Лонг-Айленд

Фрэнк обсудил с Розеллой ее оценки и устремления и решил, что племянница вполне способна поступить в хороший колледж. Если поступит, я оплачу ее обучение, сказал он Эйлиш.

– Я не могу заплатить за всех племянниц и племянников, – добавил он, – но Розелла должна поступить в колледж, и она этого хочет. Она упорная.

– Она знает об этом?

– Знает.

– Ты сам предложил или она попросила?

– Я рассказывал ей о своей учебе в Фордхэме. Заметил, что, как мне кажется, ей там понравится. Она долго колебалась, когда я предложил ей помощь.

– А потом?

– Потом призналась, что давно об этом мечтала.

Тем же вечером, после того как они с Тони шепотом обсудили в темноте текущие дела, Эйлиш заговорила об учебе Розеллы в колледже. Она сказала, что Фрэнк сам предложил оплатить обучение; Розелла согласилась только после того, как он на нее надавил.

– А у меня забыли спросить?

– Меня тоже никто не спрашивал.

– Но теперь ты знаешь.

– И ты.

– А что подумают Энцо и Мауро? Они знают, что нам такое не по карману.

– Фрэнк не может платить за всех племянниц и племянников.

– Тогда почему он платит за Розеллу?

– Потому что из них она самая умная.

– Ты его об этом просила?

– Конечно нет!

– А что, если узнают остальные?

– Можем сказать, что она получила стипендию.

Тони замолчал. Эйлиш подумалось, что ему грустно и неловко при мысли, что за учебу дочери заплатит кто-то другой.

Тони вздохнул и придвинулся к ней ближе.

– Я не знаю, как об этом сказать, – прошептал он.

Эйлиш понимала: сейчас главное – промолчать, дать ему понять, что она не промолвит ни слова, не дождавшись продолжения.

– Это началось как шутка. Ты же знаешь Энцо с Мауро. – На мгновение Тони затих, словно не был уверен, стоит ли говорить. Голос дрогнул, затем набрал силу. – Они отпускают шуточки про тебя с Фрэнком о том, что вы чересчур много болтаете между собой, что он приносит тебе газеты и журналы, и удивляются, отчего он не заводит девушку.

– Фрэнк никогда не заведет девушку.

– Почему?

– Фрэнк из этих.

Тони затаил дыхание. Начал что-то говорить, запнулся.

– Откуда ты знаешь?

– Он сам мне признался.

– Кто-то еще знает? Мама?

– Вряд ли.

– Ты можешь мне кое-что пообещать?

– Что?

– Что ты никогда больше об этом не заговоришь. Никогда. Ни со мной, ни с другими.

– Я и не собиралась.

– Нет-нет, я хочу, чтобы ты пообещала. Я должен быть уверен, что никто больше об этом не заговорит.

* * *

Адвокатская контора Фрэнка находилась в двадцати минутах ходьбы от Пенсильванского вокзала. В письмах мать часто расспрашивала Эйлиш о нью-йоркском шике, модных магазинах, небоскребах, ярких огнях, но дочери было нечего рассказать о большом городе. Она по-прежнему регулярно писала матери, вкладывая в конверты детские фотографии.

Этим летом матери исполнялось восемьдесят, и Эйлиш хотелось еще раз с ней повидаться. Больше всего ее тяготила мысль, как она будет жалеть, если не поедет, а с матерью что-то случится. Ее брат Мартин вернулся из Бирмингема и жил в Куше, над береговыми утесами, в десяти милях от города. Он навещал мать несколько раз в неделю и часто в свойственном ему бессвязном стиле писал Эйлиш о состоянии ее здоровья. Она знала, что Франческе, а также Лене и Кларе, чья родня жила неподалеку, кажется странным, что можно прожить жизнь так далеко от семьи. В их мире люди не переезжали в Америку в одиночку. Никто из их знакомых не путешествовал, как Эйлиш, без родственников и друзей. Иногда за ужином она рассказывала о доме, особенно если приходили письма от матери или от Мартина, а на каминной полке стояла фотокарточка ее сестры Роуз, сделанная в 1951 году, за год до смерти, когда Роуз выиграла дамский турнир в местном гольф-клубе. Однако ни Тони, ни Розелла с Ларри не проявляли особенного интереса ни к Эннискорти, ни к Ирландии.

* * *

В кабинете Фрэнка, рассказывая о неожиданном госте и его угрозе оставить ребенка на пороге ее дома, Эйлиш надеялась, что найдутся законные средства ему помешать.

– Очевидно, – сказал Фрэнк, – что нельзя просто бросить ребенка на произвол судьбы. Проблема в том, что делать, если этот человек осуществит свою угрозу. Могут пройти дни, прежде чем социальные службы или даже полицейские им займутся, особенно если ребенок будет жить в доме родного отца.

– Но как доказать, что именно Тони – отец ребенка?

– Ты права. Со временем проблема решится, и этому человеку могут предъявить обвинение, найдут приемную семью. Но что делать с ребенком в первые часы или даже дни?

– Это забота Тони.

– А если дома будешь ты или Розелла с Ларри?

– Возможно, этот человек блефует, хотя Тони так не считает. Воображаю, каково приходится его жене. Разве у нее не должно быть права голоса в этом вопросе? Она единственная, кто может…