Под сенью жёлтого дракона. Том 1

Этот вопрос Мао Цзэдун задал, скорее всего, с расчётом на то, что Владимиров не сможет на него ответить. Однако он ошибся.

– Для того, чтобы ответить на ваш вопрос, – сказал Владимиров, – надо хотя бы мысленно пройти с вашими товарищами весь тяжкий путь, который вы прошли с ними. И даже это не является гарантией того, чтобы не ошибиться в них.

Мао внимательно выслушал Владимирова и усмехнулся.

– Вы умный человек, товарищ Сун Пин, – сказал он. – И с вами приятно говорить. Я время от времени перечитываю нашего великого мыслителя Конфуция. Его учение оказало большое влияние на культуру не только китайского народа, но и народов всей Восточной Азии и даже Западной Европы. Оно стало главным в формировании жизни и поведении не только князей, чиновников, военачальников, но и простых людей. Даже после падения империи Цин, где учение Конфуция было признано главным в истории нашего народа, конфуцианство оставалось идеологией всех последующих государства, пришедших на смену империи Цин. И это учение торжествовало до середины двадцатого века, не уступая даже буддизму. Нередко конфуцианство называли религией, но это неверно, – Мао решительно качнул головой. – В учении Конфуция нет и малейшего признака религии. Согласитесь со мной, это скорее этика. Потому как главной целью учения Конфуция является формирование гармонично развитого общества, в основе которого заложены в первую очередь идеи преданности, уважения между подчинёнными и начальниками, какие бы посты они не занимали. Скажите, товарищ Сун Пин, разве это не справедливо?

– Справедливо, – согласился Владимиров.

– Вот, вот! – оживился Мао Цзэдун. – И это очень важно! Конфуций оставил нам в наследство одно из золотых правил: не делай другому человеку то, что не желаешь себе! Разве это не мудро?

– Мудро, – снова согласился Владимиров. И, воспользовавшись паузой, которую сделал Мао, заметил: – Вы сказали о влиянии учения Конфуция на развитие культуры Западной Европы. Как тогда понимать критическое отношение к конфуцианству известного в то время немецкого историка Иоганна Гердера и философа Гегеля?

Мао Цзэдун с нескрываемым удивлением посмотрел на Владимирова, хмыкнул и проговорил:

– Я вижу, вы знакомы с конфуцианством и его распространением в Западной Европе. Следовательно, должны знать мнение и других европейских учёных, которые стали известны только благодаря пропаганде учения Конфуция в своих странах. Вам что-нибудь говорит имя Филиппа Купле? – и, не дав Владимирову ответить, продолжил: – Он долгое время жил в Китае. А в 1686 году вернулся на Родину в Версаль. И с того времени привезённое им во Францию учение Конфуция стало покорять умы европейских философов, и даже был сделан перевод трудов Конфуция на многие европейские языки! А вы говорите мне про какого-то Гегеля… – Мао встал из-за стола, прошёл в дальний угол комнаты и уже оттуда продолжил. – Нам стало известно, что ваш министр иностранных дел Молотов совершил визиты в Лондон и Вашингтон. Я могу понять Сталина в данный непростой момент, но позвольте спросить, что будет потом? Непримиримые враги никогда не станут вашими друзьями. Всегда найдётся та чёрная кошка, которая перебежит вам дорогу…

4

Последние дни Долматов и Риммар не отходили от радиоприёмника сутками. Он теперь был основным источником информации о том, что происходило и на китайско-японском театре военных действий, и за пределами Китая.

…Двенадцатого июня японская радиостанция сообщила о массированном налёте американских тяжёлых бомбардировщиков на Токио, больших разрушения в городе и многочисленных жертвах среди местного населения.

Это сообщение вызвало у Владимирова смутное чувство раздражения, но отнюдь не радости… Когда гибли женщины, дети и старики, даже в условиях войны – это было чем-то противоестественным.

Налёт американских бомбардировщиков был совершён с аэродрома в провинции Чжэцзян. И словно в отместку за налёт на Токио, два дня спустя японцы начали мощное наступление из района Хинчжоу в Юго-Западном направлении. В результате кровопролитных боёв обороняющиеся под Цзиньхуа китайские войска были окружены и уничтожены все, даже те, кто сдался в плен.

В Бирме между японцами и союзниками время от времени происходили только воздушные бои.

Шестнадцатого июня американское агентство «Ассошиэйтед Пресс» передало сообщение о морском сражении у острова Мидуэй, которое закончилось разгромом японского флота. В ходе сражения японцы потеряли четыре авианосца, несколько крейсеров и более трёхсот самолётов. По сообщению Совинформбюро, на советско-германском фронте существенных изменений не произошло. И это вызывало тревогу и у Владимирова, и у его товарищей.

– …Лучше бы что-то происходило, – высказался Алеев. – Всё легче было бы на душе…

Из бесед с Мао, Бо Гу, Чжу Дэ и другими китайскими руководителями, у Владимирова постепенно сложилось устойчивое мнение: большинство руководство Особого района видят в Коминтерне, если не своего врага, то помеху, от которой надо избавляться. И это ещё больше усугубляло настроение.

