Быть русским

Быть русским
Константин Анатольевич Крылов

Каждый теперь сам определяет, русский он или «россиянин».

«Россияне» уже давно и не миф: они победили русских в 1917-м и в 1991 годах. В политической, экономической и культурной сферах обостряется незримая борьба двух мегасообществ, существующих внутри одного этноса, представители которых говорят на одинаково родном для них русском языке. Но сейчас мировоззрения русских, исповедующих традиционные православные ценности, и «россиян», увлеченных либеральными идеями свободы и вседозволенности, непримиримы как никогда. Чем закончится новая гражданская война в умах, кремлёвских кулуарах, производственных конторах, бизнес-офисах, бюрократических коридорах и научных кабинетах?

Ответ вы найдете в исследованиях выдающегося философа современности Константина Анатольевича Крылова (1967—2020). Рыцарь русского разума на протяжении последних 25 лет был ключевой фигурой русского национал-демократического движения. В этих работах анализируются современные межнациональные отношения, государственная национальная политика.

Данное издание продолжает публикацию трудов К.А. Крылова, начатую в книге «Прошлое. Настоящее. Будущее» (М., «Книжный мир», 2022). Книга адресована широкому кругу читателей.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Константин Крылов

Быть русским

© Крылов К.А., наследники, 2023

© Книжный мир, 2023

© ИП Лобанова О.В., 2023

I. Быть русским

Россияне и русские

Предлагаемая вашему вниманию статья была написана в 1993 году. В том же году я предпринял несколько попыток опубликовать её в различных «патриотических» изданиях. Несмотря на обширные знакомства в этой среде, на публикацию данного текста никто не решился – в основном по «тактическим» соображениям, связанным с тогдашней линией поведения так называемой «национальной оппозиции».

Насколько мне известно, сокращенная копия этого текста до сих пор имеет хождение в националистических кругах в качестве «черного самиздата». Авторство текста иногда приписывается И. Шафаревичу, а также некоторым другим известным публицистам.

Я привожу здесь, во-первых, полный и аутентичный текст статьи, и, кроме того, предисловие к ней, написанное одним из несостоявшихся публикаторов. В нём, по сути дела, вкратце изложены все резоны тогдашней патриотической «заединщины», приведшие в дальнейшем к глубокому кризису и маргинализации русского патриотического движения.

Константин Крылов. 14.05.1998

Вместо эпиграфа:

Выдержки из диалога Л. Филатова и А. Будниковой («Правда» от 24.09.1993)

Л. Филатов:

… Пусть народ сам для себя решает, как жить.

А. Будникова:

Сами люди ещё не дошли до такого состояния, чтобы что-то для себя решать.

Л. Филатов:

Человеку наплевать, в каком из своих теоретических построений поселит его интеллигенция.

А. Будникова:

…Эта власть в первый раз настоящая – интеллигентская.

Л. Филатов:

Я не могу гарантировать людям того, что обещает эта власть.

А. Будникова:

Если ты её [власть] не поддержишь, то те самые люди создадут тебе такую жизнь, в которой ты жить не сможешь. Потому что именно эти люди через своё правительство рабоче-крестьянское создавали тебе уже такую жизнь все семьдесят лет. Этот так называемый народ. А ты ведь в их жизни задыхался.

Л. Филатов:

…Это вонючим коробкам, которые понастроены вдоль дорог, ты радуешься?

