Реки текут на север

Через два с небольшим часа, Ромич был в деревне у родителей, откуда, не съевши и двух маминых пирогов, полетел назад в город на отцовском джипе, чтобы подготовить его к транспортировке экспедиционного судна.

Ехать решили в ночь на воскресенье, чтобы с утра, задолго до окончания светового дня, добраться до первого лагеря, отмеченного на карте флажком «Лагерь 1». Как известно, предвкушение счастья лучше самого счастья, поэтому, когда мы ещё только готовились к выезду, казалось, это будет самое чудесное место на свете!

В этот же день на джипе смонтировали крюк для прицепа, обслужили сам прицеп для лодки, прикрутили и проверили ходовые огни, колёса, приготовили транспортировочный трос – всё было в работоспособном состоянии. На следующий день – день выезда – мы оставили только упаковку снаряжения и покупку продуктов.

День этот пролетел как один час! Хлопоты были приятными, а за любимым делом время летит незаметно.

Около семи вечера, машина с прицепом стояла у моего подъезда. Друзья поднялись ко мне перекусить перед дорогой, но аппетита ни у кого не было. Все ожидали поскорее испытать то чувство новизны и азарта, которое всегда накрывает, когда сталкиваешься с чем-то впервые. Мы были переполнены предвкушением чего-то необычного, чего не испытывали раньше – как будто вот-вот мы станем героями интереснейшего приключенческого романа, который юные пацаны проглатывают за три дня. Мы словно переставали быть собой, вживаясь в новые для себя роли. Причём сценарий писался прямо по ходу пьесы. Мы не переживали, что сыграем плохо – не было ни правил, ни критиков. Глава этой увлекательной книги, призванная запечатлеть сегодняшний день, обещала быть особенно запоминающейся, и это ощущение не проходило ни на минуту.

Это была самостоятельная, маленькая жизнь, только без рождения и смерти, без городов и рукотворных дорог, короткая, но со всеми стадиями: с началом, развитием, развязкой и кульминацией. В ней было познание, неприятности и радостные минуты, открытия и разочарования. В ней было всё.

Одно только отличалось от жизни большой, в которой мы не выбираем, где и в какой семье родиться. Енисей мы выбрали своей планетой сами! Самонадеянно, но мы считали себя богами своей Вселенной, писали, как могли её историю, но главное – не играли ни по чьим правилам. Согласитесь, этого достаточно, чтобы иметь право с гордостью рассказывать о событиях тех дней своим сыновьям, которые так же любят бегать по лужам, как и мы в своём детстве.

Холодно поцеловав жену, спотыкаясь, чуть не кубарем я слетел с четвёртого этажа и подгоняя друзей, забрался на переднее сиденье корейского джипа, который, судя по первым впечатлениям и отзывам Роминого отца, не имел права подвести нас по пути к месту десантирования.

Выехали в начале десятого – ещё посветлу. В дорогу купили разного вида и крепости жидкостей – с газом и без, ну и чебуреков. На выезде из города, на посту ГИБДД, что-то заподозривший, упитанный инспектор, недоверчиво оглядел прицеп с лодкой, проверил все документы – и на машину, и на лодку. Задав ещё пару вопросов для проформы и убедившись, что всё в по-олном порядке, отпустил с богом! Едем дальше.

Когда было пройдено около трёх четвертей пути по трассе Кемерово – Мариинск, начало темнеть, и мы, чтобы прогнать сон подальше, врубили магнитолу почти на полную громкость, хотя сна в общем-то и не было ни в одном, из наших шести, горящих огнём глаз.

– Это ж надо было так звёздам сложиться, что это стало вообще возможным, а?! – сказал я, пока между песнями была пауза.

– Бли-и-и-ин! – завопил Ромич, убавляя музыку до нуля. – У меня тоже в голове не укладывается, чуваки! Как будто вся жизнь была подготовкой к этому походу, и теперь мы на пороге какого-то… – Рома не мог подобрать слово: – Друганы, у меня такое чувство, как будто мы на Луну сегодня высадимся!

Мы стали горланить наперебой, не давая друг другу договорить.

