примыкающему к центру Порт-Морсби, смотрел вокруг и размышлял: «Что может заставить мужчину среди ночи выйти на улицу? Либо женщина, которой вдруг ни с того ни с сего захотелось пирожных, либо бутылка пива, которую он не купил вечером… Вот! Хоть одно заведение открыто в этом городе?»

Лавров остановился у неприметной вывески «Шметтерлинг». Интересно, что здесь делает немецкая бабочка? Надо сказать, что немцы тоже здесь были, они высадились на остров в одно и то же время с англичанами, но с другой, с юго-восточной стороны, отчего и соседние острова носят название «архипелаг Бисмарка». Но это было в конце ХІХ века. Может быть, за это время расселились по всему острову?…

– Кто хозяин?

– Я к вашим услугам, маста, – у стойки стоял папуас преклонного возраста, совершенно не похожий на Бисмарка или на кого-то из его земляков.

– А почему ваш магазин называется «Шметтерлинг»?

Папуас долгое время смотрел на журналиста, будто переваривал услышанное. Он все понял по-своему.

– Маста не хочет брать наше пиво?

– Нет-нет, все в порядке, – Виктор прошел вглубь.

Небольшой магазинчик состоял из прохода и двух зарешеченных рядов витрин. Продавца за второй витриной в такое позднее время не было.

– Налево, маста! Да, да. Там холодильник, я нажал на кнопку, чтобы его дверь открылась, – не выходя из-за решетки, крикнул папуас Виктору вслед.

Действительно, слева, в конце зала был закоулок. Именно он и спас Виктору жизнь в следующую минуту.

Где-то на улице послышался визг тормозов, и через несколько секунд сюда ворвалось трое молодчиков с оружием. Один из них, державший в руках обрез, уже знакомый нам Дембитьо, сразу выстрелил в потолок.

– Замри!

Старик-папуас окаменел от страха. Перед ним стояло трое парней с оружием – один с обрезом и двое с пистолетами, – и они не шутили. Виктор, стоящий у холодильника за углом и уже успевший достать бутылку с пивом, что называется, превратился во внимание и осторожность.

– Деньги, быстро! – Дембитьо вставил ствол обреза в ячейку крупной решетки.

Продавец стал лихорадочно выгребать бумажные кина из кассы.

Лавров, присев на корточки, осторожно выглянул из-за угла. Трое гангстеров были увлечены одним стариком. Это было их ошибкой. Что делать? Ждать или лезть под пули? Но если ждать, все равно можно получить пулю. Какова вероятность, что его здесь не найдут?

– Вот, все, – старик виновато посмотрел на Дембитьо.

– Нет, не все, старик! Где твой сейф? – Дембитьо начал поднимать ствол обреза от живота к лицу замершего от страха папуаса.

– Пожалуйста, не надо. У меня ничего нет, – взмолился старик. Его рука под прилавком медленно двигалась к «тревожной кнопке».

Дембитьо смотрел на старика какими-то темными пустыми глазами, вдруг поднял обрез и выстрелил ему за плечо. Пара дробин все же поразили продавца, старик закричал от боли и упал навзничь.

– Я что, с тобой шутить буду, старая развалина?! – страшно закричал Дембитьо. – Где сейф?

Виктор понял, что пора действовать, пока Дембитьо перезаряжался. Внимание двух других гангстеров отвлекла бутылка, разбившаяся о стену. Все остальное произошло в считанные секунды. Виктор с боевым ревом выскочил из-за угла и метнулся к бандитам. Схватив за волосы голову ближнего, хрястнул его переносицей о решетку витрины, одновременно с ноги пробил в пах дальнему. Пистолеты громко звякнули об пол заведения. Чернокожие юноши рухнули без чувств. Дембитьо только и успел, что развернуться к мощному европейцу. Удар в скулу потряс тщедушного бандита, он выронил обрез. Виктор молниеносно уложил гангстера на пол и затянул ему руки его же ремнем…

Йов еще с тремя членами своей шайки мчался в открытом внедорожнике по ночным улицам Порт-Морсби. Здесь, за углом справа, его друг Дембитьо грабит магазин «Шметтерлинг». Вот и его джип, ребята уже внутри… Сейчас Йов присоединится к шайке налетчиков… Как вдруг ночную тишину папуасской столицы разорвал вой полицейской сирены. Где-то поблизости, может быть на соседней улице, ехала полиция. Звук нарастал. Йов мгновенно сориентировался.

– Гони!

Водитель вдавил педаль газа максимально, как только мог, и, прежде чем полицейская машина свернула на улицу, где стоял ночной магазинчик, Йов с гангстерами «рэскол» скрылись из виду.

А тем временем в магазине Виктор сидел сверху на лежавшем лицом вниз Дембитьо, направив обрез на двух других бандитов. Они уже очнулись и лежали испуганные, боясь пошелохнуться.