А. Будникова:

Неправда, что в Москве разруха. Я вижу абсолютно другое. С Москвой происходит что-то потрясающее! Кругом красота, и люди привыкли к такой жизни…

Эти рассуждения приведены здесь именно потому, что подобные разговоры стали привычными: их сейчас можно услышать где угодно. Обе точки зрения давным-давно определились, а все мыслимые аргументы за и против прекрасно известны обеим сторонам. Но на самое интересное, кажется, до сих пор никто ещё не обратил внимания. Вполне естественно было бы ожидать, что выраженные мнения отражают позиции каких-то общественных прослоек – ну, допустим, народа и интеллигенции, бедных и богатых, культурных и некультурных, города и села, или хотя бы уж отцов и детей. Но, вопреки ожиданиям, ничего подобного нет. Устойчивые связи с общественными, культурными или даже возрастными группами населения, у этих «идеологий» отсутствуют. Можно найти сколько угодно рабочих, пенсионеров, коммунистов (как бывших партийцев, так и просто «верных Марксу»), выступающих тем не менее за новые порядки, – и сколько угодно молодых, интеллигентных, обеспеченных, ненавидящих эти новые порядки искренне и глубоко, несмотря на «объективную заинтересованность» в их торжестве.

С другой стороны – и это не менее любопытно – почти каждый житель России защищает одну из этих двух позиций. При этом человек может искренне считать себя совершенно аполитичным, и даже быть таковым – то есть не интересоваться политикой, экономикой и прочими подобными материями. И всё-таки в подавляющем большинстве случаев его позиция по данному вопросу ясна и недвусмысленна.

Мы намеренно не обозначили «сам вопрос», приведя взамен набор характерных высказываний, по котором легко догадаться, о чём идет речь. В самом деле: о чём, собственно, спорили г-н Филатов с г-й Будниковой, а также и все со всеми в течение последних лет?

Ответить на этот вопрос не так просто, как кажется на первый взгляд. Если бы речь шла о двух разных идеологиях (пусть даже крайне радикальных и по сути своей несовместимых), описанная выше ситуация была бы невозможна. Речь бы шла о чисто партийных разногласиях, подогреваемых небольшой группой профессиональных политиков и идеологов, имеющих разные воззрения на понятие прав человека, сущность демократии и прочие вопросы подобного рода. Разумеется, они могли бы увлечь своими спорами часть общества (пусть даже большую часть), но это все же оставалось бы борьбой за те или иные идеи. Но в данном случае противостояние двух позиций вообще не связано с идеологией. В самом деле, на одной стороне (условно говоря, «филатовской») могут выступать коммунисты, монархисты, анархисты, либералы (!), вообще сторонники любых известных идеологических направлений. Их объединяет только то, что все они, по выражению г-на А. Невзорова, наши. Они и ощущают себя нашими, отнюдь не поступаясь при этом собственными убеждениями и не чувствуя себя ренегатами. Многие наши вообще не имеют четко выраженных убеждений, но при этом ясно осознают, за кого они. Точно такая же картина наблюдается на другой (условно говоря, «будниковской») стороне, представляющей собою ещё более пестрый набор людей с очень разными взглядами на жизнь, среди которых тоже имеются монархисты, анархисты, даже коммунисты (!), которые, однако, четко отделяют своих от чужих и ведут себя соответственно. Собственно говоря, все идейные противоречия в российском обществе кажутся малозначительными по сравнению с разделением на наших и своих.

Разумеется, какие-то идейные предпочтения всё-таки имеют место: так, среди наших довольно много коммунистов, а среди своих их почти нет (хотя, если вспомнить начало «перестройки», так было отнюдь не всегда). Свои несколько более склонны выступать на стороне всего «либерально – прогрессивного» (и охотно называют себя «демократами»), хотя многие из ярких представителей этого лагеря на самом деле крайне далеки от признания каких бы то ни было реальных демократических ценностей. Наши, опять-таки, определяют себя как «патриотов» и часто пользуются традиционалистской риторикой.

Особенно интересны резкие переломы в настроении некоторых людей, «откалывающихся» от одного из лагерей и переходящих в другой, иногда с большим уроном для репутации. В подавляющем большинстве ситуаций такой исход можно было предвидеть с самого начала (как, например, в случае Ю. Власова, С. Говорухина или А. Невзорова: чувствовалось, что они как-то не вписываются в демократическую среду, не свои в ней).

