Прятки по-взрослому. Выживает умнейший

Глебов вошел в кабинет и не спеша огляделся. За столом сидел незнакомый молодой человек с улыбчивым лицом и холодными глазами. На стуле напротив восседал крупный хорошо одетый мужчина, рассеянно чиркавший дорогой зажигалкой. Владимир Ильич Миленин стоял у окна, опершись локтями на низкий подоконник, и приветствовать вошедшего не собирался. Пожилой эксперт Виталик сидел на том же подоконнике и совершенно не желал встречаться с Глебовым взглядом.

Налицо было два лагеря. И все равно – вокруг одни враги…

Время шло. Здороваться с Глебовым, кажется, никто не собирался. Андрей еще раз обвел взглядом комнату и вдруг почувствовал, как скулы сводит от незнакомого прежде чувства какой-то бесшабашной веселой ярости. Вся недавняя угрюмость исчезла без следа. Так и подмывало пройтись по кабинету этакой блатной чечеткой, и пропеть, подражая герою Евгения Леонова: «сколько я зарезал, сколько перерезал…». Андрей даже губу прикусил и начал твердить про себя, что ситуация хреновейшая, что его сейчас будут всерьез сажать в тюрьму…. Ничего не помогало. Если у такого состояния и есть название, то оно звучит коротко – истерика, решил Андрей и пообещал себе максимально контролировать свои действия и слова. Еще раз общаться с ОМОНОМ желания не было.

Наконец сидевший за столом молодой человек деловито откашлялся и поднял свой, как он, наверное, считал, пронзительный взгляд на Глебова.

– Глебов Андрей Иванович, – сурово произнес молодой человек, – вы обвиняетесь в умышленном убийстве гражданки Белянчиковой Маргариты Романовны. Кроме того, вы обвиняетесь в незаконном хранении наркотиков. А возможно, и сбыте. Полученные в ходе предварительного следствия доказательства целиком и полностью подтверждают вашу вину. Запираться нет смысла, добровольным сотрудничеством со следствием вы сможете облегчить свою дальнейшую участь.

Глебов на удивление спокойно выслушал обвинение. В принципе, эту часть беседы он ночью так и представлял, слово в слово, кроме разве наркотиков.

– А вы… кто? – спросил он молодого человека, – я думал, следствие будет вести следователь Миленин.

– Капитан Миленин является оперативным работником уголовного розыска, – радостно сказал молодой человек, – а вашим следователем буду я, Алексей Сергеевич Рогулин…

– Рогулин или Рагулин?

– Рогулин.

– Я так и думал, – кротко сказал Андрей.

– Почему? – удивился молодой человек.

– Очень уж похожи… на Рогулина…

За спиной громко хрюкнул Виталик. Андрей оглянулся и поймал тусклый взгляд Миленина, в котором неясно читался интерес.

Следователь Рогулин покраснел, некоторое время помолчал, потом решил не обращать внимания на выходки уголовника, быть выше этого.

Воспользовавшись паузой, со стула вскочил второй незнакомец.

– Вы, Андрей Иванович, хотите, видимо, заявить, что вам требуется адвокат. Хотите?

Глебов пожал плечами.

– Можете быть спокойны – адвокат у вас есть! И этот адвокат…, – мужчина сделал театральную паузу, – я! Дело ваше, конечно, непростое, но помогая следствию…

Он говорил и говорил, а в ушах у Андрея звучало сказанное тем же голосом:

«… будет просить пятнадцать, я – восемь, а судья даст червонец, как и договаривались! И все довольны!»

– Простите, – прервал он говорливого адвоката, – а к вам как обращаться? К нему, – он мотнул головой в сторону Рогулина, – гражданин следователь, это я знаю. Или гражданин начальник? А вы – гражданин адвокат? Правильно?

– Мы с вами, Андрей Иванович, должны быть больше, чем близкие друзья! Ах, да,-спохватился адвокат, – я же не представился! Полока. Борис Львович. Полока – это такая фамилия, белорусская, – объяснил он привычно.

– Понял, – кивнул Глебов, – обычная белорусская фамилия. Про вас еще Высоцкий пел.

– Про меня? – шумно удивился адвокат.