– Ага! А помните, как всё начиналось? – вставил я скороговоркой. – Сначала на Тайдоне! Надувной флот! Постоянные сборы и разборы! Блин!.. Лодку брали взаймы! Какие мы были профаны! Не умели лодку сложить, палатку правильно натянуть, определить, на каком берегу лагерь ставить, где солнце взойдет, где сядет!..

Вспоминая проколы, которые в огромном количестве случались в наших походах, мы от души, в голос смеялись над собой и были уверены в том, что теперь-то мы стали гуру в экспедициях и ориентировании на местности, и если бы проводились подобные соревнования, то как минимум, заняли бы в них первое место.

За болтовнёй стемнело окончательно.

Первые двести километров проехали на позитиве, хотя по очереди клевали носом, стараясь всё-таки урвать так необходимые пару часов сна. Уже в полной темноте фары выхватили дорожный знак «Мариинск», проскочив мимо которого, мы решили не тормозить и поскорее оставить позади Тяжин и Итат. Уже на территории Красноярского края нас прямо в дороге застал рассвет.

Пока в баке было топливо, ехали на одном дыхании, не останавливались. За рулём сидел Ромич – друг, с которым легко в разведке и весело на вечеринке; остряк, балагур, отчаянный жизнелюб, он без остановок проехал практически две трети пути, и казалось, получал удовольствие от каждого километра. Я предлагал сменить его за рулём, но он отрицательно кивал, и только около пяти часов утра, когда почти закончился бензин, мы всё-таки остановились, чтобы заправиться и что-нибудь перекусить.

Осмотрев прилавок на заправке, мы решили взять по «сникерсу» и не задерживаться. В это прекрасное июльское утро фортуна была к нам благосклонна, на этом эмоциональном порыве нужно было продвигаться по маршруту до тех пор, пока не остановят усталость или обстоятельства.

Именно так, в сущности, все путешественники проходят первую половину пути, не останавливаясь даже тогда, когда этого требует организм или здравый смысл. Зато, когда воображаемая медиана пройдена, и финиш становится ближе, чем старт, оставшаяся часть преодолевается через дикую усталость, хандру и постоянно увеличивающееся желание вернуться. Вторая часть путешествия – это уже не преодоление пространства, скорее, преодоление себя.

Сейчас усталости в нас не было, к тому же в такой ранний час на дороге практически не было машин, и восьмичасовая поездка пролетела как один миг, отпечатавшись в памяти, единым ярким впечатлением. Мы были свободны! Свободны в выборе мест для проживания, способов пропитания, вариантов и направлений для передвижения в пространстве.

В начале седьмого утра, на подъезде к Красноярску, меня вдруг осенило! Будто ущипнул кто-то, подсказывая столь очевидный ответ на вопрос о том, что на самом деле ищут все беспокойные туристы, которым так тяжко сидеть на диване. В массе впечатлений, эмоций, накопленного опыта, в бесконечной суматохе дней, потраченных на подготовку к походам, я наконец нашёл ту формулу, которая давно сложилась в моей голове, но никак не попадала на язык:

– Свобода, друганы, это когда просыпаешься утром где-то и не знаешь, где уснёшь вечером! – сказал я неожиданно, подводя итог общей теме всех разговоров этой ночи.

– Это в точку, Костян! – поддержал Серёга. – Даже представить не могу, как закончится сегодняшний день! Но уверен, что всё будет офигенно, пацаны! Всё будет просто о-фи-ген-но!

Телеграмма

На теплоходе царили покой и умиротворение. У штурвала стоял Иван – высокий, крепкий парень двадцати четырёх лет отроду, три года назад окончивший училище и мечтающий, сколотив начальный капитал, заняться бизнесом и купить где-нибудь на Енисее домик.

Каким именно бизнесом, Иван, похоже, даже самому себе не мог толком объяснить. Он с жаром рассказывал всегда о том, как будет держать, то магазин хозтоваров, то артель по производству пиломатериалов, или получит лицензию и будет заниматься промыслом рыбы.

Каждый раз, когда очередной рейс подходил к концу, Иван донимал капитана расспросами о том, как вести дела.

– А с чего начать-то? Есть же какие-то инструкции? – издалека начинал расспросы молодой речник – обычно тогда, когда до порта назначения оставалось меньше суток.

– Да нету, Вань, универсальных инструкций! Нельзя выучиться жизни по учебникам! – отвечал Луговской.