В поддержку линии Исполкома Коминтерна о выступали только Ван Мин, Бо Гу, Ло Фу и ещё несколько членов ЦК КПК.

Всё это наводило на мысль: впереди бескомпромиссная борьба и за власть в партии, и за будущее Китая. И Чженфын – прелюдия в этой борьбе.

…После встречи с Мао десятого июня Владимирова неожиданно через два дня снова пригласили к Мао Цзэдуну. На вечеринку. Владимир немало удивился, когда среди приглашённых увидел доктора Ма Хайдэ с супругой Су Фи.

Завидев Владимирова, Цзян Цин взяла Су Фи под руку и подвела её к Владимирову.

Су Фи действительно была очаровательна и, надо полагать, знала себе цену.

– Товарищ Сун Пин, – обратилась Цзян Цин к Владимирову, – разрешите представить вам мою лучшую подругу Су Фи. Она уже наслышана о вас и просила меня познакомить с вами. Я своё слово сдержала, – сказала она Су Фи. – Вы пока беседуйте, а я пойду на кухню распорядиться. Все гости уже в сборе.

И ушла.

Однако побеседовать Владимирову и Су Фи не удалось. К ним тут же подошёл Кан Шэн и, извинившись перед Су Фи, отвёл Владимирова в сторону.

– Мне надо вас предупредить, товарищ Сун Пин, – сказал он и оглянулся в сторону Су Фи. – Это роковая женщина… Она приносит мужчинам одни неприятности… Имейте это ввиду… – и вдруг весело рассмеялся. – Я пошутил. Я хочу сказать вам другое. В Чунцине ожидается прилёт ещё одной высокопоставленной делегации из США. – И Кан Шэн поднял вверх указательный палец правой руки. – Надо полагать, у американцев свои планы на Китай. И эти планы на вряд ли совпадают с планами Москвы. Думайте! – Он снова оглянулся в сторону, где стояла Су Фи. К ней в это время подошёл Ма Хайдэ. Затем продолжил: – Я понимаю, не вы всё решаете, однако и от вас многое зависит…

…Вспоминая теперь об этой вечеринке, Владимиров не мог отделаться от мысли о том, что затеянный в Особом районе Чженфын может быть не только «чисткой партии», как тут уже говорили, открыто, а прелюдией к изменению курса всей политики руководства Особого района.

…В ночь с восемнадцатого на девятнадцатое июня Риммар принял шифровку от «Кедра». В ней сообщалось о прибытии в Маньчжурию специального уполномоченного японского императора, его брата принца Такамада и о встрече принца с командующим Квантунской армией и генералами Главного штаба.

Сообщение «Кедра» было передано в центр.

На следующий день Владимирова пригласил к себе Кан Шэн и сразу заявил, как только тот переступил порог его кабинета:

– Вот видите, товарищ Сун Пин, до чего доводит недальновидная политика Москвы! – Он шумно, с раздражением втянул в себя сквозь зубы воздух и продолжил: – Вы помогаете Чан Кайши, а что получается? Ни-че-го! Японцы на днях без труда взяли город с миллионным населением Цзиньхуа и почти всю провинцию и повели наступление на другой город – Цюичжоу! А что делает Чан Кайши? Что он делает? Бежит отовсюду!..

Владимиров терпеливо выслушал Кан Шэна и, когда он уже выдохся, спокойно спросил:

– Что вы хотите от меня?

В глазах Кан Шэна на какое-то мгновение мелькнули злобные огоньки, но он тут же взял себя в руки.

– Я хочу, – начал говорить почти свистящим шёпотом Как Шэн, – чтобы вы здесь, и в Москве, наконец, поняли, кто ваш друг, а кто враг!..

И умолк.

Этим и воспользовался Владимиров.

– Товарищ Кан Шэн, – сказал он всё тем же спокойным голосом, хотя гнев и негодование распирали его изнутри, – мы, здесь, всего лишь корреспонденты ТАСС…

– Товарищ Сун Пин! Об этом вы можете говорить старику Чану! – прервал его Кан Шэн. – А мне не надо голову морочить!.. Да! Кстати!.. Его сына мы уже освободили. И если старик вам не нужен, можете избавиться от него!..

– Пусть работает, – ответил Владимиров. – Он нам не мешает…

По всей видимости, Кан Шэн не ожидал от Владимирова такого ответа, потому как его белёсые брови слегка приподнялись вверх и на лице появилось удивление.

– Вот как… – удивлённо обронил он.

– Мы уже привыкли к нему, – добавил Владимиров.

Кан Шэн махнул рукой и отошёл в дальний угол своего кабинета, и уже оттуда проговорил.

– Ну как хотите… Что-то я ещё хотел сказать… – Кан Шэн наморщил лоб. – Ах, да! Вспомнил!.. Я прошлый раз говорил вам о Су Фи… Ну о супруге доктора Ма Хайдэ…

– Помню…

– Забудьте об этом. Она просто несчастная женщина…

Двадцатого числа из своей «командировки» вернулись Алеев и Южин.

Владимиров был рад безмерно. Вернулись здоровыми и невредимыми – как выразился Долматов.