– Ну да…. На Полоке, у самого краешка, я сомненья в себе истреблю…

– Пойду, покурю, – быстро сказал Миленин и почти бегом выскочил из кабинета. Следом рванул и Виталик, начавший прямо на ходу повизгивать. Они закрыли за собой дверь, и по коридору тут же пронесся задыхающийся вой со всхлипами. Эксперт рыдал…

– Вы мне тут… ты мне тут балаган не устраивай! – зловещим голосом сказал следователь, – это не концерт Петросяна, а следствие по поводу ваш… твоих преступлений, понял?!

Уникальная ситуация, подумал Глебов – нажил себе врагов в стане врагов…

Однако адвокат оказался крепче следователя – сказался возраст и опыт работы. Он немного покраснел, помолчал пару секунд и вновь понес, как ни в чем не бывало:

– Поймите, Андрей Иванович, следствие обязательно докопается до истины, и тогда вы сильно пожалеете, что не пошли на сотрудничество…

– А что, до истины еще не докопались? – удивился Глебов, решив на всякий случай больше не ерничать – в воздухе уже явно пахло ОМОНОМ…

– В этом и состоит задача следствия – выяснить все детали преступления.

– А я думал – выяснить правду, – разочарованно вздохнул Андрей.

Как ни странно, но эта избитая сентенция неожиданно повергла и следователя, и адвоката в состояние некоторого ступора. Они замолчали, Рогулин начал сосредоточенно перебирать бумаги, Полока снова принялся вертеть зажигалку.

В кабинет вернулись Миленин с Виталием. Опер глядел теперь на Глебова глазами, в которых уважение странным образом сочеталось с виноватостью. Виталик просто ждал очередной хохмы.

Никогда еще мозг Глебова не работал с такой чистотой и интенсивностью. Словно опытный шахматист, он просчитывал возможные варианты дальнейшего развития событий, заранее формулировал свои ответы на еще не заданные вопросы. Истерическое состояние сменилось азартом драки…

Наконец, следователь устал не замечать подследственного. Он был очень молод, скорее всего, ему впервые доверили такое щекотливое дело, поэтому Рогулин страстно хотел оправдать доверие, но не знал как. Это понимали все присутствующие, и Миленин взял инициативу на себя.

– Андрей Иванович, – сказал он, глядя куда-то в сейф, – что вы можете сказать в свою защиту? Досмотр квартиры проходил в вашем присутствии, в принципе, все факты вам известны…. Подождите, Борис Львович, дайте ему высказаться.

– Я, конечно, хотел бы много чего сказать, – медленно начал Глебов, – и о многом уже есть что сказать…. Боюсь только, что все мои попытки найти истину, у вас понимания не найдут. Вчерашний день это слишком хорошо показал.

– А что вчера случилось? – возбудился Полока.

Миленин снова уставился в окно, эксперт виновато хмыкнул.

– Вчера? – переспросил Андрей, – право слово, ничего особенного. Но мне очень бы не хотелось, чтобы это повторилось…. Короче, вам нужен козел отпущения, так? И лучше меня с этой ролью не справится никто, просто потому, что никого другого у вас нет, а если искать настоящего преступника – можно и по шапке получить. Я же под рукой, улики более-менее подходят, а на меня вам наплевать…. Молчите? Значит, так оно и есть. Уж не знаю, почему такая спешка, но оказался я в ненужном месте, и время для меня оказалось неудачное…. Давайте торговаться, что ли.

Повисла ощутимая физически тишина. Наконец следователь сорвавшимся на фальцет голоском выдохнул:

– Не понял…

– Что непонятного? Вы же в меня так вцепитесь…. Скажите, Владимир Ильич, – обратился он к Миленину, – моя виновность вами с самого начала была предусмотрена? Только честно.

Миленин пожал плечами, сдавленным голосом сказал:

– Как рабочая версия. Один из вероятных вариантов. Наравне с полтергейстом, сектой Муна…. В жизни все бывает.

– А сейчас вы что об этом думаете?

– Ничего не думаю, – неожиданно грубо обрезал Миленин, – следствие только началось. Может, вы не инженер вовсе, а маньяк-гастролер…, у вас, может, в каждом городе по такой квартирке, с трупом на койке…. И нечего нам на совесть давить. Я, между прочим, ко вчерашнему идиотизму никакого отношения не имею. Сам узнал про арест через полчаса после того, как вас увезли. И про остальное тоже…