Самоучитель Истории Запада. Книга первая. Дела недавние

Еще более противоестественным казался многим конфликт между Германией и Англией. Несмотря на противостояние Первой мировой, между странами существовала двухвековая традиция сотрудничества, скрепленная этнической близостью народов. С точки зрения расовой теории англичане никак не могли считаться неполноценной нацией, поскольку относились к тем же германским народам – саксам и кельтам. Британские короли были этническими немцами и в принципе ни у Германии не было серьезных исторических претензий к Англии, ни наоборот. Наконец, странам было особо нечего делить: общей границы и территориальных претензий не имелось, а британские колонии, в отличие от начала столетия, уже не представляли для немцев особенного интереса. И в немецкой, и в британской элите существовали мощные фракции, считавшие, что интересы двух государств в предстоящей войне практически совпадают. И, чтобы в итоге оказаться по разные стороны баррикад, немцам в итоге пришлось отречься от Гесса[24 - Рудольф Гесс – заместитель фюрера НСДАП, в 1941 году в одиночку на истребителе совершил перелет в Британию, чтобы убедить английскую элиту в необходимости союза с Германией. Был арестован по личному указанию Черчилля и умер в 1987 году после 40-летнего заключения в тюрьме Шпандау при невыясненных обстоятельствах. После провала миссии в Германии был официально объявлен сумасшедшим, совершившим перелет исключительно по личной инициативе. История пребывания Гесса в Великобритании засекречена по сей день.] – второго человека в государстве, а англичанам – от Эдуарда VIII[25 - Эдуард VIII – король Соединенного Королевства, вынужденный отречься от престола по результатам беспрецедентного давления со стороны правительства формально – из-за желания вступить в брак с разведенной женщиной не-британского и не-благородного происхождения. Открыто сочувствовал нацистам, встречался с Гитлером и многократно высказывал ему свою поддержку.] – своего законного короля.

На востоке тоже все было запутано до предела. Россия и Япония с начала столетия находились в весьма напряженных отношениях и несколько раз воевали между собой – однажды по-крупному и много раз по мелочи. Японское правительство не скрывало притязаний на Дальний Восток, но не могло одновременно воевать и на западе, и на юге, а одновременный конфликт и с европейскими метрополиями, и с СССР, и с США выглядел откровенным самоубийством. В то же время Советскому Союзу от Японии не нужно было ничего, кроме мира, его основные интересы формировались в Европе, а не в Азии[26 - До августа 1945 года СССР и Япония не вели военных действий друг против друга. Более того, несмотря на то, что СССР и США были союзниками по антигитлеровской коалиции, американские самолеты, садившиеся на территории советского Дальнего Востока интернировались вместе с экипажами, которые впоследствии переправлялись в США по секретным каналам после дачи подписки о неучастии в войне с Японией. В самые тяжелые месяцы 1941—1942 года Советский Союз почти полностью перевел войска с востока на немецкий фронт, однако Япония сохранила нейтралитет. 6 августа 1945 года советская армия начала операцию против японской Квантунской армии и в течение месяца полностью ее разгромила, принудив к капитуляции.].

В итоге вся дипломатия в Европе свелась к тому, что англо-французская коалиция с одной стороны, и СССР с другой, ударно науськивали Гитлера друг на друга из соображений «стравить наци с врагом, как следует подготовиться, а потом навалиться на победителя». В итоге всей этой византийщиной лучше всего воспользовались немцы, сначала при пассивной поддержке Запада собравшие под себя центральную Европу, потом с советской помощью разгромившие Францию и обескровившие Англию, и, наконец, нанесшие сокрушительный удар на восток. В Азии советская дипломатия оказалась эффективнее, и удар Японии пришелся по англичанам, голландцам, а затем по Соединенным Штатам.

Но такой расклад сложился в самый последний момент, и в общем-то был вовсе необязателен. Уже в ходе Второй Мировой, когда Красная армия, заливая кровью карельские болота рвалась в Финляндию, французские добровольцы грузились на суда, намереваясь защитить финнов от «большевистской агрессии», а британские доминионы слали в Хельсинки самолеты и оружие. Промедли вермахт с разгромом Франции – никакой антигитлеровской коалиции с участием СССР могло бы и не получиться, тем паче, что в Польшу, и тем самым в войну, Советский Союз вступил заодно с Германией. А если бы вместо Перл Харбора бомбардировке подвергся бы Владивосток, Соединенные Штаты вряд ли стали бы активно этому препятствовать. Все три военно-политических блока не питали друг к другу абсолютно никакой симпатии, и охотно объединялись в любой комбинации, имея конечную цель максимально ослабить, а если повезет, то и уничтожить оба остальных.