Нельзя сказать и того, что существует некая нравственная противоположность между нашими и своими. Разумеется, каждая из сторон обвиняет противоположную в крайней моральной деградации, но на самом деле все они вполне обычные люди. Естественно, и там и там встречаются личности высоконравственные и безнравственные. На стороне относительно более успешной (в настоящий момент это «демократы»), разумеется, больше вторых, но это вполне объяснимо.

Единственным разумным выводом из всего этого может быть только признание того факта, что в обществе имеются представители не двух разных идеологий, и даже не двух разных мироощущений, но двух разных сознаний, различие между которыми не может быть описано в рамках идейной, культурной, возрастной или любой другой противоположности. В сущности говоря, это разница между сознанием двух разных народов.

* * *

«Русский народ» – весьма расплывчатое понятие, давно ставшее объектом недобросовестных спекуляций. Несмотря на их обилие, «сама вещь» исследована слабо. Не поставлен даже простейший вопрос о единстве объекта исследования – то есть неизвестно, одна это вещь или их несколько. Мы попробуем сделать это сейчас. Предположим, что единого «русского народа» уже нет. На одной и той же территории уже довольно давно живут ДВЕ РАЗНЫЕ НАЦИИ, ОШИБОЧНО ПРИНИМАЕМЫЕ ЗА ОДНУ Разница между «русскими-1» и «русскими-2» похожа на разницу между сербами и хорватами: представители этих двух народов имеют одинаковые антропологические признаки и пользуются одним и тем же языком. Но, в отличие от сербов и хорватов, сами представители этих двух «русских» народов не осознают, что они составляют две разные нации. Однако они сильно различаются по моделям поведения, этическим системам, отношению к другим народам и даже (в последнее время) по самоназванию: одни предпочитают называть себя русскими, другие – россиянами. Последний термин, появившийся, казалось бы, случайно (как дубликат термина «коренной житель одной из областей России»), сейчас становится фактическим самоназванием НОВОГО НАРОДА, не тождественного «русским». Соответственно, самоназвания типа «демократы» и «патриоты» маркируют осознавшую свою идентичность часть населения России. В этом контексте «патриот» – это просто житель России, сознательно считающий себя русским. Соответственно, «демократ» – это русскоязычный житель России, осознавший, что он не русский, или, так сказать, «другой», «новый», «не такой» русский[1 - Примечание 1995 года. На момент написания основного текста статьи словосочетание «новые русские» уже имело хождение, но ещё не вошло в язык как обозначение определенного класса людей, выделяющихся по уровню доходов, а также по способу их получения.].

Этнические различия в стиле поведения русских и россиян уже сейчас стали вполне очевидными. Так, россияне в некоторых отношениях ближе к «западным» (точнее – североамериканским) поведенческим стереотипам, чем русские. Это дает им основания ощущать себя «западными людьми», хотя на самом деле они таковыми не являются. Такой тип поведения можно назвать европеоидным. Тем не менее тема «европейского дома» и «западной цивилизации» сыграла довольно значительную роль в развитии идентичности россиян.

Специфика положения россиян состоит в том, что это молодой и достаточно агрессивный этнос, вынужденный жить на уже заселенной территории. Интересно отметить, что само слово «россиянин» чем-то похоже на слово «американец»: чувствуется, что так себя называть может не коренное население, а некие «поселенцы».

