Два брата

– Мне-то? Какая такая у меня болесть? Нешто пластал ты меня, как лягух?

– Тебе рассеяться нужно… Съездил бы куда-нибудь. А то в своей медвежьей норе снова захандришь…

– Теперь, брат, не сумневайся. Извлек!

– Так ли?

– Шабаш! – прибавил Лаврентьев, выпивая рюмку водки и с аппетитом принимаясь за обед. – Шабаш! Надурил – и будет! Знаешь что, Жучок… оно, как рассудишь, и впрямь мы ровно бы недалеко от обезьян. Она-то, сволочь, иногда осиливает… давеча, как я с ним-то был… ну, так и хотелось его пришибить… Самцы, што ли, по-твоему, из-за самки дерутся? Ты ведь все так объясняешь, – с грустной насмешкой заметил Григорий Николаевич.

– А ты думал, в тебе не самец говорит? Самец, – будь благонадежен!

– Ох, вы, лекаря, лекаря!.. Ну да ладно, тебя послушаю, возьму в дом солдатскую вдову, и если, шельма, шалить не станет – к батьке и в закон… Все же баба будет около, детвора, пожалуй… Не один, как перст, в доме-то. Самец и самка! Так, что ли, Жучище?

Жучок плохо верил словам Григория Николаевича. Он украдкой посматривал на приятеля. В его глазах было столько грусти, а из-за напускной шутки вырывались такие скорбные звуки, что Жучок от души пожалел своего друга.

XIII

Николай, против ожидания, не застал дома приятеля, которого хотел звать в секунданты. Он с утра ушел и обещал быть дома не ранее шести часов вечера. Николай оставил ему записку, в которой просил непременно, по очень важному делу, заехать к нему, а сам направился в редакцию, где работал приятель, в надежде застать его там около часу.

Погода, как нарочно, была превосходная. Стоял славный, яркий, морозный день… Николай доехал до Поцелуева моста и пошел пешком… Опять грустные мысли проносились в его голове… Опять тоскливо сжималось сердце у молодого человека… Как нарочно, навстречу ему попались похороны. Он даже полюбопытствовал узнать, кого хоронят. Оказалось, что хоронят какого-то молодого человека. «И его, может быть, так же повезут!..» А кругом кипела жизнь… улицы оживлялись… Николай теперь с особенным интересом заглядывал в лица проходивших. Они сегодня казались ему особенно добрыми, хорошими…

– Николай Иванович! – почти в упор раздался чей-то звонкий, приятный, знакомый голос.

Он повернул голову. Из подъезда дома министра внутренних дел проходила к карете Нина Сергеевна.

– Вы точно влюблены или получили неприятное известие, – сказала она, протягивая из-под белого пушистого меха бархатной накидки мягкую, теплую руку, оголенную почти до локтя. – В какие страны?

– На Литейную.

– Нам по дороге. Садитесь, я вас подвезу!

Николай согласился и сел вслед за нею в маленькую карету. Встреча с этой красивой, изящной женщиной обрадовала его… Он уже снова приободрился.

– Что с вами? Вы в самом деле как-то печально шли, – с участием продолжала она, обдавая его мягким, нежным взглядом. – Какое у вас горе?

– Никакого… так задумался.

– Не весело же вы задумались!

Она продолжала болтать; попеняла, что Николай не заходит, сказала, что непременно придет послушать, как он будет в суде сражаться с Присухиным. Присухин ей говорил.

Николай взглядывал на эту блестящую красавицу, и ему было необыкновенно приятно… Хотелось побыть с ней подольше, поговорить, узнать наконец, что это за женщина… А Нина Сергеевна, как нарочно, глядела на него так ласково. «Ведь, может быть… он никогда ее не увидит. Она и не знает, что он завтра дерется».

– Знаете ли, Николай Иванович, с вами весело встречаться! А вы вот как будто не хотите? Отчего?

– Некогда было, Нина Сергеевна…

– Все это вздор… Когда захочешь кого видеть, всегда найдешь время.

– Да и к чему?.. – прибавил тихо Николай.

– К чему? – усмехнулась Нина.

– Пожалуй… того и гляди опять, как тогда в деревне… – улыбнулся Вязников.

– О, какой вы самолюбивый… До сих пор помните… Ну, что ж? Положим, даже и влюбитесь…

– А потом?

– А потом найдете, что это было глупо! – рассмеялась Нина.

– Вы все смеетесь!

– Делать-то мне больше нечего!..

– Странная вы, Нина Сергеевна! В деревне вы были не та…

– Будто? Ах, да… вы помните… тогда вы говорили, что я любила какого-то рыцаря? – насмешливо протянула она.

– А разве нет?.. Ответьте-ка серьезно.

– Положим. Вы угадали.

– А теперь?

– Теперь? Ну, так и быть, скажу. Теперь – нет!..

– И хандрите?

– И хандрю.

– И даже от скуки делами занимаетесь?.. К министру ездите?..

– Хочу основать новый дамский кружок… Хлопотала об уставе. Хотите в секретари?

– Вы это как – серьезно или опять шутите?

– А вы как думаете? Недостает еще, чтобы Присухина в вице-президенты. Нет, нет… я еще до этого не дошла. Подождите; как старухой сделаюсь, тогда разве… Я по другому делу была. Кстати: помогите мне. Напишите мне прошение. Видите ли, одна мать просила меня похлопотать за своего сына… Неспокойная натура… Искал бурь и нашел тихую пристань.

– В доме предварительного заключения?..

– Кажется!.. Не знаю, впрочем, где именно!.. Так я обещала похлопотать, чтоб его пока выпустили на поруки. Вот и езжу к великим мира сего.

– И успешно?

– Надеюсь… – улыбнулась Нина Сергеевна. – А вы помогите мне написать докладную записку…

– Как фамилия этого неспокойного?