– Ну как?!. Есть же успешные и провальные идеи! Есть прибыльные предприятия, есть и банкроты!

– Секрет успеха, Вань, у каждого разный! А вот истории провалов, как правило, типичные! Всё из-за жадности и попустительства. Или и того, и другого, вместе взятого…

Капитан не любил учить жизни. Как все люди, он шёл к своему счастью путём проб и ошибок, поэтому понимал, что не сможет придумать стопроцентный рецепт успеха для парня. Бабочка должна сама вылезти из кокона, только тогда она сможет летать.

– Пробуй! – добавил он. – Если сильно хочешь чего-то, то это сбывается!

Ваня был благодарным слушателем, решительно соглашался с капитаном, но реальных шагов к лучшей жизни не предпринимал.

Поднимаясь на борт в каждый новый рейс, Иван приносил с собой новую историю про то, как он провел два дня в полиции, потому что выручал друга из беды, или проходил весь отпуск в гипсе, или ещё что-нибудь… Всё время, пока он был на суше, судьба была неблагосклонна к нему. На теплоходе же он попадал в зону полной безопасности. Это был его шестнадцатый рейс, и ни в один из них не было с парнем, ну абсолютно никаких передряг.

На «Краснограде» он отвечал за работу электро– и навигационного оборудования. Делал свою работу исправно, но в силу молодости иногда что-то, по его мнению, не важное, пускал на авось. Этот самый «авось», а может быть дух святой, помогали ему не хуже сноровистого электрика – пока не случалось пожара, а его на теплоходе не случалось ни разу, все приборы работали безотказно. Капитан называл это явление «человек на своем месте», и многое прощал.

Демократия, наверное, самая опасная форма управления людьми, которую в некоторой степени мог позволить себе Луговской, была возможна только с такой командой, с большим трудом подобранной и воспитанной за много лет.

Теплоход Иван держал отменно, умел проходить узкие створы и сложные для судоходства участки, за штурвалом по ночам не кемарил, и не отвлекался на телефон, поскольку не был женат и постоянных отношений почему-то не имел.

Капитан был спокоен и попивал чай, пригревшись на топчане возле электрообогревателя. Ночная смена, закончившаяся в четыре часа утра, прошла без происшествий, можно было сказать, пролетела как один миг. В восемь, когда команда проснулась и с камбуза потянулся запах каши, на мостик заступил первый помощник.

Только что часы показали ровно девять утра – запищал телеграф, извещавший о принятом сообщении. Телеграмма была не совсем обычного содержания, в ней значилось:

«Луговскому Красноград тчк 6 авг на участке у впдения Подк Тнг на борт взять трех туристов и маломер судно объем 2,1 куб м тчк платеж документы на руках тчк конт тел 89082051248 тчк»

– Хм, взять туристов? – пробурчал Луговской, зная, что начальство не разрешает брать на борт людей. – Да с лодкой!..

– Браконьеры! – выдал Иван, прочитав телеграмму.

– Да почему сразу браконьеры? Может, случилось… Моторы сломались или ещё чего! – прокомментировал капитан. – Вернуться не могут. Бензина нет, провианта… Туристы!

По установленной негласно классификации, на воде встречалось всего два рода людей: «мужики» – это те, кто жил на берегах реки, или те, кто на ней собственно работал – службы путевых знаков, заправщики, буксировщики, в общем – речники, и все остальные люди, которых с долей презрения, среди первых принято было называть, «туристы».

Капитану не раз приходилось встречать таких горе-речников. Однажды его команда эвакуировала группу ребят прямо в шторм, безжалостно сорвавший с их плота жилую палатку. Тогда пришлось оставить плот навсегда – вместе с частью снаряжения и продовольствия. Ни много ни мало, те туристы были обязаны капитану жизнью, но Луговской не считал это подвигом. На его месте любой капитан поступил бы так же.

– И что, они с нами тут на теплоходе будут до самого Города?! – недоумевал Иван. – Что с ними делать-то?! Где разместить? У нас же не пассажирский! Алканавты какие-нибудь! Намаемся, Игорь Алексеич! А?! Может, пусть другие берут? Игорь Алексеич?!

– Посмотрим, что за туристы… Не кипи раньше времени, Вань. Пошли на завтрак.

Большая вода