Жизнь как фотоплёнка. Рассказки

Начиная с девятого класса школы, я активно занимался «самостроком» – шил, ушивал и перешивал джинсы, джинсовые юбки, куртки и рубашки. Озарение пришло свыше, а мастерство появилось с опытом. Добрая часть наших друзей того периода носила пошитые мной или «Малышом» «джинсы» из крашеного брезента.

Сразу четыре моих однокурсника вечером того же дня пришли обмеряться: Вовка Гол-бин, Пашка Там-ров, Колюнька и наш институтский «ветеран» Серёга Ег-ров. Все они приняли активное участие в происходящем «празднике жизни», причём на Ег-рова, бывшего старше большинства на 12 лет, гуляние произвело самое сильное впечатление. Он меня сразу «зауважал» и потом всегда «прикрывал» в институте, припоминая мне «квартирку» вплоть до окончания учёбы. К завершению практики все четверо уже щеголяли в новых коричневых авизентовых «джинсах».

Напитки, сколько не запасай, имели обыкновение заканчиваться к ночи. И сразу организовывалась экспедиция в районный ресторан «Огонёк» на Автозаводской. Тогда-то мы и подружились с владельцем раритетного автомобиля «Хорьх». Он проживал по соседству и имел обыкновение «выгуливать» машину по ночам. Его выдающийся транспорт был востребован киностудиями страны на съёмках фильмов про Великую Отечественную Войну. Хозяин сдавал её в аренду на условии, что сам будет исполнять роль водителя. У кого только из нацистского генералитета он не «потрудился» шофёром. Этот отличный мужик с замечательным чувством юмора катал нас в ресторан совершенно бесплатно, просто совершая вечерний моцион.

В один из обратных рейсов домой в кабине раритета меня увидел Вовка «Облет», учившийся в параллельном классе. Он зашёл в гости, и его настолько потрясла весёлая дружеская атмосфера в квартире, что «Облет» зачастил к нам. Возвращаясь с занятий на вечернем отделении ВТУЗа, он сразу забегал в «Огонёк», закупался и звонил в дверь около 11 ночи. Открывала ему всегда «Мальвина», поэтому Вовка, твёрдо уверовавший, что она моя девушка, ещё много лет передавал привет Косте, встречая её в нашем районе.

Наскоро пообжимавшись днём с застенчивым неопытным «Утёнком», ночью я с трудом выдерживал натиск ненасытной «Мальвины», спасал меня периодически ночующий на раскладушке у стены напротив «Нильсон», задававший спросонья совершенно неожиданные вопросы сельскохозяйственного характера.

Как-то поздно вечером позвонил Женька «Джефф», студент 3-го факультета МАИ, завсегдатай «стрита» и известный на весь институт «дискобол». Женька проживал в маёвском общежитии, непосредственно над кафе «Икар», местом проведения большинства институтских «сейшенов», где мы регулярно встречались. Как позже рассказал «Джефф», я абсолютно безапелляционным тоном предложил немедленно приехать, что он и сделал, зацепив друзей.

К моменту их приезда «ночь страсти» была в полном разгаре, лежачие места во всех трёх комнатах, включая ванную, были заняты «романтическими» парами. Свободным от «территории любви» местом оставалась кухня, в которой «Ра» продолжал свои бесконечные упражнения на гитаре, а вернувшийся из Дома Кино Славка Берж-нский пересказывал на пальцах содержание увиденных на закрытом просмотре сюрреалистических мультфильмов, предварительно раскурив с Борькой расширяющего сознание «Беломора». Шокированные происходящим, Женькины друзья в испуге уехали, пообещав вызвать милицию, а «Джефф» с удовольствием присоединился к «гуляющим».

Мой отец, являясь заслуженным изобретателем-рационализатором, как только видел изделие из любой сферы человеческой деятельности, заинтересовавшее его нестандартностью конструкции, немедленно его приобретал, не всегда к маминому удовольствию. Именно таким образом у нас в квартире появился «экспериментальный» диван. Его жёсткий корпус, выполненный из легкосплавных труб, раскладывался как в длину, так и в ширину. Шесть подушек трёх типоразмеров придавали дивану упругость и завершённость. Основным достоинством дивана являлась лёгкость его перемещения по квартире, а единственным неудобством то, что в разложенном состоянии подушки имели обыкновение расползаться, и отдыхающий при любом резком движении больно ударялся о металлический остов.

