«Вы не нужны»

«Вы не нужны»
Константин Михайлович Станюкович

«Морские рассказы»

Константин Михайлович Станюкович

«ВЫ НЕ НУЖНЫ»

I

Александра Николаевна Болховская мрачным зимним утром сидела в кабинетике своей маленькой квартирки на Васильевском острове и усердно заполняла лист бумаги цифрами.

Она служила в контроле сборов одного железнодорожного управления я торопилась окончить работу, чтобы попросить перед праздниками аванс в счет жалованья.

Предстояли экстренные расходы.

– Ну, мамочка, пора мне в гимназию.

И подросток, славная девочка с большими темными глазами, крепко поцеловала мать.

Александра Николаевна любовно взглянула в лицо дочери, внимательно осмотрела ее костюм и сапоги и сказала:

– На днях, моя крошка, мы поедем купить тебе новые сапоги и шубку. В твоем пальтишке холодно. Мороз большой.

– Ничего, мама, гимназия близко. Я бегом! – и заботливо прибавила, – да где ты, мама, денег достанешь? Жалованье мы уже взяли.

– Возьмем вперед, Маруся.

– Да тебе, мамочка, может быть, неприятно? С шубкой подождем.

Александра Николаевна особенно нежно и порывисто поцеловала девочку и, улыбаясь ласковой материнской улыбкой, ответила, что приятнее всего знать, что Маруся не простудится.

– Ну, пора! Уже без четверти девять.

В прихожей мать осмотрела калоши дочери, надела на нее ватное пальто, еще раз поцеловала гимназистку и закрыла за ней дверь.

«Конечно, Уржумцев разрешит», – успокаивала себя Болховская. Она имеет полное право взять в счет жалованья.

Александра Николаевна служит в правлении пять лет, работает усердно, и начальник не смеет обвинить ее в недобросовестности.

Правда, Уржумцев был ограниченный и влюбленный в себя человек, воображающий, что он гениальный инженер и вдобавок красавец, в которого все женщины влюбляются. Александра Николаевна не пользовалась его расположением. Она не восхищалась им, не проникалась его речами и нередко позволяла себе не соглашаться с его мнениями.

«Но как он ни безнадежно глуп, а не скотина же он, чтобы отказать в авансе», – подумала Болховская.

Перед праздниками ей деньги были особенно нужны. Она рассчитывала на то, что жалованье вперед и наградные позволят ей извернуться. И она еще быстрее подсчитывала цифры и щелкала костями счетов.

Трудно было ей, но она не унывала и работала как вол в своем правлении. Недаром же она получала там высший оклад – семьдесят пять рублей, за вечерние занятия – пятьдесят и, кроме того, давала уроки.

Еще недавно красивая, свежая и оживленная, Александра Николаевна казалась старее своих тридцати шести лет, больной и хилой.

Но в лице этой, по-видимому, усталой женщины было что-то упорное и бодрое. В ее прелестных глазах светились ум и энергия. Видно было, что ее сломать не легко.

Александра Николаевна потянулась, расправляя спину, поморщилась как бы от боли, облегченно вздохнула, взглянув на последние написанные ею цифры, как раздался звонок, и в кабинет вошла кухарка, и, подавая Болховской конверт, сказала:

– «Кульер», Александра Николаевна.

– Дожидается?

– Нет, барыня, ушел.

Александра Николаевна вскрыла конверт, пробежала письмо и, побледневшая, опустилась на кресло как подкошенная.

– Да что же это? – прошептала она в тоске. И, словно бы не доверяя только что прочитанным словам письма, она снова прочитала: – «К сожалению, вынужден сообщить вам, что по приказанию управляющего контролем сборов вы с первого ноября не нужны».

Письмо было подписано правителем дел и хорошим знакомым Александры Николаевны.

II

Возмущенная Александра Николаевна повторяла:

– Ведь и прислугу так не рассчитывают. Хоть бы предупредили.

Через полчаса она уже была в правлении.

Поднявшись в комнату, где она занималась, Александра Николаевна поздоровалась с несколькими барышнями, сидевшими за столами, и подошла к Стрижову, молодому белокурому господину с пухлым, несколько рыхловатым лицом и большими голубыми глазами.

Уже при виде его сконфуженного, внезапно отведенного взгляда Александра Николаевна решила, что этот господин замешан в ее увольнении.

– Здравствуйте, Сергей Александрович, – проговорила возбужденно Александра Николаевна, протягивая молодому человеку руку. – Это что значит?

– Что, Александра Николаевна? – словно бы не понимая, о чем спрашивает конторщица, мягким, елейным голосом проговорил блондин, и его голубые красивые глаза внимательно разглядывали лежавшую перед ним бумагу.

Александра Николаевна скорее сразу почувствовала, чем поняла, что этот товарищ лгал.

– Вы ничего не знаете? Я больше не нужна.

– Неужели? Да этого не может быть, Александра Николаевна. Верно, какое-нибудь недоразумение. Самое лучшее, объяснитесь с Уржумцевым. А то, может быть, председатель правления устроил эту штуку? Он ведь любит новые, молодые женские лица. Пожалуй, пристроил барышню, чтобы обеспечить любовные расходы на казенный счет. А может, и сам Уржумцев подыскал хорошенькую брюнетку. Ах, Александра Николаевна, не особенно приятно здесь служить! – прибавил Стрижов.

– Так вы так и не знаете, за что меня увольняют?

– Честное слово, наверное не знаю. Недаром же Уржумцев – человек настроения и вдобавок… – И, понижая голос до шепота, молодой человек, показав длинным, выхоленным пальцем на свой лоб, сказал: – Знаете, какой фрукт Уржумцев!

– Однако вы, Сергей Александрович, очень ухаживаете за «фруктом», – с нескрываемой насмешливой иронией проговорила Болховская, и в ее глазах мелькнуло презрение.

– Поневоле приходится приноравливаться, как это ни противно. Скорее бы уйти отсюда. А вам, Александра Николаевна, Уржумцев верно не посмеет не дать другого места; ведь он ценит вас как работницу. Все у нас знают, как вы работаете.

– И тем не менее?..

Александра Николаевна горько усмехнулась, решительно прошла через большую комнату и вошла в кабинет своего непосредственного начальника.