Жёлтый

Будущая кардинальная смена жанра творчества Канцлера меня не касается. Я считаю важным обсудить кое-какие эпизоды его повести.

– Что вы чувствуете, когда мать не верит вам в детстве? Ее мнительность – один из основных мотивов вашего текста, как мне кажется.

– Канцлера раздражало и обижало недоверие мамаши. Эти ощущения усугублялись тем, что мамаша абсолютно не понимала своего ребенка. Его детское вранье часто оставалось нераскрытым. Если же Канцлер говорил правду, мамаша была уверена во лжи сына. Она считала, что видела ребенка насквозь. Притом не чувствовала его вообще. Удивительно, какое это было полное непонимание.

Мы недавно хотели посмотреть фильм «Смерть и девушка», – продолжает Канцлер. – Это было фиаско: мы умудрились скачать итальянский перевод. Напоминает взаимоотношения мамаши с Канцлером.

– А сейчас как вы относитесь к ее недоверию?

– Мы привыкли. Мамаша неадекватно воспринимала реальность. Ее восприятие такое и поныне. Она глупа или психически нездорова, мы затрудняемся сказать точно.

Я пытаюсь уловить в тоне собеседника раздражение, обиду, но он по-прежнему маскирует эти чувства, когда речь идет о родителях.

– Вы любите свою маму?

– Нет.

– А проблему вы в этом видите?

– Дети не обязаны любить родителей. Любовь есть или нет. Есть – хорошо, нет – и ладно.

– У вас нет чувства вины за такое отношение к родителям?

(Не сомневайтесь, предыдущую часть диалога я нашел в обрамлении назойливых «спрашиваю», «отвечает», «интересуюсь» и «говорит», после чего спросил у себя, буду ли готов отвечать перед читателем, который поинтересуется, что говорила мне совесть, когда я оставлял в тексте перечисленные подсказки. Задав себе этот колченогий вопрос, я вышиб из диалога костыли.)

Мой клиент молчит и смотрит в одну точку, затем произносит:

– Некогда Канцлер чувствовал вину. Родители всю его жизнь давили на обязанность уважать их, любить. Однако нельзя принудительно уважать и любить. Принудительно можно лишь выражать эти чувства.

– Когда вы впервые понимаете, что не любите родителей? Что вы при этом чувствуете?

– Канцлер разлюбил папашу лет в тринадцать, мамашу – года через два. Осознав это, почувствовал разочарование. И ужас от мысли, что его жизнь так долго направляли столь глупые люди.

– Как вы справляетесь с этими чувствами?

– Мы осознали, что детство нужно было пережить. Что детство было неупорядоченной цепью случайностей. Что мы выросли такими случайно. Пережив детство, нужно брать жизнь в свои руки. Мы так и сделали, насколько это возможно.

– У вас нет желания отомстить родителям? Сделать им больно?

– Надо бы, да лень. Канцлер так и не собрался. Есть множество более интересных вещей. Литература, кино, живопись – искусство в целом. А еще путешествия, хорошая одежда, женщины… Вы удивитесь, однако нас, правда, любят женщины. Женщины любили Канцлера всегда. То есть лет с шестнадцати и поныне.

Мы порой вспоминаем эпизод из юности. Мамаша отвела тринадцатилетнего Канцлера в детскую поликлинику. Ухоженная пожилая врачиха расшифровывала его анализы. Между делом она трепалась с родительницей Канцлера. «Красавец растет, – говорила докторша. – Набегаются за вашим парнем девчонки». Канцлер тогда еще не целовался. «Когда же эти дуры побегут?» – размышлял он.

Мой собеседник самодовольно улыбается.

– Года четыре спустя Канцлер услышал топот, – продолжает он. – Обернулся, а за ним бежали женщины. Они до сих пор бегут. Так что да, женщины всегда любили Канцлера. Даже когда он был нищим студентом и зарабатывал разносом листовок. И когда работал юристом три года без отпуска.

Тогда он изобретательно подходил к любой женщине. Первые любовницы Канцлера были разномастными. Студентки, обычно из других ВУЗов. Взрослые дамы. Была абхазка за тридцать пять. Канцлер заменил ее башкиркой лет тридцати семи. Эта была руководителем юридического департамента крупной фирмы. Канцлер соблазнил ее маникюршу, а потом и домработницу. Обе были молдаванками.

Даже теперь мы открываем электронный ящик и находим женские послания. Там и любовные признания есть. Это что касается женщин. Большинство же мужчин созданы, чтобы пить дешевый алкоголь и завидовать нам.

Я возвращаю разговор в прежнее русло:

– Вы допускаете, что родители любят вас?

– Эмоции испытывает конкретный человек. Только этот человек может сказать, любит он или нет. Но самодостаточность любви как чувства – миф. Мы убеждены в этом. Важно, как любовь проявляется. Вот папаша ревновал жену к сыну. Он так и не понял, что женщины любят детей сильнее мужчин. Успехи Канцлера бесили папашу, а неудачи вызывали его злорадство.

– Вы всерьез полагаете, что женщины любят детей больше, чем мужчин?

– Другого мы не видели.

– Адекватная взрослая женщина будет любить мужчину больше, чем ребенка. Ну, может, кроме первых двух лет жизни ребенка.

– Мы тоже полагаем, что любить ребенка больше его отца ненормально. Впрочем, статистика знакомств Канцлера говорит о ненормальности большинства женщин.

Детство Промилле: идеальный ребенок

Промилле много рассказывает мне о родительской семье.

