4,5 товарища

– А большего и не надо. Главное – не забывай уточнять, детали, чтобы не произошло, как с Михаилом Евграфовичем.

– Точно, – согласился Сергей Анатольевич, – некрасиво получится, если меня посадят, так ещё, может, и тебя с должности снимут.

– Рада, что ты понял, – облегчённо выдохнула Светлана Юрьевна. – Хочешь поговорить о чём-нибудь ещё?

– Конечно! – подтвердил Вульф. – Но потом. А сейчас, кушай давай овощи, а то так совсем остынут скоро.

***

Утром на работу Сергей Анатольевич собирался полный энтузиазма. Такого не было уже давно. Последний раз, это был день перед Новым годом, когда его институт оплачивал банкет для сотрудников. А до этого, только когда им сообщили, что выплатят зарплату, после двухмесячной задержки. И хотя этими обещаниями их кормили ещё месяц, надо сказать, в отсутствии денег на еду, всё-таки необходимо было хоть чем-то питаться. Вульф не брезговал и обещаниями.

Мысли о знакомстве с новым коллективом приводили физика в восторг, поэтому он ещё с вечера, вместе с сестрой придумывали фразы, которые нужно применять при знакомстве.

Из списка были исключены фразы вроде «Я четыре года работал в НИИ за копейки, а теперь решил работать за рубли здесь», «Странно, что вас скоро уволят, вы все прекрасно выглядите», и прочие, которые могли бы быть неправильно истолкованы.

Также физик специально поискал в интернете несколько анекдотов – два пошлых и три нет – каждый для своей компании и для своей ситуации.

По совету Раисы Ивановны, Сергей Анатольевич режим произвести фурор в новом обществе, заявившись туда в чистой глаженой рубашке. Правда, гладить рубаху он не стал, просто постирал и повесил на плечики, чтобы она высохла. А небольшие помятости всегда можно назвать свежими, полученными от той же езде в машине.

Джинсы физик менять не решился – пришлось бы освобождать карманы, всё перекладывать, поэтому, было решено, что ничего страшного не произойдёт, даже если директор расскажет всем, что видела Вульфа в тех же самых штанах.

Рюкзак Сергей Анатольевич решил оставить дома, стало бы неловко, если его в первый же день, хоть и нерабочий, перепутают с учащимся. Именно поэтому бриться он тоже не стал, оставляя на лице трёхдневную щетину. Конечно, дети нынче развиваются непогодам, и не только щетину, но и комплекцию как у Сергея Анатольевича они могут иметь уже к девятому классу. Вульф ничего не знал и про национальный состав учащихся. Просто-напросто могло оказаться, что школа №121 является не обычным МОУ, а специальным учреждением, для обучения детей из малочисленных народов кавказских республик. В таком случае, по внешнему виду их различать будет очень трудно. Хотя, если подумать… Наверное, по внешнему виду их будет очень легко различить, поэтому в этом случае, вероятно, не стоит опасаться конфуза. Но всё-таки стоит уточнять такие детали заранее, чтобы можно было нормально подготовиться.

Доев для храбрости оставшееся с вечера овощное рагу, Вульф отправился на встречу с коллективом, запланированную на десять часов.

Ехать было недалеко, но физик предпочитал тренироваться перед холодными зимами. Идти в лютый мороз даже пять минут пешком слишком ужасно, чтобы жертвовать своим здоровьем. И хоть старая машина Вульфа заводилась только с ключа, он сделал себе запасной, оставляя один ключ в машине, и спокойно уходил домой, поспать лишние семь минут, с учётом спускоподъёмных процедур.

Машину Сергей Анатольевич поставил там же, где и в прошлый раз, поближе ко входу, не смотря на то, что сейчас идти всё равно надо было к лестнице, правда, прислонённой уже у другого окна.

Едва физик вышел из машины, к нему, прихрамывая, подбежал какой-то человек средних лет в спортивном костюме.

– Вы зачем здесь машину поставили?! – сразу же начал незнакомец катить телегу на Вульфа. – Это моё парковочное место! Вы вчера здесь машину тоже ставили, я же просил вас, не ставить здесь!

– И вам здравствуйте, – вежливо ответил начинающий учитель. – Это же школьная парковка. Любой может здесь припарковаться

– Не любой, – возразил человек, – а только работник школы или родитель кого-нибудь из учеников, и если честно, вы не похожи на молодого родителя. Хотя зная нынешние нравы молодёжи…

Мужчина хмыкнул, и с пренебрежением посмотрел на не лысеющего парня.

