Континент. От Патагонии до Амазонии

Минуя Вилья-де-Ангостура, туристический городок в Андах, или в аргентинских Кордильерах, как кому больше нравиться, мы дальше и дальше забирались в горы, чтобы преодолеть перевал и оказаться с другой стороны – в Чили.

Весь путь занимал около семисот километров.

Подъехав уже ночью к аргентинской границе, мы прошли формальности и поехали далее.

Дорога стала отвратительной – гравий с ямами, что для большого автобуса ни есть гут. Вокруг, вплотную к дороге, подступал глухой лес с большими елями. Через полчаса тряски я не выдержал.

– А где же чилийский погранконтроль? – спросил я дядю Петю.

– Скоро приедем, – улыбнулся он. – Здесь со времен пограничных конфликтов между Аргентиной и Чили осталась буферная зона – спорная территория, километров пятьдесят, по которой мы сейчас едем.

Я посмотрел в окно.

В свете фар мы проезжали какие-то заброшенные карьеры с красной породой.

– Здесь открытым способом добывают руду, содержащую алюминий, – проследив за моим взглядом сказал Корженевский. – По-моему, не вполне легально.

Вдали показался погранпункт.

Быстро пройдя его, дорога стала нормальной.

Мимо проплывали отдельно стоящие и целые рощи лиственных деревьев с мощными, раскидистыми кронами. У всех них была разворочена вершина, как в чащобе у бабы Яги.

– Майтэ?н, эпужэ?н. Местная разновидность буковых, вечнозеленые, – рассказывал дядя Петя, – А вершины молниями разбило. Тут повышенное содержание тяжелых металлов в земле, и в грозу, которые в этом месте часты, здесь находиться опасно – может убить. И шаровые молнии тут частые гости.

Мы стали заметно спускаться вниз, оставив далеко перевал с карьерами.

Уже из утреннего тумана, в нескольких километрах впереди, появилась горная вершина с заснеженной, сверкающей на солнце шапкой, из которой курился дым.

– Вулкан Осорно[16 - Вулкан расположен между озёрами Льянкиуэ и Тодос-лос-Сантос, на западном склоне Главной Кор-дильеры, на границе между провинциями Осорно и Льянкиуэ в регионе Лос-Лагос. Осорно является од-ним из самых активных вулканов на юге чилийских Анд. (прим. авт.)], – пояснил мой попутчик.

Автобус мчался по отличному шоссе. Мимо пролетали пролески, озера, небольшие крестьянские фермы. После крупного автовокзала города Осорно, мы выехали на современную автостраду. Через час с небольшим показались строения пригорода Пуэрто-Монта, морского порта на Тихом Океане. Воздух заметно посвежел.

Я прилип к окну.

Чувствовалось дыхание океана.

Атлантика не произвела на меня впечатления, по крайней мере, в Буэнос-Айресе. Причиной тому, наверное, берег залива Ла-Плата, на котором расположена аргентинская столица, а не открытый океан с его прибоем, и серый цвет воды, вполне пресной, как в родном Финском заливе.

Мы проехали несколько горок и когда поднялись на последнюю, передо мной во всю ширь открылся бескрайний морской простор, а рядом, вдоль дороги, тут и там стояли, вполне земные, русские избы по три окна в ряд на фасаде.

– Что так смотришь? – засмеялся дядя Петя, увидев мой удивленный взгляд. – Русские люди здесь жили, эмигранты. Вот и дома построили, как привыкли. Тут, до шестидесятых годов ХХ века, главные промыслы красной рыбы были, наравне с Дальним востоком России. Да и сейчас полно рыбацких судов со всего света, хотя уловы уже не те.

Автобус покатил с горки вниз, петляя по неестественно чистым, по сравнению с Аргентиной, улочкам. Дома были с черепичной двухскатной крышей, преимущественно двухэтажные, типично немецкой постройки.

– Кстати, город основан немецкими колонистами в XIX веке, – добавил дядя Петя.

