«Берег» и море

После четырех часов наверху Алексей Иванович испытывал необыкновенно приятное ощущение физического удовольствия от тепла и дивана. Он выпил стакан чаю, прилег на диван, но спал несколько минут.

Он вдруг вскочил и присел на диване, прислушиваясь к гулу; он чувствовал, как корма вздрагивает на воздухе и тяжело падает. Одному в каюте уж ему не нужно было «показывать пример», и осунувшееся лицо Алексея Ивановича было встревожено и растерянно.

– Никифоров! Узнай, что наверху!

– В одном положении, вашескобродие! – уныло ответил Никифоров, придерживаясь за косяк двери. И, сам бледный от страха, спросил: – Прикажете уложить какие поценнее вещи, вашескобродие?

– Зачем?

– А на случай, если будем топнуть, вашескобродие.

– С чего ты взял?

– Так я подам чаю, вашескобродие?

– Подай и влей три ложки коньяку.

– Есть!

Подавая стакан, Никифоров проговорил:

– То-то дома-то у нас лучше, вашескобродие…

– Еще бы!

– А кругом вода… Так не укладываться?

– Ты дурак, Никифоров. Где здесь спастись?

– То-то некуда, вашескобродие… Лучше и не думать. Думай не думай, а все от бога. Захочет, так и штурмы не будет, а будет – вызволит.

И Никифоров как будто несколько успокоился.

Но эта философия не успокоила Алексея Ивановича. Он душевно суетился, как человек, не имеющий под собой никакой почвы и потерявший способность обобщать факты. Снова подняться наверх и посмотреть, что там, ему не хотелось. В каюте тепло, а там… пакость. И Артемьев сумеет распорядиться. И дали бы знать, если бы что-нибудь случилось. И то он отстоял почти четыре часа, спустившись только, чтобы наскоро пообедать.

И Алексей Иванович то рассматривал карту Берингова моря, прикрепленную к столу, и особенно впился маленькими, красными от ветра глазами в широкий вход из океана в море, между грядой Алеутских островов и Командорскими островами, около которых, верно, американские шкуны разбойничают, уничтожая котиков, то думал о Кронштадте, Нюнюше и детях, то смотрел на барометр, то вдруг вспоминал, что течение неизвестно, и вдруг «Воин» летит на «Ближние» острова Алеутской гряды… Крейсер – со всего хода на каменья, и всем смерть.

Алексей Иванович благоговейно крестился и падал духом.

– Никифоров!..

Ответа нет. Капитан заорал:

– Спал?

– Точно так… Все не думаешь… Вы, вашескобродие, лучше бы отдохнули.

– Попроси старшего штурмана.

Иван Семенович, рыжий человек лет сорока, всегда был серьезен и даже строг, когда не мог делать обычных обсерваций и не мог определить точного астрономического места «Воина», особенно когда был недоволен морем и берега не были в очень далеком расстоянии.

Иван Семенович, только что поднятый с койки, на которой сладко спал, с особенно строгим лицом вошел в капитанскую каюту и спросил:

– Что прикажете, Алексей Иваныч?

Капитан просил Ивана Семеновича присесть на «минутку» и повел речь о том, что без обсервации «Воин», быть может, и в Беринговом.

– Течение и тому подобное… Возможно и напороться на Алеутские? Как вы думаете, не привести ли, Иван Семеныч?

Хорошо вышколенный дисциплиной и прощавший Алексею Ивановичу за его доброту его морскую неумелость и суетливость, Иван Семенович не подчеркнул этого и почтительно доложил, что по счислению «Воин» в ста двадцати милях от Берингова, и курс проложен в шестидесяти милях от Алеутских островов.

– Допустим даже, что мы уже в Беринговом. Но днем трудно напороться, Алексей Иваныч. Прикажите к вечеру привести…

Алексей Иванович не настаивал и предложил чаю. Иван Семенович отказался.

– Так рюмочку марсальцы?

– Разве одну, Алексей Иваныч? – строго согласился Иван Семенович.

Иван Семенович выпил две и, желая успокоить Алексея Ивановича, рассказал, что здесь же, лет двадцать тому назад, на «Красавце» с командиром Берендеевым, они дули с попутным штормом…

Разумеется, Алексей Иванович и не подумал о такой дерзости.

– Береженого и бог бережет. Третью рюмку, Иван Семеныч?.. Марсальца отличная!

– Не время, Алексей Иваныч! – серьезно сказал Иван Семенович и встал.

– А ветер как?

– Разыгрывается.

– Ишь ведь подлец! Не затихнет к вечеру. Как полагаете, Иван Семеныч?

– В море не смею предсказывать. Я не бог, Алексей Иваныч. Отштормуем, бог даст, если придется, – прибавил Иван Семенович, словно бы говорил о самой обыкновенной неприятности в море.

С этими словами Иван Семенович, ловко балансируя своими цепкими ногами, вышел из каюты, нисколько не успокоивши капитана.

Снова охваченный чувствами подавленности и тревоги, Алексей Иванович лег на диван, вспомнил вдруг, что сегодня младшая девочка именинница, и наконец забылся в тяжелом сне.

Старший штурман по дороге подошел к штурвалу под мостиком. Четыре матроса крепко держали обеими руками штурвал и то и дело перекладывали его.

Иван Семенович заглянул в компас и похвалил своего любимца, старшего рулевого Векшина.

– То-то, не давай носу к ветру.

– Насилу сдерживаем. «Клейсер» так и норовит к ветру.

– А ты не пускай. И в разрез большой волны старайся. Ты – умный рулевой!