Стоит ли удивляться, что как только скорая победа над Германией стала очевидной, вчерашние союзники перессорились между собой? Да и вряд ли можно назвать ссорой то, что представлялось скорее политической целесообразностью. Сталин, Рузвельт и Черчилль могли собираться хоть в Ялте, хоть в Тегеране и договариваться о сферах влияния и послевоенном устройстве мира, все эти договоренности оставались исключительно вынужденным компромиссом, ибо представления о том, что справедливо, правильно и соответствует их «национальным интересам» были практически противоположны изначально.

Танки против танков

Мальчики любят танчики. Они создают ощущение защищенности и безнаказанности одновременно: как будто у тебя самого вырастает тысячесильный мотор и длинная всепробивающая пушка, укрытые толстой броней, против которой бессильно любое другое оружие.

Миф о непобедимости танковых армад – чисто советское явление, наследие даже не Второй Мировой, а ядреной довоенной пропаганды, убеждавший красноармейцев, что бояться, в сущности, нечего – толстая броня и могучие моторы сделают войну легкой и безопасной.

Несмотря на не слишком впечатляющие результаты, в России танки любят и по сей день, запасая их впрок в количествах, для остального мира недостижимых. Как тут не вспомнить, что и перед войной у СССР танков было больше, чем у всех остальных держав, взятых вместе. От жестоких разгромов это, к сожалению, никак не спасло.

Справедливости ради, танки не создавались и не претендовали на роль универсального оружия. Они появились в Первую Мировую, когда стало понятно, что при тогдашнем уровне техники пехота практически не имеет шансов прорвать хорошо укрепленные рубежи противника, что кавалерия неэффективна против пулеметов и сплошного фронта, и нужно что-то совершенно новое, чтобы вывести войну из окопного тупика. В Первую Мировую вообще много чего пробовали: и аэропланы, и дирижабли, и боевые отравляющие вещества. Танки прижились, но прижились в двух качествах: как оружие прорыва (в Англии их называли «пехотными», а в СССР «средними» и «тяжелыми») и как мобильное средство, чтобы гонять по тылам противника после успеха этого самого прорыва, взамен кавалерии (в Англии такие танки так и называли – «кавалерийские», а в СССР – «легкие»). Первые впоследствии так и остались танками, вторые – трансформировались в разнообразные бронетранспортеры, боевые машины пехоты и даже просто вооруженные джипы, наследники знаменитых тачанок.

Как только танки показали свою применимость, встал вопрос о борьбе с ними – на всякое оружие немедленно появляются средства противодействия. Ответом стала противотанковая артиллерия, противотанковые ружья, а к концу войны – ручные противотанковые гранатометы. То, чем можно максимально плотно насытить обороняющиеся порядки пехоты: танк – оружие нападения, их появление на поле боя внезапно, и везде к нему следует быть готовым.

У противотанковой артиллерии, средства, в принципе, эффективного, было два недостатка – низкая мобильность и малая защищенность. И, хотя стрельба с места, желательно из засады по пристрелянным ориентирам, гораздо эффективнее стрельбы на ходу, у танка тоже есть пушка, и он быстро перемещается туда-сюда. Поэтому, как только появилась возможность , артиллерию тоже стали ставить на колеса или гусеницы и защищать какой-никакой броней. Не такой толстой, как у танка, но чтобы от осколков прикрывала. Так появились самоходные орудия – оружие, на танк похожее, но, преимущественно, оборонительное.

Задача танка – рвать на всем газу по траншеям и окопам противника, помогая своей пехоте идти в атаку. Задача самоходки – тихо выдвинуться на удобную позицию, накрыть противника парой залпов, и перебраться в другое место до того, как от него прилетит ответ.

Война «танки против танков», столь популярная у мальчишек всех возрастов – явление, которого профессиональные военные изо всех сил стремились и продолжают стремиться избегать. Конечно, бронированный ящик с пушкой можно использовать и по такому назначению – но зачем? К чему подвергать опасности дорогостоящую технику, отправляя ее заниматься делом, для которого она совершенно не приспособлена, если есть более простые, дешевые, и не менее эффективные средства?

