Язык костей

– Ты что, даже не знаешь, есть у нее парень или нет?

Скотт опустил глаза и вставил ключ зажигания. Машина загудела. Эрик покачал головой.

– Тебе реально нужно обсудить это со мной.

– Сам разберусь. – Скотт потянул на себя дверцу.

Эрик отошел в сторону.

– Хотя бы постарайся не испортить все за ланчем. У нас с Джейн еще есть дела.

…Скотт достал из встроенного холодильника бутылку воды, вынул из ящика вилку, кухонным полотенцем ухватил горячую лазанью в фольге, положил на кожаное кресло и повернулся к окну полюбоваться зданием «Лос-Анджелес таймс» напротив через улицу. Потом закинул ноги на подставку и стал есть прямо с поддона.

Рот обожгло. Скотт сделал глоток холодной воды и покатал по нёбу. Он действительно был рад, что встретился с Джейн сейчас – на шоссе, по делу. Случись это чуть раньше, сразу после его перевода в Лос-Анджелес или за ужином, он бы нетерпеливо пытался добиться ответа на вопрос, который занимал его с тех пор, как он узнал о своем переводе: какие отношения сложатся у них после нескольких лет общения на расстоянии? Флирт, легкая близость? Скотт проглотил воду и снова посмотрел на здание «Таймс». Оно подтверждало: наконец-то он в Лос-Анджелесе. И если это расследование замедлит развитие его отношений с Джейн и помешает вести себя «по-волчьи», то, наверное, оно и к лучшему.

* * *

Джейн остановила свой пикап у подъездной дорожки, ведущей к двухэтажному дому из красного дерева. Там находилась ее квартира. Она поднялась по бетонной лестнице слева, возвышающейся над аккуратной лужайкой под старой елью. Единственный сосед жил этажом ниже, вход к нему находился с другой стороны, так что Джейн наслаждалась уединением и каждый раз, поднимаясь в квартиру, чувствовала себя единоличной хозяйкой. Она даже купила несколько горшков терракотового цвета и посадила кактусы.

Джейн жила здесь уже пять лет – с тех пор как переехала из студенческой квартиры в Уэствуде, отказавшись от заманчивого предложения матери жить в коттедже в уголке огромного сада. На другой стороне улицы, сразу за высокими секвойями и тротуаром, начиналось водохранилище Силвер-Лейк. На берегу было запрещено строить, и свободное пространство ежедневно привлекало целые толпы бегунов трусцой и собачников. Некоторых Джейн знала в лицо, но не по имени.

Она ждала мать и поэтому не закрывала входную дверь. Джейн начала готовить легкий ужин на кухне, соединенной с гостиной открытой планировки. Через пятнадцать минут с криком «ю-ху!» влетела Мари. Ее золотистая шелковая рубашка перекликалась с золотистым блеском пудры на шее. Прическа, какую обычно делают с помощью мощных фенов исключительно для фотосессий, отливала бронзой. При каждом движении браслеты мелодично позвякивали, серьги покачивались.

Мари обняла Джейн и обернулась к крыльцу:

– Милая, ты никогда не задумывалась, что могла бы чаще ходить на свидания, если б у двери росло что-то кроме кактусов?

– Мам, это совет по садоводству или по отношениям?

– Тебе стоит завести что-нибудь вроде сиреневой гауры [22 - Гаура «пчелиные цветы» – род цветковых растений семейства кипрейных.]. Или, может, гауру Линдхеймера – ну, ты знаешь, такую беленькую… Хотя бы несколько горшочков.

– Чтобы я смогла найти человека, у которого есть такой же горшок, и сказать: «Ах, ты моя половинка»? – Джейн изобразила обморок и направилась на кухню доделывать сэндвичи с жареной курицей и авокадо.

– Милая, какая же ты дерзкая… Это тоже отпугивает мужчин.

Джейн нареза?ла бутерброды треугольниками.

– Гаура – это с тонкими стебельками? Которая растет у тебя по всему саду?

– А, ты заметила!

– Тогда нет, спасибо. Какая-то слишком… дамская.

– Дамская? А что плохого, чтобы в наше время побыть немного женственной? – поинтересовалась Мари, критически оглядывая гостиную.

– Для тебя – ничего. Просто не в моем стиле.

Джейн подошла к матери с тарелкой сэндвичей и деревянной салатницей, протянула ей салат и провела на веранду с видом на водохранилище. Стол был накрыт белой скатертью, украшенной плоскими свечками и увядшими лепестками роз.

Они сели за стол. Мари провела пальцами по лепесткам.

– Кажется, ты сказала, что «дамское» – не в твоем стиле?

Джейн улыбнулась, запихивая кусочки авокадо обратно в свой сэндвич.

– Мне просто нравится тебя дразнить. Выпей чая со льдом.

Мари заправила салат латук маслом и аккуратно подцепила вилкой.

– Стили сказала, ты встречаешься со Скоттом…

– Мама, не «встречаюсь», а встретилась. Мы все с ним встретились.

– Погоди минутку. В последний раз, когда я знакомила тебя с учителем-венесуэльцем – он был такой милашка, – ты заявила, что лучше поболтать час по телефону со Скоттом Хьюстоном, чем провести еще пять минут с этим эль профессором. Я очень хорошо помню.

Джейн посмотрела на мать:

– Дай-ка я принесу клубнику.

– А теперь этот Хьюстон здесь, в Лос-Анджелесе! – крикнула ей вслед Мари.

– И что? – Джейн принесла поднос с вазочками ягод и кувшинчиком сливок.

– А то! Я растила тебя не затем, чтобы ты превратилась в пятичасовую рыбу. – Мари уставилась на Джейн «суровым» взглядом, который сопровождался изогнутой бровью и вздернутым подбородком. – Ты же помнишь, что пятичасовая…

– Да-да. Рыба, которая весь день провалялась на рынке. Никто не хочет покупать несвежую рыбу и так далее. Я же говорила: мне не нравится такое сравнение женщин с товаром. Просто дурость. Я не морепродукт. И я не валяюсь на прилавке.

– Ты торчишь здесь как на посту, Джейн! Почти каждый вечер, все выходные. Ты здесь прячешься, а я даже не знаю, что за воспоминания тебя гложут – о какой-нибудь братской могиле или о чем-то еще. И тебе нечем утешиться, кроме… – Мари всплеснула руками. – Кроме этих колючих кактусов!

Джейн посмотрела на водохранилище. Его поверхность покрылась рябью, как на настоящем озере. Смеркалось, на другом берегу сквозь деревья виднелись холмы и светились оранжево-желтые и белые огни неразличимых домов.

Мари дотронулась до ее руки, комкая салфетку.

– Я беспокоюсь за тебя, – тихо произнесла она.

– Знаю.

– Ты не рассказываешь мне обо всем, что видела, когда работала в ООН. И я знаю почему: у тебя есть Стили. Но даже она считает, что тебе нужен кто-то, кто ждет тебя здесь, дома, и тогда все встанет на свои места. Господи, да вы обе потратили десять лет, помогая раскрывать военные преступления, и продолжаете заниматься тем, что вас выматывает! Может быть, по-другому, но все равно выматывает.

Джейн пожала плечами и подняла глаза на мать.

– Иногда выматывает. Но и придает сил. Мне нравится моя работа.

Свечки на столе мерцали на ветерке, угрожая погаснуть, но затем торжествующе вспыхивали снова.

– Даже если она почти ежедневно разбивает твое сердце?

– Это не мое сердце разбито. Разбиты сердца тех, кто приходит к нам. Я же просто… преисполнена сочувствия. Ко всем.