Личный бумажный Демон

– Чтоооо? Вы серьёзно? – Искренне изумилась Шахова. Теперь настала её очередь смотреть на собеседницу с подозрением, а нормальная ли она?

– Абсолютно серьёзно, так что?

– Нет, мы не убивали. Зачем бы нам это делать?

– Не знаю, и пока мне вашего ответа достаточно, но, если в ходе поисков я выясню, что совершено преступление и вы имеете к этому отношение – я сдам вас полиции. Это ясно?

– Да, ясно-ясно. – Отмахнулась Шахова – Вы предупредили, мы услышали и ответили, что не имеем к этому отношения. Всё? Закончили с этикой? Давайте по существу дела.

– Хорошо. Сколько стоит рисунок Врубеля?

– Какой?

– Вообще.

– «Вообще» не бывает, всегда всё очень индивидуально. На цену влияет, и год создания, и тема, и степень проработки, то есть качество самого рисунка. Например, если это портреты пациентов, которых Врубель рисовал в последние годы жизни, находясь в психбольнице, то стоимость рисунков, скорее всего, лежит в пределах 10 – 20 тысяч долларов. – Подумала секунду и поправилась. – Меньше – меньше… до десяти, скажем так. Если же это рисунки из серии иллюстраций к демону, да ещё законченные и хорошо прорисованные, то это совсем другие деньги и суммы будут начинаться от двухсот тысяч долларов, и выше.

– То есть, если она нашла, как раз такой рисунок, то могла стать жертвой ограбления?

– Хм… Что значит нашла? – Не поняла Шахова. – Это же не гриб в лесу. Нашла… Рисунок кому-то принадлежал, и она не столько нашла, сколько выяснила, где он находится, и поехала к владельцу, чтобы посмотреть живьём и убедиться, что это Врубель, а не что-то похожее на него. Поэтому если кого-то и могли ограбить, то не её, а владельца.

– А может быть так – она приехала, выяснила, что это подлинный рисунок, и забрала его, чтобы привести к вам? А кто-то узнал об этом и по дороге ограбил её?

– Нет, не может. Всё гораздо сложнее и бюрократичнее. Вначале она сама должна была убедиться, что рисунок похож на настоящий. Я намеренно использую слово похож, потому, что Кашина не эксперт, и утверждать подлинный рисунок или нет, она не могла. Только предположить. После чего нужно было бы провести экспертизу, а для этого сам владелец должен был бы сдать его в экспертную организацию. И только после положительной экспертизы, владелец заключил бы договор с музеем Лермонтова, о том, что отдаёт им рисунок на ответственное хранение для участия в выставке. Причем в договоре всё скрупулёзно оговаривается: и сроки выставки, и место нахождения рисунка. После чего любые изменения, например продление выставки и соответственно хранения рисунка, могут быть приняты, только после письменного согласования с владельцем.

– Понятно. А версия, что она каким-то образом завладела рисунком и подалась в бега?

– Зачем?

– Как зачем? Продать его самой…

– А владелец, тогда почему молчит? Информация о том, что похищен рисунок Врубеля уже стала бы известной. Пресса любит такие истории и давно уже все СМИ писали об этой краже.

– То есть, если это было, то только в том случае, если сам владелец был не в курсе, чем владеет?

– Чисто теоретически да. Но только теоретически. Чаще всего бывает наоборот – хозяева картин всегда считают, что владеют шедеврами и требуются серьёзные усилия для разубеждения их в этом. Например, любой владелец старой картины, даже неизвестного художника, всё равно уверен, что одно то, что картина старая, уже означает, что она дорогая.

– А это не так?

– Конечно не так. Старых картин много и стоят они копейки, а сейчас так и вообще ничего не стоят. Сейчас, даже картины известных художников, недостаточного качества, например этюды, или эскизы, очень трудно продать вообще, а уж за серьёзные деньги так просто невозможно – кризис. Рынком правит покупатель.

– Что это значит?

– Это значит, что не покупатели охотятся за картинами, а наоборот, к ним в очередь стоят продавцы.

– Насколько Кашина держала вас в курсе того, что она делала?

– Достаточно полно, и то, что она позвонила перед поездкой за рисунком, свидетельствует как раз об этом.

– А вы не спросили, куда или к кому она поедет?

– Нет, она позвонила вечером, и мы договорились созвониться на следующий день, по итогам просмотра.

– А с кем она встречалась в день звонка, вы знаете?

– Нет.

– Почему?

– Ну как почему? Она что, ребёнок что ли, чтобы так дотошно выяснять: где была, с кем дружит? Всё происходило в рабочем порядке. Она уже сделала очень много и не было необходимости требовать письменного отчёта о графике её работы и встречах за сутки. Ну, ясно же, что окажись рисунок подлинным, она тут же рассказала бы, и где он, и чей он.

– Она одна работала или у неё были помощники?

– Вот так вопрос… – Произнесла Шахова в затруднении, и пока раздумывала, как ответить, посмотрела на свою полненькую соседку.

– Я не знаю. – Вдруг засуетилась та, заёрзав от неожиданности. Видно было, что что-то сбило её с толку и она не знает, как правильно отвечать.

«Чего это она так дёргается на пустом месте?». – Отметила про себя Светлана.

– А что вы знаете? – переключилась она на неё.

– Я.. ам… Почему вы так смотрите на меня?

– Как я смотрю?

– Как будто я в чём-то виновата…

– А вы не виноваты?

– Стоп стоп, Светлана. Зачем вы так? Это ведь не допрос с пристрастием? Мы вас позвали помочь нам, а не устраивать здесь шоу в стиле «плохой следователь». – Пришла на помощь коллеге Шахова.

– Я ничего не устраиваю, лишь задаю простые вопросы. Что смутило в вопросе – были ли у неё помощники?

– Мы не знаем об этом.

– Это не так – вы знаете, только почему-то не хотите говорить.

Наступила неловкая пауза.

– На первоначальном этапе – да, была. – Наконец ответила Шахова, когда пауза стала уж совсем неприличной. – Но потом, между Кашиной и её помощницей произошёл какой-то конфликт, после чего Кашина работала одна.

– А что за конфликт?

– Не знаю, что-то личное, возможно. – Хотела что-то ещё добавить, но передумала. – Подробнее не могу вам сказать. На её работе по организации выставки это никак не отразилось, так что вникать в эти подробности не было необходимости.

– Что ещё известно о Кашиной? Работа, семья?

– Она работала журналистом в журнале АртХаус, вела там раздел связанный с историческими расследованиями. Собственно поэтому мы и пригласили её на наш проект, потому что это была, как раз её тема.