В тех же случаях, когда танки все-таки сталкивались с танками, это происходило преимущественно случайно. И обе стороны, ошарашенно вращая башнями, старались поскорее убраться к своим – отрезанный от пехоты танк – гарантированная добыча для противника. Кстати, в дотанковую эпоху именно так вела себя кавалерия: разгон – короткая сшибка – разъехались. Потому, что стоит появиться на поле брани крепко стоящему на ногах человеку с ружьем – и конник становится легкой мишенью для пули. Джеб Стюарт[27 - Джеб Стюарт – знаменитый американский генерал, командующий кавалерией Конфедерации в Гражданской войне в Соединенных Штатах. Был застрелен во время конной контратаки спешившимся кавалеристом северян.] тому порукой.

Второй фронт и товарищи по оружию

От любого исторического явления, события или процесса у нас остаются источники: свидетельства очевидцев, воспоминания, археологические находки. Они служат первоисточником наших знаний, но не заменяют взвешенного анализа – людям, находящимся внутри событий трудно судить о них объективно и беспристрастно. Как правило современники так, или иначе заинтересованы, ангажированы какой-либо точкой зрения, и только с высоты прошедших лет можно увидеть более, или менее объективную картину того, что имело место на самом деле.

Кроме того, очевидец видит событие с одной строго определенной точки зрения. Логика и контекст остальных участников ему, как правило, неизвестны. Поэтому, чтобы понять природу исторических процессов, приходится анализировать все множество источников – чем больше, тем лучше.

От фронтовиков нам досталась легенда-мечта, мол советский народ вынес всю тяжесть войны в одиночку потому, что союзники не открыли второй фронт. Не желали сражаться за общее дело, отделывались подачками.

Легко понять, откуда она взялась: когда сидишь в окопе под пулями, отступаешь по снегу и грязи, голодаешь и бросаешься на пулемет, хочется, чтобы случилось чудо, спустился с неба добренький боженька, или явилась нежданная помощь и принесла спасение и надежду.

Когда об открытии второго фронта рассуждает советский солдат, или офицер, знающий о состоянии дел из многократно перелопаченного цензурой «боевого листка», это простительно. Но, скажем, Сталин постоянно требовавший от союзников открытия второго фронта, был осведомлен гораздо лучше. На что рассчитывал он? Кто должен был ударить в спину вермахту, где и когда?

До 1941 говорить о втором фронте не приходится. Вернее, западный фронт тогда как раз существовал, но был тогда не только первым, но и в основном единственным. Советский Союз в тот момент с Германией не воевал, поскольку, по официальной версии, «был не готов», зато воевал с Польшей – на стороне немцев, и с Финляндией[28 - В 1939 году Советский Союз развязал войну с Финляндией, вошедшую в историю, как Зимняя война. Формальной целью было изменение границы между странами таким образом, чтобы расположенный вблизи нее Ленинград не мог подвергнуться внезапному нападению. Реальные цели оспариваются историками в зависимости от их политических взглядов и пристрастий. Советский Союз добился поставленных целей ценой катастрофических потерь, включая потерю международного признания и исключение из Лиги Наций – тогдашнего аналога ООН.] – на своей собственной.

Больше всего военная помощь союзников пригодилась бы как раз в 1941, в тяжелое время котлов и отступлений. Когда все силы Гитлера были брошены на восток, самое время ударить на него с другой стороны… но кому? Франции, как державы, более не существует, ее ошметок – режим Виши, союзен Германии. Америка в войне не участвует, сухопутной армии по-существу не имеет, а ее флот весь собран на Тихом океане в ожидании предстоящей драки с японцами. Это к концу войны Америка станет первоклассной военной державой, а кораблей у нее будет столько, что их без сожаления можно будет пачками топить при ядерных испытаниях[29 - Во время ядерных испытаний по программе «Crossroads» США использовали собственные и трофейные корабли разных классов, включая линкоры и авианосцы, в качестве мишеней для изучения воздействия ядерного оружия на военно-морской флот.]. А в 1941ом воевать на востоке ей практически нечем.

