Жизнь после смерти 6

– Охренеть, они радоваться должны, что мы их сейчас не ищем в лесу, убивая одного за другим, правда, Ак? – обратился к волку, бегущему позади нас. – В этом-то и вся суть. В их глазах они живут правильно, жрут людей, что попадают в их окрестности, при этом, как ты заметил по сложенной одежде, их тут немало бывает. Так вот они же сделали как положено, нашли чужака и хотели его съесть, а тут пришел другой чужак, забрал их ужин и еще деревню сжег в придачу. Как-то так. Вот тебе и современные ценности, то, что людей есть нельзя, им, видимо, невдомек, а таких мест, как я понимаю, сейчас слишком много. И в мое время людоеды были, а теперь это и законом не запрещено, ведь закон только один – выживает сильнейший.

Вернувшись в свой лагерь мы обнаружили лошадок на своих местах, они продолжали мирно пастись, все вещи лежали на своих местах, так что я зря беспокоился. Передохнув, мы развели костер и приготовили обед, после чего решили уехать отсюда подальше, а то мало ли, оставшиеся в живых ниндзя придут по наши души под покровом ночи.

– Слушай, Макс, ну я все понимаю, живут тут в глуши в полном уединении, жрут людей, это не редкость для наших мест. Но вот почему мечи и луки? В чем прикол? Ладно бы не было ничего, но у них же реально полно оружия. – все никак не успокаивался Герасим.

– Сложно сказать, но японцы всегда были повернуты на своей культуре. Они гордились своими катанами и воинами. Могу предположить, что их далекие предки, которые основали эту деревню, просто смотрели на перспективу и понимали, что оружие и патроны со временем закончатся, и тогда в ход пойдут те самые луки, стрелы, арбалеты, копья и мечи. И будет сильнее тот, кто умеет хорошо пользоваться. Так-то по сути, если бы не моя способность, я бы уже дважды был убит. Их оружие чем-то отравлено, а меня ранили в лесу, ну ты видел одного подвешенного, плюс мне горло прострелили. Так что они вполне себе сильны, просто сегодня просчитались немного. Если бы тебя не уволокли сегодня, мы бы спокойно проехали дальше и даже не узнали об их поселении, разве не так? Их даже Ак не почувствовал, так что это опасные противники, даже без огнестрела. – выдвинул я свою теорию.

– Слушай, а звучит складно. – согласился Бегунок, – И да, подкрадываться они умеют, я вообще ничего не услышал, сидел себе спокойно, дела свои делал, и тут раз, мешок на голову, глотку зажали и поволокли. А потом и вовсе вырубили, пришел в себя, глаза открыл, и вот я в клетке, а на меня смотрят словно на прокаженного и ржут во все горло, пальцами тычут и камни кидают. – с обидой в голосе добавил мой напарник.

Дорога дальше была как обычно сложной, густой лес не хотел нас пропускать без препятствий, несколько раз даже приходилось вырубать заросли ивы, что просто не давали и шанса протиснуться среди них нашим лошадям. Плюс активизировалась местная фауна в виде клещей и разных надоедливых мух, хоть комаров пока нет. Я рассказал Герасиму про то, что укус клеща может быть смертельно опасен, и он теперь начинает осматривать себя каждую секунду, стоит где-то чему-то зачесаться на его теле. Погодка к вечеру испортилась, поднялся сильный шквалистый ветер, что гнал на нас темно-синие грозовые тучи. Огромный минус пребывания в лесу во время подобной грозы, сопровождаемой сильным ветром, который уже скорее похож на ураган, это то, что деревья имеют свойство ломаться и могут кого-то ранить, а то и вовсе убить. Укрыться от шторма было негде, поэтому самым безопасным местом мне показалась опушка, на которой росли старые могучие кедры, там-то мы и разбили наш лагерь. Чувствую, ночка сегодня будет долгой, главное, чтобы лошади от грома не разбежались.

Глава 6

Люблю грозу в начале мая! Вот именно под этим девизом прошла сегодняшняя ночь. Хотя я бы сказал, что это был какой-то шторм, ураган или какое-то другое стихийное бедствие. Даже Бегунок был в шоке от происходящего, что тут говорить об Акелле и в особенности о лошадях.

Шквалистый ветер с корнями вырывал деревья и отбрасывал в стороны, сломанные ветки летали повсюду и частенько долетали до нас, оставляя на наших телах ссадины. Гром грохотал так, словно мы стояли рядом с батареей артиллерийских орудий. Молнии сверкали одна за одной, озаряя небо, и нередко били неподалеку в одиноко стоящие деревья, раскалывая их в щепки и поджигая, но разгораться они не успевали, так как сильный ливень вперемешку с градом, что был размером почти с куриное яйцо, заливал и засыпал все вокруг. Лошади бились в панике и все время норовили вырваться из наших рук и убежать куда подальше. Акелла быстро смекнул, что к чему и по-быстрому выкопал себе нору, в которой смог укрыться от веток и града.