Именно на этот диванчик и прилёг окончательно уставший к середине ночи «Джефф». Его истошный утренний крик о помощи разбудил всех обитателей квартиры. Каким-то непонятным образом Женька умудрился во сне вытолкнуть головой одну из боковых подушек, и, поэтому, проснувшись, не мог понять, где он и что происходит: его голова висела в воздухе, а на шею давила боковая металлическая рама. По соседству на раскладушке дремал «перезанимавшийся» «Крекс». Женькин вопль вырвал его из забытья, но не вернул чувство реальности и ощущение пространства. Осознание, где они находятся, пришло к обоим не сразу. Освободив совместными усилиями Женьку из плена «железных труб» и вдоволь нахохотавшись, мы всей компанией принялись за яичницу выходного дня в исполнении «Бычмана».

Практика, между тем, шла своим чередом. В нашем цехе финальной операцией согласно технологической карте являлась гравировка номеров контактов спецкабеля. Цеховой гравер, Яков, имел специфическое хобби – он играл на трубе. Я регулярно встречал его в компании соседа по двору Володи Гра-са. Володя учился со мной в первом классе, а затем перевёлся в школу для особо одарённых детишек при Московской Консерватории, которую впоследствии и окончил по классу кларнета. С обоими-двумя духовиками я периодически встречался в винном отделе нашего магазина, и каждый раз они собирались идти на похороны «лабать жмурика». Яков, как выяснилось, страдал «любимой» болезнью Автозаводских музыкантов – запоями. Как следствие, весь цех всегда с нетерпением ожидал появления гравера после очередного похоронного «забега». Надвигался конец месяца, а сдать в ОТК готовую продукцию не представлялось возможным. У всех сотрудников «горели» премии и прогрессивки. Начальник цеха в который раз громогласно обещал «уволить алкоголика к чёртовой матери!», как только тот появится на работе.

Время вольности подходило к концу, и в наступившие выходные мы решили провести предварительную уборку квартиры. «Нильсон» пылесосил, кто-то протирал пыль, девушки занимались «постирушкой», а мы с «Малышом» и «Крексом» решили сдать пустую посуду. Андрюшка сгонял домой и принёс видавший виды ободранный чемодан с металлическими скобами по углам, заполнив который, мы и выдвинулись. Винный отдел занимал большую часть общего зала нашего магазина между гастрономией и молочным. «Привет, Кости! В дальний путь собрались?», – приветствовал нас с «Малышом» стоящий третьим в очереди к прилавку Гра-с. «Да нет, квартиру чистим!», – ответил «Малыш». В этот момент я вспомнил про пропащего гравера: «Вов! Где твой напарник по похоронному маршу? А то из-за него цех простаивает, работников обещают премии лишить!». «Вот те раз! Мы с Яшей как раз передышку устроили – на пиво с портвейном перешли! Я передам, что его разыскивают!».

В понедельник утром, ещё не совсем пришедший в себя Яша, с глазками-щёлочками а-ля Ким Ир Сен, уже сидел на своём «почётном» месте на возвышении в торце цеха и колдовал над грудой кабелей под одобрительный шёпот сотрудников.

Ближе к завершению практики студентам устроили итоговый зачёт. Проводивший его молодой зам. начальника цеха, точивший на меня зуб с того момента, когда застукал нас с секретаршей, целующимися на лестнице, всячески пытался меня завалить «кучерявыми» вопросами. Всегда готовый к здоровому соперничеству, я, упрямо и с угрозой глядя ему в глаза, предложил встретиться для мужского разговора за проходной в любой момент. Наш институтский куратор, будучи не в курсе интриги, побелел и, насколько возможно, дипломатично перевёл разговор на другие «рельсы». В итоге всем практикантам поставили зачёт, и мы дружно отправились ко мне его праздновать.