Как и Англии. Ее армия деморализована, вооружение брошено в Дюнкерке. Только что английские летчики с трудом предотвратили вторжение на Британские острова[30 - В течение 1940 года ставка Гитлера планировала операцию «Морской лев» – высадку на Британские острова с их последующим захватом. Ввиду того, что британский флот многократно превышал немецкий и мог сорвать десант с большими для него потерями, командование вермахта считало операцию возможной только при полном господстве в воздухе. В результате последовавшей авиационной «Битвы за Британию» люфтваффе (немецким военно-воздушным силам) добиться такого господства не удалось и высадка была отменена, а предполагаемые для захвата Англии ресурсы перенацелены на СССР. В ходе «Битвы за Британию» сильно пострадал ряд английских городов, включая Лондон.], случись оно – сопротивляться было бы некому и нечем. Кроме того, нужно защищать многочисленные колонии, в то время, как флот – единственное, чем империя действительно располагает, распылен и несет потерю за потерей. Когда в конце года понадобится защищать Сингапур[31 - Падение Сингапура в декабре 1941 года стало тяжелейшим ударом по британской колониальной политике, показав колониям, что метрополия не в состоянии их защитить. Также Британия и ее союзники лишились важнейшей военной базы и логистического центра, что повлекло длинную цепь поражений 1942 года.] – одну из главных военных баз и самых значимых владений короны, все, что сможет сделать Британия – отправить пару линкоров. Которые и найдут там быстрый и бесславный конец[32 - Для защиты Сингапура было выделено «Соединение Z» в составе линкора «Принс оф Уэллс» и линейного крейсера «Рипалс» при поддержке четырех эсминцев, но без авиационного прикрытия. Предполагалось, что корабли будут действовать совместно с американским флотом, но за три дня до их прибытия в Сингапур, большая часть американского флота была потоплена или повреждена в результате атаки на Перл Харбор. Тем не менее, командующий соединением адмирал Филипс принял решение о перехвате конвоя с японским десантом силами двух линкоров. В результате последующей серии авианалетов оба линкора были потоплены, после чего Сингапур был захвачен с суши.]. Англии образца 1941 не до второго фронта, ее больше заботит уцелеть в принципе.

Тогда может быть 1942? Как пригодилась бы новость о высадке в Нормандии в разгар сражений под Харьковом, во время обороны Севастополя, в самый трагичный момент, когда все рушилось и горело. Но лето сорок второго года – страшное время не только для Советского Союза, это страшное время для всех. Немцы на Крите. Итальянцы топят один за другим мальтийские конвои. Роммель гонит англичан к Египту – Средиземное море почти потеряно. А для стран Оси это не только безопасность с юга и свобода морских коммуникаций, но и выход на Ближний восток, к арабской нефти, главному ресурсу, которого им так не хватает. Японцы от души метелят янки, дело пахнет высадкой в Австралии, а то и в Орегоне. После Перл Харбора защищаться почти нечем, одни и те же кораблики снуют по всему громадному океану, прикрывая то юг, то север. Даже внезапная победа при Мидуэе[33 - Битва за Мидуэй – крупное сражение между американским и японским флотом, длившееся с 4 по 7 июня 1942 года. В результате победы американцев, японское наступление на восточном направлении приостановилось. В настоящее время битва за Мидуэй считается переломной в войне на Тихом океане несмотря на то, что еще больше полугода после нее США терпели поражение в большинстве сражений.] ничего особенно не меняет, это сейчас мы знаем, что она стала переломной, но тогда за ней снова следуют неудача за неудачей. В 1942 Япония и Германия все еще сильнее Союзников, и только к концу года, после Эль Аламейна соотношение начинает меняться. Этим пользуются незамедлительно – в ноябре американцы с англичанами высаживаются в Марокко и Алжире, для немцев и итальянцев вечер перестает быть томным. Но это, разумеется, не тот второй фронт, о котором мечтает измученный и чудом уцелевший советский солдат, и который все еще нужен Сталину.

Тогда может быть 1943? В сорок третьем второй фронт случается. Союзники высаживаются на Сицилии[34 - Высадка англо-американских войск на Сицилии летом 1943 года, и последующая за ней высадка, собственно, в Италии, имели целью вывести из войны главного европейского союзника Германии. Кроме того, в случае оперативного занятия Аппенинского полуострова, появлялся плацдарм для атаки на собственно германскую территорию, а также южную Францию и Балканы. Добиться выхода Италии из Оси удалось. Однако, вовремя переброшенные немецкие войска остановили наступление Союзников и смогли блокировать развитие операции. Использованные для этой цели части не могли быть задействованы на Восточном фронте, что способствовало перелому в войне между Германией и СССР.], а затем в Италии, откуда до Германии в общем-то рукой подать. Триумфальное шествие к Риму выводит Италию из войны, но как только место обороняющихся занимают немецкие войска, начинается тяжелая многомесячная рубка за Монте Кассино: вермахт 1943его – все еще достойный противник, которого нельзя быстро сокрушить ударами необстрелянных новичков. Это, кстати, Красная армия сполна ощутила на Курской дуге парой месяцев ранее – несмотря на многократное превосходство во всем, несмотря на точное знание планов противника благодаря собственной и британской разведке, несмотря на то, что немцы уже не располагали превосходством в воздухе, советские войска вели ожесточенные бои и переломили исход сражения только когда у противника иссякли всяческие ресурсы. Которые можно было бы пополнить войсками с юга, но теперь им приходилось впахиваться за итальянцев. Это все еще не тот «второй фронт», но это все, что могли сделать на тот момент союзники в Европе.