У нас же с Герасимом не было возможности где-то спрятаться от непогоды, так как нужно было успокаивать лошадей. Мы накрыли их своими бронежилетами, чтобы им доставалось не так сильно, и, поглаживая, успокаивали их, правда, мне все же разочек прилетело копытом от Бурки Бегунка, который в панике не узнал меня, счел за опасность и двумя копытами шарахнул так, что я метров десять кубарем пролетел и остановился, врезавшись в дерево. Будь на моем месте Бегунок, я бы остался без напарника, тут к гадалке не ходи, он мне все ребра переломал и руку, причем перелом был открытым. Гера хотел броситься ко мне на помощь, но я, перекрикивая непогоду, прокричал ему держать лошадей, а то сбегут, и тогда нам долго топать пешком. Меня порадовала реакция Черники, что увидела мой полет, как сказал Бегунок, она сразу напала на виновника моих бед, позабыв про грозу, и несколько раз шарахнула Бурке своими мощными копытами по спине, чуть не переломав того, и еще сделала несколько сильных укусов в шею, и если бы Гера не оттащил Чернику, то тот остался бы без коня. Акелла также выскочил из своей норы, но, понимая, что Черника и так отлично справляется, бросился ко мне и, видя мое состояние, поскуливая, пытался зализывать открытую рану и прикрывал меня своим шерстяным телом от падающего града и летящих веток. Минут через двадцать я пришел в норму и, поблагодарив Акеллу за заботу, как ни в чем не бывало продолжал стоять рядом с лошадкой, поглаживая ее бархатный нос и почесывая за ушком. А вот Гера увел Бурку подальше, так как тот помимо грозы боялся и Черники.

Гроза постепенно утихала, небо светлело, и наконец, появились первые лучи восходящего солнца. Лошади успокоились и легли отдохнуть, как и мы с Бегунком.

Развести костер оказалось непростой задачей. Дров было много, но все они были сырыми. Поэтому я достал из рюкзака таблетку сухого спирта и положил ее в кучку сырых дров. Дрова медленно, но верно начали разгораться, и в воздух поднялся столб белого дыма.

– Обработай ранки, а то не дай бог еще заражение крови заработаешь! – сказал я Бегунку, протянув ему фляжку с самогоном и чистой белой тканью.

Покрутив в руке фляжку, Гера открыл крышку и с наслаждением вдохнул запах содержимого.

– Макс, а можно мне внутрь немного? А то я что-то промерз за ночь. – делая самый грустный на свете вид, с глазами полными боли и страданий, словно кот из «Шрека».

– Хрен с тобой, можно, но чу-у-точку! А то я знаю тебя, тунеядца. – пригрозил я напарнику.

Гера довольно улыбнулся и, характерно выдохнув, приложившись к горлышку фляжки, присосался к ней, словно клещ, жадно глотая содержимое. Мой звонкий подзатыльник остудил пыл молодого алкоголика, и тот с обидой в глазах вернул фляжку.

– Вот ты, Макс, тип конечно, сам не пьешь и другим не даешь! – с обидой в голосе, потирая ушибленный затылок, проворчал Бегунок.

– Ага, не повезло тебе со мной. – ухмыльнувшись, сказал я и, обильно смочив ткань самогоном, протянул ее Герасиму, – Только не вздумай ее выжимать и пить, а то я не знаю, чего от тебя ожидать, когда дело касается алкоголя.

– А чего ты сам не пьешь? Как же расслабиться и все такое? Мы же с тобой когда познакомились неплохо так посидели, ты когда пьяный такой душевный человек, а когда трезвый, то невыносимый зануда. – протирая царапины на руках, спросил у меня напарник.

– Вот ты дурак, конечно. Алкоголь – это в своем роде яд, отрава, а как ты заметил, мой организм, получив повреждение, сразу же меня исцеляет, так что я физически не могу опьянеть, хоть бочку залпом выпью. – прояснил я парню.

– Соболезную. – пожав плечами, ответил напарник, продолжая обрабатывать ранки.

– Спасибо, я не сильно от этого страдаю, однако врать не буду, иногда бы хотелось слегка поддать, но увы.

– А чего ты тогда меня этого лишаешь? Завидно? Ладно на вылазке, но дома-то почему?