В последнюю субботу перед возвращением отца «квартиранты» дружно поучаствовали в генеральной уборке квартиры с мытьём полов во всех помещениях, а «Мальвина» с Машкой перестирали и перегладили постельное бельё и полотенца.

После возвращения из отпуска мама попыталась расспросить не особо разговорчивого отца, в каком виде он обнаружил квартиру после длительного отсутствия. Отец с присущим ему лаконизмом ответил: «Во всём помещении чистота и порядок. Постельное бельё свежее и даже немного влажное. Из еды – пачка масла за 72 копейки в морозилке».

Первомай имени Куки

Светлой памяти Н. Карсаулидзе

Мир, Труд, Май!

    Советский лозунг

В Советское время Первомайский праздник был вторым по значимости после Годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции. Так же, как и в главное ноябрьское торжество, устраивался парад войск на Красной площади с последующей демонстрацией трудящихся. К двум праздничным датам добавлялась ещё пара дней или переносились выходные, и всенародное гуляние затягивалось почти на неделю.

На втором курсе я всё ещё отмечал торжества такого рода дома, по крайней мере, обязательно участвовал в начале семейного застолья. В этот год к нам на празднование родители пригласили моего друга Николая. «Кука» барабанил в ВИА «Апрель» и в свободное время работал сантехником на «ящике» у метро «Сокол» с целью отсрочить призыв в ряды СА.

На первые два дня праздников никаких определённых планов у нас с «Кукой» не имелось. Мы собирались чинно и непродолжительно посидеть за праздничным столом в кругу моей семьи, после чего отправиться в центр столицы на поиски приключений.

Приключения нашли нас сами. Раздался телефонный звонок, и Толик «Фёдор», мой институтский приятель, весёлым голосом с другого конца провода поинтересовался: «Что поделываешь? Какие планы на праздники?», и, не слушая ответа, проорал в трубку: «Давай к Морозу! Здесь все! Гуляем!».

Наш друг Вовка «Мороз» проживал с родителями в отдельной квартире старинного дома на Раушской набережной. В этом же доме комнату в коммуналке на первом этаже занимала бабушка. На праздник родители ушли к бабушке, и квартира на втором находилась полностью в распоряжении молодёжи.

Колька, «Мороз» и ещё несколько наших общих друзей учились в одном классе. Сразу несколько их одноклассников поступили учиться в Пищевой Институт, и на Раушской собрались и школьные приятели и новые друзья из Пищевого.

«Кука» на тот момент состоял в затянувшемся конфликте со своим лучшим школьным другом, Пашей, из-за одноклассницы. Впоследствии она стала женой последнего. Подозревая, что Паша прибудет на веселье, Колька не горел желанием посетить вечеринку. Я сумел его уговорить на условии, что выйдя из метро «Новокузнецкая», мы позвоним из автомата «Морозу» и уточним диспозицию.

Выяснив, что Паша с женой уже покинули Вовкино жилище, мы, не торопясь и наслаждаясь отличной майской погодой, прогулялись вдоль всей набережной мимо празднично украшенного здания Мосэнерго до Большого Устьинского моста. Нужный нам угловой двухэтажный дом с присущей Замоскворечью старомосковской архитектурой делила на две части глубокая арка, ведущая во двор. Ужё на подходе к дому из окон второго этажа приветственно засигналил Толик, указывая место празднества.

В дверях нас встретил хозяин, уходивший с девушкой к ней в гости и пожелавший нам отличного праздника. Зайдя в комнату, я увидел «Майкла», бывшего «Кукиного» одноклассника и нынешнего студента Пищевого. «Майкл», сидя за столом, держал в одной руке полный стакан водки, а в другой вилку с наколотой на неё пачкой сливочного масла. Увидев нас с Колькой, «Майкл», отсалютовав нам стаканом, с воодушевлением произнёс: «С Первым Мая! Международным женским днём!», выпил до дна и откусил от пачки. Я понял – гуляют уже давно.