А в сорок четвертом второй фронт случается по-настоящему, но теперь он нужен Сталину, как кошке пятая нога. Сталин уже не сомневается в своей способности самостоятельно освободить Европу, и распорядиться победой по собственному усмотрению. Но и союзники отлично понимают, что пока они ломятся в закрытую дверь Аппенин, Т-34 могут докатиться до Атлантики. И тогда попробуй подвинь их обратно. После высадки в Нормандии, война превращается в гонку, цель которой – получить как можно больший кус перед неизбежным послевоенным дележом. Спешка дается большой кровью, совсем необязательной в условиях, когда победа уже совершенно неизбежна, но она вызвана геополитикой[35 - После смерти Гитлера, ставший канцлером гросс-адмирал Дёниц отдал приказ войскам сдаваться исключительно англичанам и американцам. Несмотря на то, что командующий союзниками генерал и будущий президент США Эйзенхауэр ультимативно настоял на прекращении этой практики, в целом отношения между Германией и англо-саксонскими странами были гораздо менее непримиримыми, чем между Германией и СССР. На момент окончания войны Англия и США видели освобожденную от нацизма Германию противовесом советскому влиянию в Европе, тогда как Советский Союз добивался полного упразднения немецкой государственности. Также сказывались серьезные культурные различия между западноевропейскими странами и Россией.]. Апофеозом становится двукратная капитуляция Германии: сначала 7 мая в Реймсе без участия СССР, а затем 8ого – по всем правилам. В итоге запад празднует победу 8ого, а Россия – 9ого – в зависимости от того, кому какая капитуляция больше нравится.

Собственно, именно такая долгожданная высадка в Нормандии и привела к тому, что Советский Союз практически ничего не выиграл от войны. Правда, очень скоро он смог немного поквитаться, устроив гонку на востоке: разгром Квантунской армии был для американцев точно такой же медвежьей услугой, формально – исполнением союзнических обязательств, а фактически – борьбой за кусок послевоенного пирога[36 - СССР вступил в войну с Японией 6 августа 1945 года, за два дня до ядерной бомбардировки Хиросимы. Советские войска быстро разгромили японскую армию на территории Маньчжурии и Китая, открыв возможность неограниченного снабжения ресурсами Коммунистической партии Китая, находившейся в состоянии войны как с японцами, так и с Гоминьданом – партией, выступавшей за капиталистический путь развития. В дальнейшем это дало возможность коммунистам полностью взять под контроль территорию материкового Китая, изначально доминировавший Гоминьдан смог сохранить власть только на Тайване.]. В августе 1945ого США без больших трудностей наваляли бы микадо[37 - Императору Японии.] и без посторонней помощи, но тогда сегодня мы имели бы капиталистический Китай под правлением гоминьдана[38 - Китайская национал-демократическая партия, противник коммунистической партии в гражданской войне. Ныне одна из основных политических сил на Тайване, куда политические активисты гоминьдана были вынуждены бежать после поражения.].

С самой большой в мире, закаленной в боях армией, лучшей техникой поля боя и готовностью сражаться до последнего солдата, Сталин мог бы претендовать и на большее. Но вовремя сброшенные «Малыш» и «Толстяк»[39 - Названия первых атомных бомб, сброшенных, соответственно, на города Хиросима и Нагасаки.] и наличие у Штатов стратегических бомбардировщиков, способный при необходимости донести атомную бомбу хоть до Москвы, убедили генералиссимуса согласиться на довольно скромный вариант дележки. После этого советская армия начала понемногу демобилизовываться и распускаться по домам. Но горечь обиды Сталин не простил ни своим, ни чужим, американцы отныне получали подножку везде, где можно, а дело Шахурина[40 - Дело Шахурина, или «авиационное дело», было возбуждено против руководителей советской авиационной промышленности сразу после окончания войны. Причиной послужило качественное отставание советской дальнебомбардировочной авиации по отношению к авиации нового противника – США. Хотя в ходе войны дальняя авиация в СССР была востребована мало (в отличие от союзников, массировано применявших ее как в Европе, так и на Тихом океане), наличие у Америки и ожидаемое появление у Советского Союза атомного оружия требовали соответствующих средств его доставки. Ряд высокопоставленных руководителей ВВС и авиационной промышленности, включая маршалов авиации, были осуждены на длительные сроки заключения, маршал авиации Худяков – расстрелян.] ознаменовало возобновление репрессий против всех, кого можно было хоть как-то обвинить в неудаче.

