Сиротская доля

– Нет, не пою…

– Отчего же? Ты бы пела… Наверно, всем бы понравилось. У тебя такой славный голосок…

– Мне совестно. Подруги, наверно, смеяться станут.

– Над чем же смеяться! Если кто умеет петь – это большое утешение… Хорошая песня в горе утешить может.

– Помните, дядя Коля, какая чудесная песня «Среди долины ровныя»? – вспомнила Наташа.

– Да, эта песня, можно сказать, самая распрекрасная. Теперь уже таких складывать не умеют… Ты хорошо ее пела, Наташечка…

Девочка улыбнулась тихой, счастливой улыбкой.

В таких отрадных воспоминаниях проходили воскресенья для Наташи, а кончались они нередко печально.

Возвратившись в спальню, девочка видела насмешливые лица подруг, кто-нибудь представлял то ее, то дядю Колю. Она находила у себя на столике портреты в смешном виде, она узнавала дорогого ей человека. Очень часто ее рисовали на большой классной доске или пели какую-то глупую песню, которая кончалась словами: «дядюшка монах, закричал ахах». Нужно было много характера, кротости, чтобы скрепя сердце переносить все эти обиды.

Год за годом

Год за годом прошли восемь лет. Из маленькой стриженой девочки с большими удивленными глазами, молчаливой и запуганной, как лесной зверек, – выровнялась худенькая, невысокого роста девушка, с длинной темно-русой косой, застенчивая и молчаливая. Это была Наташа Петрова. Большие умные глаза по-прежнему смотрели пытливо и печально. Да и нечему было ей особенно радоваться. Год за годом канули в вечность – восемь однообразных лет. Еще два года – и Наташа окончит учение в приюте и выйдет портнихой; выйдет юной, неопытной девушкой, чтобы идти одинокой в этом огромном мире, где так много соблазнов, горя, искушений и где она может затеряться, как песчинка на дне морском. Кто пригреет, поддержит и наставит неопытное дитя. Да, семнадцатилетняя девушка, выпущенная из четырех стен закрытого учебного заведения, конечно, неопытный ребенок.

За восемь лет, проведенных в приюте, Наташа научилась порядочно шить и кроить, и это было ее источником добывания средств на будущее. В жизни приюта произошло несколько событий: ушла прежняя начальница и поступила новая, – очень строгая и раздражительная; вышла замуж Зоя Петровна, и воспитанницы с грустью проводили свою любимую наставницу; умерла воспитанница Дуня Григорьева: она наелась слив с косточками, и это было причиной ее тяжелых страданий и смерти; Наташа Петрова и другие воспитанницы искренне пожалели свою подругу: молодость снисходительна и скоро забывает все обиды.

Если бы спросили Наташу Петрову, что произошло в ее жизни за это время, – она бы ничего не могла рассказать особенного.

Все восемь лет она безвыходно провела в приюте, и ее жизнь замкнулась в очень узкие интересы. Лучшие дни ее жизни были воскресенья; их она ожидала всегда с тревогой и мучительным вопросом: «А вдруг не придет дядя Коля?!» Случалось, что он не приходил одно и два воскресенья!.. Однажды не пришел пять воскресений подряд… Наташа за это время выстрадала немало и, по обычаю наивных детей в закрытых учебных заведениях, надавала массу обещаний. Каждое воскресенье девочка просыпалась раньше всех с тревогой и думой все о том же. В полумраке раннего зимнего утра, лежа на кровати с открытыми глазами, Наташа вспоминала и думала: «Придет ли он сегодня? Если придет, – то с сегодняшнего дня ровно две недели не буду есть ни одной конфетки и ничего сладкого…», другой раз она горячо молила Бога: «Господи, помоги, сделай, чтобы дядя Коля пришел!» – и обещала класть утром и вечером по 50 земных поклонов. После болезни, после своих обычных невзгод – Николай Васильевич приходил сконфуженный, виноватый. Одним ласковым словом он умел успокоить и порадовать девочку.

