– Я не к тому. Я просто говорю: трудно застать. Два раза был и не заставал.
– А вы бы пораньше сходили!
– Он ведь спит до двенадцати часов.
– Уж и до двенадцати?
– Поздно, верно, ложится.
– Верно, по ночам работает!
– Уж я не знаю!.. – промолвил Вася.
– А что, не слышали, его статья… принята? Разумеется, принята?
– Не знаю!
– Как это, Вася, вы ничего не знаете! – с раздражением заметила Леночка. – Хорош брат!
– Я, право, не виноват. Я на неделе четыре раза у него был и не мог застать… Если хотите, я завтра пойду, пропущу лекцию…
– Кто вас посылает!.. Экий вы какой смешной, Вася! – вспыхнула Леночка и отвернулась, воспользовавшись приходом кухарки, которая принесла на подносе тарелку щей и кусок зажаренной говядины.
– Хотите есть, Вася?
– Нет, я обедал.
– Не церемоньтесь. Я всего не съем.
– Я не церемонюсь.
– Ну как знаете.
Леночка принялась обедать. Вася молча посматривал на нее. Сегодня Леночка показалась ему особенно возбужденной и раздражительной.
– А у вас Коля давно был?
– Давно!.. Неделю тому назад. Он, верно, бедный, в хлопотах. Все у него неудачи!
Более чуткое ухо подслушало бы в этих словах не одно только товарищеское участие. Слова ее звучали тревогой любящего сердца.
– Хлопоты – хлопотами, а мог бы найти время зайти к вам! – проговорил Вася. – Я ему скажу завтра, чтобы он зашел…
– Кто вас просит? Прошу вас, не говорите!.. – резко оборвала Леночка.
Вася сконфуженно взглянул на Леночку и, минуту спустя, добродушно проговорил:
– Вы, Елена Ивановна, не в духе сегодня.
– Нездоровится…
– То-то… вы бы сказали. Я, может быть, мешаю?.. Я уйду… я только на минуточку, хотел сказать вам, что есть место корректорши.
Леночке стало стыдно. Она ласково взглянула на Васю и с чувством сказала:
– Вы простите меня, не сердитесь… Вот вы какой добрый, а я…
– Только место это не очень-то подходящее! – продолжал Вася, чувствуя, как радостно бьется его сердце от ласкового слова Леночки. – Глаза можно испортить!..
– Благодарю вас, Вася… Очень благодарю вас… Теперь мне не надо этой работы… Я сегодня уроки получила… Спасибо Александру Михайловичу, он рекомендовал.
– Вот это лучше! – обрадовался Вася. – У кого?
– У одного купца на Васильевском острове… Каждый день два урока маленькой девочке и за это тридцать пять рублей в месяц… Заниматься от пяти до семи часов вечера…
– Молодец доктор! – весело воскликнул Вася. – Вы знаете, он товарищ Григория Николаевича, – прибавил Вася.
При имени Лаврентьева по лицу Леночки пробежала тень.
– Знаю; я о нем давно слышала… Григорий Николаевич его Жучком зовет.
– Он и впрямь на жука похож. Такой черный весь.
Леночка то и дело посматривала на часы и несколько раз выходила из комнаты под предлогом поторопить Мавру с самоваром, но на самом деле она ходила не к Мавре, а подбегала к дверям и прислушивалась, не раздадутся ли по лестнице знакомые шаги Николая. Но на лестнице было тихо; и Леночка, взволнованная, возвращалась в комнату.
– Куда ж вы, Вася? Подождите, напьемся чаю. Сейчас самовар подадут! – остановила Леночка Васю, собиравшегося было уходить. – Еще рано… восемь часов!
– Да вы, быть может, собираетесь куда? Все на часы смотрите!
– На часы?.. Я поджидаю одну товарку… Обещала прийти, да, видно, не придет! – прошептала Леночка.
Подали самовар. Вася молча отхлебывал чай. Он пробовал было начать разговор, но разговор не клеился. Леночка рассеянно слушала его и поминутно взглядывала на часы. Наконец она промолвила упавшим голосом:
– Девять часов. Она, верно, не придет!
– Сходить за ней? – вызвался Вася. – Я скоро.
– Нет, Вася, не надо… Расскажите-ка лучше что-нибудь…
– Не умею я рассказывать, Елена Ивановна!.. – заметил Вася. – Мало ли что бродит в голове, всего не расскажешь… Да и неинтересно… Мало ли какие у кого мысли, да если они мыслями останутся, что толку-то?.. Это я так… вот сейчас о брате вспомнил… Он вот умеет говорить и писать умеет… да вот жаль только, ум у него как-то особенно устроен.
– Как это особенно?
– Так – особенно. Мы с ним часто спорим… Только напрасно… Каждый остается при своем… Только он сердится…
– Будто сердится?
– Ей-богу, сердится… Он стал какой-то раздражительный.