А мог бы Гитлер победить?

Говорят, что история не любит сослагательного наклонения. Тем не менее, чтобы понять причины тех, или иных решений и логику их принятия, часто необходимо рассматривать альтернативные сценарии развития событий. Ведь современники не знали, чем кончится дело, а потому опирались на предположения, в том числе не оправдавшиеся.

Кроме того, весь смысл изучения прошлого в том, чтобы делать выводы на будущее. Как из того, что действительно случилось, так и из того, что могло произойти.

Историю не рекомендуют рассматривать в сослагательном наклонении. «Если бы, да кабы»… И, тем не менее, разговоры «что могло бы случиться» возникают постоянно, и в них есть резон: раз мы говорим о закономерностях исторического процесса, о прогнозировании будущего, о причинах и следствиях, приходится не только разбираться в том, что случилось, но и додумывать, что могло бы случиться.

Политически Германия победить вряд ли могла бы: у этого утверждения есть железобетонное объяснение. Нацистский режим зиждился на превосходстве немецкой, точнее арийской, расы. Отказаться от этого тезиса Германия не могла, именно за это превосходство воевал рядовой немецкий солдат, именно в его утверждении был для большинства смысл войны. Естественно, что такая, заведомо высокомерная позиция, исключает многие формы сотрудничества с населением завоеванных стран, фактически – любые, кроме безусловного неукоснительного подчинения. А управлять сотнями миллионов человек методом грубой силы невозможно, ни Рим, ни Британия с этой задачей не справились. Не осилил бы, по-видимому, и Рейх.

А вот с военной точки зрения победа Оси была, пожалуй, вполне возможна. По крайней мере в середине 1942 года дело Союзников висело на волоске.

На восточном фронте Харьковская катастрофа[41 - Харьковская наступательная операция советских войск в мае 1942 года закончилась их полным разгромом. В течение лета Красная армия была вынуждена стремительно отступать с Украины до Волги с Северного Кавказа.] и катастрофа в Крыму[42 - Победа под Харьковом дала возможность вермахту сломить оборону Севастополя, завершив 250-дневную осаду и полностью оккупировать территорию Крыма.] привели к тому, что весь южный фланг Красной армии фактически перестал существовать. Наступление вермахта сдерживала только протяженность коммуникаций, да нехватка людей, чтобы занимать все увеличивающуюся территорию, и без того слишком большую, чтобы без проблем ей распоряжаться. Чтобы оправиться от удара Советскому Союзу нужны были ресурсы, но большая часть их сгорела в поражениях сорок первого и нынешних – сорок второго, а чтобы восполнять их силами эвакуированных в чистое поле заводов требовалось время. К тому же армия оставляла самые плодородные районы страны – намечался голод. А без еды ни рабочий танк не сделает, ни боец в нем воевать не сможет, даже если будет и сталь, и солярка, и станки, и доменные печи.

Можно было покрыть нехватку американским ленд-лизом[43 - Ленд-лиз – система поставок военной техники, снаряжения, боеприпасов, продовольствия и топлива из США европейским союзникам – Великобритании и СССР. Самый прямой и быстрый канал поставок был налажен через Атлантический и Северный Ледовитый океаны вдоль норвежского побережья. Однако, несмотря на прикрытие транспортных судов мощными соединениями британских кораблей, до 1943 года конвои несли большие, иногда катастрофические потери. Сильнее всего пострадал конвой с индексом PQ-17, в результате ошибок Адмиралтейства и офицеров, руководивших проводкой, разгромленный практически полностью.]. Но как раз в этот момент немцы заткнули арктическую дыру, через которую он просачивался на советский север, участь каравана PQ-17 трагична не только гибелью моряков, но и захлопыванием главного логистического окна между Россией и ее союзниками.