Физик почесал затылок, а затем, в знак согласия, кивнул.

– Истину говорите, – подтвердил Сергей Анатольевич, осуждающе смотря на мужчину, – нынешние дети про секс знают больше взрослых.

При слове «секс» человек собеседник залился краской.

Вульф не унимался.

– ЗПП, беременности, роды, аборты. Кто за это всё должен отвечать? Правильно, учителя. Согласитесь, ужасно будет, если выпускница вашей школы, я так понял, вы работаете здесь, придя на собеседование, укажет в графе дети «Первый свой аборт я сделала в шестнадцать лет». Невообразимо!

– Что вы такое говорите! – взревел мужчина, на его виске запульсировала вена. – В нашей школе чрезвычайно высокая мораль у каждого, начиная от охранника, заканчивая директором! Я, как учитель физкультуры, лично слежу за поведением каждого ученика!

– Правду говорю, – с обидой ответил Вульф, – надо следить за уровнем морали в школе. А учителя должны быть примером. Вот как вы считаете, это нормально, когда жена младше мужа?

– К чему это всё?! – непонимающе спросил физрук, ища подвох в словах Вульфа.

– Не надо опасаться, – успокаивал Сергей Анатольевич собеседника, – вопрос выведет меня как раз к ответу, а вы ответьте, пожалуйста.

Физрук, прищурившись, с недоверием посмотрел на молодого нахала, но всё-таки ответил:

– Может. Если по любви.

– Я конечно как вас в первый раз увидел, так сразу понял, что вы бы хотели в сорок лет иметь шестнадцатилетнюю жену. Разве я не прав?

– Да что же вы такое несёте! – негодовал незнакомец. – Как вы смеете…

– Подождите, подождите, – Вульф поспешил охладить праведный гнев учителя, – ничего такого я не имел в виду. Это абсолютно нормальный вопрос, цель которого совсем не для того, чтобы вас спровоцировать. Я, вот, к примеру, не отказался бы.

– Возмутительно! – мужчина ткнул физика пальцев в грудь. – На вас надо сообщить в правоохранительные органы, чтобы вас проверили, как следует!

– Глупости говорите, – нахмурился Сергей Анатольевич. – Возраст согласия в нашей стране – четырнадцать лет, ничего противозаконного в мыслях о том, чтобы жениться на любимой девушке тоже нет. Вот вы бы женились на девушке, которую любите?

– Разумеется, но не шестнадцатилетней же! – крича и стуча себя кулаком в грудь, ответил физрук.

– А если я вас скажу, что её родители против ваших отношений, и вообще, планирую забрать вашу любовь в другой город, да так, что вы больше никогда не встретитесь. И единственное, что может спасти ваши отношения – это свадьба. Что тогда?

– Зачем вы бросаетесь из крайности в крайность?! Вы описываете события, которые в принципе маловероятны! Такого никогда со мной не произойдёт!

– А вот тут вы неправы, – Сергей Анатольевич насупил брови и укоризненно посмотрел на физрука. – Я, как физик, ответственно заявляю, что маловероятные события, это просто события, шанс произойти которых не очень велик. Но если рассматривать пределы Вселенной, то они происходят постоянно. Поэтому, надо быть готовым ко всему. Я ведь и хочу узнать, какой вы человек. Ответственный или нет? Готовы вы ли пойти навстречу этих дурацких предрассудков, ради любви и своих учеников? Ответьте мне, хороший вы учитель или один из этих, которым абсолютно плевать на детей?

– Ну, я… – замялся физрук.

– Отвечайте! – учительским тоном скомандовал Вульф.

– Да, я готов ради своих учеников на всё! – разошёлся мужчина.

– Скажите полностью! Скажите, на что вы готовы ради них!

– Я готов пойти против человеческих предрассудков, и жениться в сорок лет на шестнадцатилетний ученице! Это вы хотели от меня услышать?!

Слова прогремели, как гром. Сергей Анатольевич попятился назад и обречённо опёрся спиной на свой автомобиль.

– Не это… Господи, вы ужасны… – только и смог вымолвить он.

– В смысле? В смысле?!! – заметался физрук. – Вы же сами сказали…

– Так это я про себя! Мне двадцать семь лет, округлим до двадцати пяти, считайте – девять лет разница, даже не десять, ничего такого страшного, просто мечты молодого парня. А вам сколько, наверное, лет тридцать пять! Стыдно!

– Мне всего тридцать два, – начал оправдываться побледневший мужчина.