Горацио: Мое почтенье.
Озрик (остальным): Здравствуйте, господа… Тоже изволите прогуливаться?
Бернардо: Во славу милой Дании. Мы здесь в дозоре.
Озрик (Горацио, с удивлением): И вы тоже?
Горацио: В некотором смысле.
Бернардо: В таком, который рекомендует каждому честному сыну отечества не покладая рук, заботиться о процветании и могуществе родной страны.
Озрик (неуверенно): Это весьма похвально.
Бернардо: И более того. Мы как раз изучали Устав караульной службы. В нем, между прочим, сказано: «Буде, обходя дозором, встретишь подозрительное лицо, в особенности, если это случится в ночное время, препроводи его немедля в карцер, дабы установить его личность и намерения». Параграф третий, части тоже третьей.
Озрик: Право, это очень мудро.
Бернардо: И убедительно… Что это у вас за штука?
Марцелл: На пищаль не похожа.
Озрик: Это вещь называется «подзорная труба». С ее помощью я могу видеть все, что находится на расстоянии, так же хорошо, как если бы я сам находился поблизости. Вещь незаменимая, в особенности для тех, кто хочет наблюдать небо и все такое.
Бернардо: «И все такое»… Ну, и дела! (Горацио). Вы слышали? Все перевернулось. Прежде небеса наблюдали за нами, а вот теперь оказывается, что мы можем ответить им тем же… (Озрику). Дайте-ка взглянуть.
Озрик: Мне было бы чрезвычайно прискорбно, если бы с этой вещицей что-нибудь случилось.
Бернардо: А мне, в свою очередь, если бы пришлось препроводить вас к господину коменданту, для удостоверения вашей личности. Тем более что если он и появляется, то, как правило, увы, только к полудню.
Озрик: Я только хотел сказать, что с этой вещью следует обращаться с осторожностью. (Отдавая трубу Бернардо). Смотрите вот в этот глазок.
Пауза. Бернардосмотрит в трубу.
Питаю надежду, что вам будет интересно…
Бернардо: Боже милостивый!.. Что это за огни?
Озрик: Звезды.
Бернардо: Звезды?.. Да их столько, что хватило бы засыпать всю городскую площадь!.. Отчего они носятся по небу, как угорелые?
Озрик: Весь фокус в том, чтобы держать трубу как можно ровнее.
Бернардо (пытаясь удержать трубу): А, черт, никак… (Озрику). Дайте-ка мне взаймы вашу спину. (Кладет трубу на плечо Озрика).
Озрик: Так лучше?
Бернардо: Да. Замрите. (Смотрит).
Марцелл (Озрику): Как далеко можно в нее видеть?
Озрик: Не опасаясь впасть в преувеличение, можно сказать: значительно дальше, чем это может вообразить себе самое смелое воображение.
Марцелл: Это значит, что когда я, допустим, предаюсь играм Венеры в каком-нибудь укромном местечке, кто-нибудь может потревожить мою стыдливость?
Горацио: И притом, безо всякого труда.
Марцелл: Зная это, можно потерять к этому всякую охоту.
Бернардо (не отрываясь от трубы): Святая Варвара! А где же хрустальные сферы? Где ангелы? Где небесная твердь? Наконец, ворота, запирающие небесные хляби?.. Да, где же это все? Разрази меня гром, если я вижу что-нибудь, кроме мрака и звезд! И те больше похожи на отблески адского пламени!..
Озрик: Я мыслю так: все, о чем вы изволите говорить, это только аллегория…
Горацио (Озрику, вежливо): Вы это про ангелов, сударь?
Озрик: Во всяком случае, таково общее мнение.
Бернардо (оторвавшись от трубы): Меня сейчас стошнит.
Озрикпроворно отскакивает в сторону.
Горацио (Бернардо): Что с вами? Вы побледнели.
Бернардо: Странно еще, что не упал в обморок… Вы видели что-нибудь подобное?
Горацио: Много раз. В Виттенберге.
Бернардо: И у вас не кружилась после этого голова? И не было такого чувства, как будто земля сейчас расступится под ногами и вы рухнете в адскую бездну? (Протягивая трубу Марцеллу). На вот, взгляни.
Марцелл: Нет уж, спасибо. Достаточно, посмотреть на тебя.
Секретарь: Позвольте мне.
Озрик: Только, ради Бога, поаккуратней.
Забрав у Бернардо трубу, Секретарь смотрит в небо.
Бернардо (садясь на землю): Ох, Боже мой… Ну, кто мне объяснит, зачем Всемогущему понадобилось этакие хоромы?
Горацио: Говорят, что это отвечает божественному величию.
Бернардо: По-вашему, дом может придать величие своему хозяину?.. Не очень-то, должно быть, Ему там уютно.
Озрик: А между тем, вы бы совершенно напрасно стали Его там искать, господин офицер. Его там нет.
Бернардо (с искренним удивлением): А где же тогда?
Озрик: В душе, с вашего позволения. (Хихикая). Ей-Богу, Бог – в душе.