Ко дню свадьбы его мать глубоко беременна. Для тридцатилетнего отца Промилле этот брак третий. Каждая из предыдущих жен рожает ему по дочери. Дети появляются с интервалом в три года. Мой клиент говорит, что его родитель никогда не предохраняется и женится на каждой женщине, которая соглашается лечь с ним в постель.

Детство Промилле проходит в удушающей обстановке. По словам моего клиента, его мать – женщина подозрительная, завистливая, мелочная, сентиментальная, безвольная и склонная к дешевым эффектам. Не зная своего отца, она называет папой мужа. Отношению матери Промилле к отцу ребенка как к фигуре в большей степени родительской, чем супружеской, способствует и то обстоятельство, что она младше мужа на шесть лет.

На памяти моего клиента родители не спят в одной постели. Промилле предполагает, что совместная сексуальная жизнь у них отсутствует или является совсем уж фрагментарной.

До рождения Промилле его мать не работает, а только учится в ВУЗе. Беременеет она от мужчины, который кажется ей мудрым и опытным. Промилле же характеризует своего отца как человека безответственного, подлого, узколобого, дурно воспитанного и ревнивого.

Мать, будучи, по словам Промилле, кое в чём еще глупее мужа, после родов остается дома вести хозяйство и воспитывать сына. Мой клиент утверждает, что и то, и другое получается у нее скверно. В их квартире пыльно, раковину заполняет гора немытой посуды, а сама хозяйка пренебрегает элементарными правилами гигиены, принимая душ раз в несколько дней. «От грязи не умирают», – любит повторять она. Одно из ярких детских воспоминаний Промилле – кислый запах тела матери, заполняющий любое помещение, где та оказывается. Особенно скверно пахнет в комнате родительницы. Там последняя обожает лежать на диване, смотря телевизор или по телефону жалуясь на усталость подругам: тете Ольгунечке и тете Нинусечке. У матери отвратительные, по мнению моего клиента, риторические приемы: она постоянно называет собеседников уменьшительно-ласкательными именами и заставляет сына говорить слово «тетя» всем взрослым женщинам, а не только родственницам.

Организовывать жизнь ребенка мать предпочитает при помощи запретов и ограничений. Она ревностно требует от Промилле общаться только с теми одноклассниками, которые приходятся ей по вкусу, и находит изъяны в любом мальчике, с которым сын пытается подружиться самостоятельно. Паша слишком крупный, у него уже пробиваются усы, и вряд ли он может научить чему-то хорошему маленького Промилле. Володя Набоков хвастается тем, что читает «Лолиту» своего знаменитого тезки, – не хватает, чтобы мальчик вслед за таким другом увлекся порнографией. Андрюша смуглый, прямо копченый, так что непонятно, кто его родители, уж не цыгане ли. Наконец, Игорь настаивает, чтобы его и в школе, и дома называли Гариком, – маленькому Промилле нужно дружить с серьезными детьми, а не с тем, кто так легкомысленно относится к собственному имени.

– Вероятно, – говорит мой собеседник, – Промилле запрещали бы соцсети. Да вот беда, соцсети еще не изобрели.

Играть в карты и сквернословить моему будущему клиенту тоже не дозволяется, как и писать девочкам валентинки на 14 февраля. Мальчику рано интересоваться противоположным полом, считает отец. Мать каждую отличающуюся от пятерки оценку сына связывает с тем, что последний засматривается на какую-нибудь одноклассницу. По словам Промилле, условия его детства идеальны для того, чтобы вырасти гомосексуалистом. Студентом он подумывает издевки ради совершить перед родителями каминг-аут, но ему противно лишний раз общаться с ними.

Материнскую цензуру проходят не только друзья, но и литература. Промилле-первокласснику нельзя брать в руки «Хроники Нарнии», потому что у книги непонятное название. Зато мальчику можно читать «Идиота» и «Братьев Карамазовых», в которых он мало что способен понять. Его мать – восторженная поклонница Достоевского.

Промилле должен соответствовать имеющемуся в ее голове образу идеального ребенка. Мать запрещает сыну бегать на переменах: мальчик, считает она, перевозбуждается и становится неспособен сосредоточиться на уроках; кроме того, его может продуть. Всякий раз, когда Промилле начинает хворать, мать ругается: ей не по нраву ухаживать за больным ребенком, к тому же это занятие отвлекает от телевизора и телефона. По наблюдению самого Промилле, такое поведение матери приводит к тому, что и во взрослом возрасте ему неуютно признаваться в плохом самочувствии. Высокую температуру он переносит на ногах, а признаки болезни объясняет окружающим аллергией.

– «М» значит «убийство», – говорит мой клиент. – «Убийство», а вовсе не «мамаша».

Отец уходит из дома рано утром и приходит вечером. Мать говорит, что у того много работы. Мальчика это не беспокоит: он побаивается отца и предпочитает держаться подальше. Тот пытается уделять внимание дочерям от первых браков. Разъезжая по трем домам, говорит мне Промилле, можно участвовать в воспитании детей самым необременительным образом. Уж что-что, а надрываться отец моего клиента не любит.

Существование сестер от мальчика скрывают: о предыдущих семьях отец рассказывает сыну, лишь когда тому исполняется пятнадцать. По словам Промилле, разговор оставляет его равнодушным. Я интересуюсь, почему отец так долго хранит тайну.

– Возможно, мамаша просила не рассказывать, – отвечает мой собеседник. – Впоследствии мамаша говорила, что его прежние жены ужасно ревновали к ней. Странные бабы. Мы перекрестились бы, что этот клоун убежал.

– Как решение не рассказывать младшему ребенку о старших связано с ревностью прежних жен?