Свойственное «демократам» отношение к русскому народу с этих позиций легко объяснимо: это обыкновенная ксенофобия, свойственная молодым самоутверждающимся нациям. Точно так же объяснимо плохо скрываемое (а часто и демонстративное) отвращение «демократов» к России и её истории: это не их история. По сути дела, «демократы» ПЫТАЮТСЯ ОСВОИТЬ ДЛЯ СЕБЯ И СВОИХ ПОТОМКОВ ТЕРРИТОРИЮ, НАСЕЛЕННУЮ АБОРИГЕНАМИ. Разумеется, «поселенцы» не хотят и не могут вписываться в общество аборигенов, да оно и не могло бы их принять. С точки зрения россиян, современная Россия представляет из себя нечто подобное «дикому Западу» для американских колонистов: это территория, подлежащая освоению. Оккупантами россияне себя при этом не считают, и не потому, что они «родились здесь» (и, в самом деле, россияне автохтонны), но потому, что они a priori отказывают существующим на данной территории социальным структурам (в частности, русскому государству) в легитимности: с точки зрения россиян, их деятельность – это, скорее, колонизация и окультуривание, нежели оккупация. Так, социализм (а также и любые другие модели устройства русского общества) – это, с их точки зрения, «дикость», которую можно только разрушить, то есть нечто вроде родоплеменного строя индейцев, который никому и в голову не придет «реформировать».

Неудивительно, что подобное разрушение представляется им вполне созидательной деятельностью, поскольку оно воспринимается как необходимая подготовительная стадия грядущего развития – нечто вроде распашки целины или корчевания леса под пашню. Само разрушаемое россиянами общество иногда вызывает у них любопытство, но, в сущности, это чисто этнографический интерес, сбор материала для будущих романов a la Фенимор Купер. На первых порах достаточно того, чтобы аборигены не мешали освоению территории. Тем не менее её всё равно прийдется очищать от местного населения – если не сейчас, так позже. Но начать этот процесс необходимо сейчас. Разумеется, наиболее приемлемым выходом из положения является мирная депопуляция, то есть вымирание аборигенов. В таких случаях в ход пускаются традиционные методы воздействия, а именно просвещение, сводящееся к деструкции местных национально-культурных стереотипов (со времен пресловутой «гласности» такое разрушение уже осознано как стратегическая цель), товарная экспансия, а также разрушение среды обитания: лишение традиционных источников пропитания и дохода, провоцирование конфликтов и т. п.

Поэтому непонятные и внешне нелогичные экономические и социальные эксперименты «демократов» имеют вполне разумные цели и задачи. Так, разрушение русской промышленности аналогично по функциям колониальным запретам на традиционные промыслы (охоту, рыбную ловлю). То, что в России «традиционным» является не охота на медведей или подсечно-огневое земледелие, а черная металлургия и производство оружия, дела не меняет. Эти туземные занятия преследуются просто потому, что позволяют коренному населению поддерживать привычный жизненный уклад, который как раз и необходимо разрушить. Стоит обратить внимание на то, что максимально подавляются именно престижные для русских производства – несмотря ни на какие «экономические соображения». В самом деле, очевидно, что сам факт производства в России суперкомпьютеров или реактивных двигателей может играть роль фактора, препятствующего деморализации русского населения. Военный завод, производящий кастрюли и сковородки (и тем более дилдо) является подходящим символом того, что делается с русской жизнью – не с экономикой, а именно с жизнью. При этом тот факт, что на продаже оружия можно заработать несопоставимо больше, чем на сковородках, «демократами» прекрасно осознается. Но поскольку русские не должны иметь возможностей зарабатывать себе на жизнь традиционными занятиями, прекращение производства оружия только приветствуется. Конечно, те производства, которые будут создаваться россиянами в ходе освоения территории, будут всемерно поддерживаться – но это должны быть заводы россиян, фабрики россиян, выпускающие нужную россиянам продукцию. В связи с этим нужно заметить, что усиленно насаждаемая идея «фермерства» преследует ту же цель: разрушить традиционную русскую форму жизни (деревню), заменив её на хуторское хозяйство, притом чрезвычайно энерго- и ресурсоемкое, плохо приспособленное к зоне рискованного земледелия, следовательно – маловыгодное и крайне уязвимое (как для капризов погоды, так и для колебаний закупочных цен), но зато полностью зависящее от поставок колонизаторами техники, материалов и энергоносителей.