У англичан дела немногим лучше. После успеха немецкого десанта на Крите Роммель гонит их на восток, еще чуть-чуть – и эвакуация Египта станет реальностью. А это, между прочим, не ерунда, а прямая дорога Германии к арабской нефти, не говоря уже о рукопожатии японских союзников через Суэцкий канал. Замкнув путь вокруг Евразии, немцы и японцы окружают СССР кольцом, одновременно отсекая Британию от оставшихся восточных колоний. Пока линия Гибралтар – Мальта – Александрия позволяет британскому флоту держаться, но потери средиземноморских конвоев еще ужаснее, чем арктических. Еще несколько недель – и Мальта останется без самолетов и топлива, а с падением острова Средиземное море становится немецким и итальянским[44 - Средиземноморскому театру военных действий часто не придают должного значения из-за меньших, по сравнению с другими, масштабов сражений и объемов задействованных сил. Однако, в масштабе войны в целом, он имел ключевое значение: с потерей Средиземного моря у Союзников оставался единственный морской путь в Восточное полушарие – вокруг Африки, в силу длительности малопригодный для массовой перевозки грузов. Германия и ее европейские сателлиты, наоборот, получали прямую связь с Японией, которая в свою очередь приобретала трамплин для действий в Индийском океане. Кроме того, сохранение британского присутствия на Средиземном море создавало необходимость держать немецкие войска в Италии, Франции и на Балканах, отвлекая их от других задач, в первую очередь от борьбы с Советским Союзом.].

В Атлантике идет суровая битва между немецкими подводниками и британскими эсминцами. Там тоже все плохо – сократить потопленный тоннаж не удается, идущие из Америки вооружение и продовольствие отправляется на дно во все более угрожающих количествах. А в Азии японцы безнаказанно занимают остров за островом, их высадка в Австралии – дело почти решенное, но нет гарантий, что война не придет непосредственно на территорию США. Если так – все ресурсы Америка бросит на защиту себя, и тогда у русских и англичан шансы выстоять совсем призрачные.

Если посмотреть на карту глазами союзников по антигитлеровской коалиции – война для них уже проиграна, и спасти положение может только чудо[45 - Разумеется, было бы опрометчиво считать, что можно выиграть глобальную войну исключительно с помощью везения. Тем не менее, удача и упорство часто разрушают самые тщательно выверенные теории и проработанные планы.]. Впрочем, даже и одним чудом не обойдешься, нужна целая полоса везения. И она появляется.

Первый фарт сваливается американцам. На которых неумолимо надвигается с запада победоносная японская армия и непобедимый японский флот. На пути которых, аккурат посередине океана, лежит крошечный атолл Мидуэй, где кроме военного аэродрома ничего нет. Но аэродром этот очень нужен и занимающим его американцам, и зарящемся на него японцам – иметь стационарный «непотопляемый» авианосец на полпути к противнику весьма полезно.

У янки было одно преимущество: они давно уже умели читать японские шифры, и планы многих операций противника не были для них секретом. И был один недостаток: они просто хуже умели воевать. К тому же американские торпеды, наспех принятые на вооружение перед самой войной, обладали прискорбным свойством – они не взрывались. Подводные лодки, эсминцы, самолеты-торпедоносцы, катера выходили в героические атаки – и ничего не случалось. Люди шли на смерть в надежде нанести удар по врагу, но оружие, которым этот удар наносился, оказалось никуда не годным[46 - Незадолго до начала войны США приняли на вооружение неконтактные (магнитные) взрыватели для торпед, дававшие лучшие шансы на пробитие брони хорошо защищенных тяжелых кораблей. Из-за ошибок проектирования, на практике магнитные взрыватели срабатывали очень редко, что стало причиной неэффективности как американских эсминцев и подводных лодок, так и самолетов-торпедоносцев. С начала 1943 года началась замена взрывателей на контактные, после чего результативность американских моряков начала стремительно возрастать.]. Летом сорок второго об этом еще никто не знал.

У атолла Мидуэй американский адмирал Нимиц устроил японцам классическую засаду. Три авианосца под прикрытием всего, что удалось собрать, затаились неподалеку от острова, поджидая неприятельский десант, сопровождаемый большей частью вражеского флота. Подстерегли – и обрушились на японцев армадой из трех с половиной сотен самолетов.

Обрушиться-то обрушились, но пользы от этого обрушения было мало. Потому, что торпеды не взрываются, летчики не обучены, координации между командирами ни на грош. Одна за другой американские эскадрильи вываливались на японский флот и гибли под огнем знаменитых истребителей «Зеро» и зенитной артиллерии авианосного эскорта. Первая, вторая, третья, восьмая… упорства летчикам было не занимать, но результат оставался прежним.