Сойдя с автобуса на местном вокзале, расположенном прямо на берегу небольшой бухты, мы пошли разыскивать аргентинское консульство. К сожалению, консула не застали и отложили визит к нему до завтра.

– Я знаю здесь один недорогой отель, и накормят ужином недорого. Правда, был тут последний раз лет пятнадцать назад, – забормотал Корженевский, потащив меня с главной улицы в один из переулков.

Мы подошли к двухэтажному зданию с опущенными, несмотря на день, жалюзями на окнах. Дверь тоже оказалась закрыта. Это очень напоминало мне публичный дом где-нибудь на границе Германии и Швейцарии, я таких повидал немало. Не хватало только красно-черных сердец на фасаде.

– Наверное, тут уже не отель, – попытался я тактично направить дядю Петю в нужное русло.

– Еще чего, – насупился неугомонный старик, продолжая спорить с кем-то по домофону у входа.

Непонятный мне разговор затянулся.

Вдруг, из верхнего окна высунулась всклокоченная дама и начала фальцетом орать на нас.

Дядя Петя как-то скособочился и поковылял в сторону ближайшей пивной, маня меня за собой.

– Чего случилось то? – спросил я, когда мы уселись обедать.

– Да эта новая хозяйка «пансиона», что орала на нас, неправильно все поняла, – немного смущенно ответил Корженевский. – Тут и раньше проститутки были, но когда моряков в городе нет, то можно было просто переночевать, что я и делал. А сейчас здесь гомосеков развелось много, вот она и решила….

Меня стал разбирать смех.

Слава Богу, отелей в городе хватало и мы зарулили в «Навэ», расположенный на соседней улице.

На следующий день я получил новую визу и перед отъездом обратно на Аргентинщину решил искупаться в Тихом океане, потому как неисповедимы пути наши и трудно сказать, окажусь ли вновь на этих берегах.

По этому случаю была куплена поллитра водки, исключительно в терапевтических целях – на улице была поздняя осень.

Не церемонясь, мы просто перелезли через ограду автовокзала и спустились по камням к воде. Раздевшись, я поднырнул под набежавшую волну, настоящую, соленую. Дядя Петя караулил мои пожитки – чтобы не сперли.

А потом он угостил меня настоящей ухой, которую продавали на привокзальной площади торговки с больших тележек. Целую миску дымящегося, ароматного варева из лосося с картохой и луком, всего за полтора бакса. Ну и целебный стакан водки в придачу, а как же.

* * *

Вернувшись из Чили, меня ждала хорошая новость – у Комарова появилась возможность дать мне полноценный длительный рабочий контракт. До этого я еще не видел таких объемных трудовых соглашений. Куча бумаги с порядковым номером каж-дой строки, заверенная у нотариуса, и еще пятью печатями различных государственных контор.

Стало веселее жить.

В наши горные долины пришла зима.

Здесь, на высоте полкилометра от уровня моря, еще не было снега. Но на перевалах, связывающих долины между собой и с Барилоче, уже лежал снежный покров.

Тут, в Кордильерах, резко континентальный климат. Зимой это значит, что днем температура может быть около нуля, а ночью опускается до пятнадцати градусов мороза. А ниже нас, в долинах Патагонии, зимой еще и ветра? – сколько людей замерзло ночью в заглохших автомобилях в это время года.

* * *

Зимой в этих местах занимаются рубкой леса, разумеется, у кого он есть.

У Герхарда Хабеля, приятеля Комарова, он был.

К лесонасаждениям в Патагонии относятся очень бережно. Лесов здесь мало, в основном в национальных парках или в частном владении. Со стороны государства существует строгий контроль за использованием всего этого. Его осуществляет жандармерия[17 - Gendarmeria Nacional de Argentina (GNA) – жандармерия, подобна росгвардии РФ. Выполняет также функции погранвойск и контроль транспортировки грузов между провинциями. (прим. авт.)] и институт лесоводства – ИНТА.