– Надеюсь, Найденов не явился?
– Да и вообще мало было.
– Я слышала, мать Перелесова приехала!
– Да?.. Несчастная!.. Она теперь осталась без всяких средств после смерти сына. Он ее содержал.
– Спасибо, что сказали.
– А что?
– Как что? Необходимо устроить старушку!.. – участливо промолвила Аносова.
– Истинное доброе дело сделаете, Аглая Петровна.
– Завтра же напишу Сбруеву. Пусть придумает форму помощи, не обидную для старушки.
– А вы как думаете ее устроить?
– Предложу ежемесячную пенсию. Пятьдесят рублей пожизненно. Довольно?
– Конечно. Сердечно благодарю вас за старушку, Аглая Петровна! – горячо промолвил Невзгодин.
Он был решительно тронут ее отзывчивостью и быстротою решения. А он прежде думал, что великолепная вдова благотворит только из тщеславия, чтобы о ней говорили в газетах. Нет, она положительно добрая женщина!
– Есть за что благодарить! – с грустной улыбкой ответила Аглая Петровна.
Слуга подал маленький серебряный самовар, поставил варенье, сливки, ром и лимон и удалился.
– Вам крепкий?
– Нет…
Невзгодин глядел, как умело Аглая Петровна заварила и потом перемыла стакан и чашку.
– А еще где вы были сегодня, Василий Васильич? У Маргариты Васильевны были?
– Вчера был…
– Вы, кажется, часто у нее бываете?
– Нет…
– Что так?.. Окончили ее изучать?
– Я Маргариту Васильевну не изучал. Я просто был в нее влюблен прежде…
– И долго?
– Долго.
– А что значит по-вашему: долго?
– Два с половиною года. Согласитесь, что очень долго.
– А теперь?
– А теперь мы добрые приятели, вот и все!
Аглая Петровна радостно улыбнулась. Но вслед за тем спросила:
– Но отчего же она не любит своего мужа?
– Могу вас уверить, что не из-за меня… Да, кажется, ни из-за кого, а просто так-таки не любит. Это хоть редко встречается, но бывает…
– А Николай Сергеич так ее любит!
– Вольно же. Люби не люби, а насильно мил не будешь, Аглая Петровна.
– Да, не будешь! – значительно проронила молодая женщина.
Она подала Невзгодину чай и спросила:
– А вы не боитесь возвращения чувства?
– Оно не возвращается… А бедную Маргариту Васильевну придется огорчить! – резко оборвал Невзгодин тему беседы.
– Чем?
– Ваше письмо не подействовало.
– Какое? Я ничего не понимаю.
– Письмо к Измайловой. Я был у нее сегодня.
– И что же?
– Разумеется, отказ. Впрочем, я этого и ждал. По-моему, большая ошибка со стороны Маргариты Васильевны было давать мне такие поручения… Измайлова, говорят, любит антиноев до сих пор… Ну, а я… сами видите, что невзрачный кавалер… Тем не менее я рад, что видел знаменитую Мессалину в отставке. И какая же она страшная, эта раскрашенная старуха!..
– Как же она вас приняла? Расскажите.
– Не особенно любезно. Осмотрела с ног до головы и, прочитавши ваше письмо, недовольно повела своими накрашенными губами и наконец просила изложить, в чем дело… Несмотря на все мое красноречие, – а я был красноречив, даю вам слово! – Измайлова отнеслась к затее Маргариты Васильевны прямо-таки неодобрительно. «Какие театры да лекции для рабочих? Я этому не сочувствую…» Ну, спросила, конечно, дали ли вы пятьдесят тысяч или пообещали только, и когда я сказал, что пообещали, она… усмехнулась довольно-таки, признаться, многозначительно…
– Не поверила, что я дам? – усмехнулась Аносова.
– Как будто так. А затем стала допрашивать: кто такой я и почему к ней приехал, а не Заречный… Одним словом, полнейшее фиаско… Не осуществить, как видно, Маргарите Васильевне своего плана…
– А вы его одобряете?