В конце концов, японцы обнаружили американский флот, и, справедливо решив, что Мидуэй никуда не денется, а вот корабли – могут, приготовились с ним поквитаться. Для этого с самолетов сняли бомбы, предназначенные для атаки наземного аэродрома, и стали вешать торпеды – топить авианосцы. И вот тут случилось чудо, которого никто не ждал. Капитан МакКласки со своими самолетами заблудился в океане. И вместо того, чтобы быть сбитым в числе первых, проблуждал в теплом июньском небе лишний час. Винить его в этом было бы опрометчиво: в эпоху, когда у самолетов не было не только GPS, но и вообще каких бы то ни было навигационных систем, потеряться в открытом море было несложно. Но чудо даже не в том, что МакКласки в конце концов все же нашел японский флот, а в том, в каком виде он его нашел. Истребители прикрытия далеко внизу заканчивают потрошить уцелевших в предыдущих атаках. На палубах сотни самолетов перевешивают туда-сюда торпеды и бомбы. Зенитчики, решив, что банкет закончился, отдыхают. И только сорок четыре американских пикировщика ищут, куда пристроить свои бомбы, которые, в отличие от торпед, взрываются[47 - Характерно, что, когда после атаки МакКласки выяснилось, что необходимо совершить налет на уцелевший авианосец «Хирю», у американцев не нашлось ни единого торпедоносца – в бой пришлось бросить исключительно пикирующие бомбардировщики. Все торпедоносцы были уничтожены в результате предыдущих атак, не давших ни единого попадания.].

Захват Мидуэя не состоялся. Потеряв четыре авианосца японский флот отправится домой, впервые за войну не достигнув своей цели. Теперь мы знаем, что именно с Мидуэя победное шествие Оси[48 - «Осью» принято называть основных союзников гитлеровской Германии: собственно Третий Рейх, Италию и Японию.] начало замедляться и в конце концов покатилось вспять. В тот же момент это была просто значительная победа, за которой последовали горькие поражения, причем ни одно и не два[49 - В частности, после битвы у островов Санта-Крус, у американцев остался всего один действующий авианосец. Но, несмотря на превосходство в кораблях, Японии не удалось использовать свое преимущество из-за катастрофических потерь в самолетах и пилотах в том числе в сражении за Мидуэй.]. Но победа при Мидуэе означала, что Америке не придется отстаивать собственную землю, а раз так, она продолжит кормить, снабжать и вооружать своих союзников.

А у тех начинались свои чудеса. И если у американского чуда было имя – капитан МакКласки, то у британского – название: «Огайо».

Главной заботой англичан была Мальта, и там все было совсем плохо. Потому, что протащить что-либо на крошечный остров посреди моря, набитого вражескими самолетами и кораблями – это почти как верблюду пролезть через игольное ушко. Адмиралтейство направляло конвой за конвоем – немцы и итальянцы раз за разом отправляли их на дно. Топливо для мальтийских истребителей заканчивалось, а без истребителей остров моментально становился беззащитен против бомбардировок, а затем и десанта, подобного критскому[50 - Десант немецких войск на Крит в мае 1941 года оставил англичан с единственной островной базой между Гибралтаром и Египтом – Мальтой.], только проще. Наконец, в качестве последней попытки, англичане собрали конвой «Пьедестал», имевший едва ли не самый мощный эскорт в истории: четыре авианосца, два линкора и целую толпу крейсеров и эсминцев. Сопровождать грузовые суда отправился целый флот, существенно превосходивший по силам, например, все советские флоты вместе взятые.

Стоило конвою начать движение, как торпедные катера, самолеты и подводные лодки привычно принялись его топить. Дело у них шло споро, и к концу перехода от транспортов мало что осталось. Они тонули, горели и взрывались, так что итоговый счет получился столь же плачевным, как и у печально известного PQ-17.

Последним уцелевшим танкером в конвое был тот самый американский «Огайо». Танкеры вообще горели и взрывались охотнее всех остальных судов, довести их до порта назначения было редким героизмом, но «Огайо» притягивал неприятности даже сверх обычного. В первый же день в него попала торпеда с подводной лодки. Для большинства судов этого было бы достаточно, но танкер продолжил идти с конвоем. Затем пикирующие бомбардировщики уронили на него несколько бомб, а один, сбитый зенитчиками, врезался сам. Наконец, через сутки танкер получил еще одну торпеду, потерял ход и превратился в руину.