– Дядя Коля, а я так ждала, так беспокоилась… Сегодня обещание дала… – говорила девочка взволнованно и радостно.

– Какое дала ты обещание, Наташечка, милая? – улыбаясь спрашивал ее монах.

– Если вы придете, то я должна на коленях проползти три раза вокруг какой-нибудь церкви…

– Ну вот, Наташечка, какие ты неисполнимые обещания даешь! Разве Богу милостивому и справедливому это нужно!

– Я для себя, дядя Коля.

– И для себя это не идет. Поползешь ты – народ будет смеяться; коленки себе попортишь… Только искушение одно. Уж лучше я за тебя сделаю.

– Нет, нет. Я должна сама.

– Проси в том обещании прощения. Бог простит, ты еще дитя… А в другой раз давай хорошие, угодные Богу обещания. Ну там, для церкви что-нибудь сработать, или бедному помочь, или от грубости, от лени воздержаться… Это хорошо.

Наташа подумала, что дядя Коля был прав, что есть обещания гораздо лучше и угоднее Богу, чем то, которое она придумала.

Случилось, что за длинный промежуток времени жизни в приюте однажды Наташа была удивлена и обрадована. В воскресенье, в приемной зале вместе с дядей Колей она увидела высокого, сутуловатого, белокурого господина в очках, прилично одетого. Она узнала сразу дядю Петю, подбежала, раскраснелась и не знала от волнения, что говорить, что спрашивать.

– Как выросла наша девочка… Какая стала славная… – сказал дядя приветливо.

– Наташечка девица у нас скромная и учится отменно… Только скучает она, Петенька… Всегда одна… Я прихожу. Да, что во мне-то – проговорил монах, веселый и довольный.

– Ах, дядя Коля, – воскликнула девушка, – зачем вы так говорите. Я всегда рада, когда вы приходите.

– Извини, Наташа, я того… обещал тебе приходить. Из работы не вылезаю, Машеньке и Липочке тоже времени нет, – сказал вновь пришедший, краснея и запинаясь.

– Что делают тетя Маша и Липочка? Как бы хотела их видеть… – говорила Наташа.

– Да, они все по домашности… Дела хозяйкам много… Только жаль, вот Липа очень располнела…

– Они движения имеют мало, – вставил свое словечко Николай Васильевич.

– Да, говорю ей: «Ходи больше и не кушай много…» Ты скоро и кончишь, Наташа, надо подумать о тебе.

Наташа сразу выросла во мнении подруг, когда они узнали, что у нее такой «важный» дядя. Он принес ей корзинку лакомств и подарил три рубля.

С этими тремя рублями вышла целая история. Когда оба дяди собрались уходить, то Наташа старалась незаметно сунуть в руку дяде Коле бумажку… Тот удивленно растопырил пальцы и уронил деньги.

– Что это, Наташечка?

– Это вам… Вам нужно, дядя Коля… Возьмите, – раскрасневшись до слез и переконфузившись, шептала девушка.

– Возьмите и купите другой шарф.

– Нет, Наташечка, тебе нужнее… Зачем ты мне даешь?! Что это, право?

Все трое стояли смешавшись, не зная, как поступить в таком затруднительном положении.

– Это я тебе, Наташа… Сбереги. Как у меня будут, я и Коле тоже дам.

Расстались они все весело. Дядя Петя обещал навещать Наташу, обещал прислать к ней тетю Машу и Липочку, обещал, что подумает и устроит ее после выпуска. Девушке казалась ее жизнь обновленной, ей представлялось будущее заманчивым: и у нее что-то было она не одинокая, о ней думают и заботятся.

Два воскресенья после этого никто не приходил к Наташе. Она опять затосковала. Наконец, неожиданно в будни явился Николай Васильевич. Он вошел, и у девушки, хорошо изучившей своего дядю, как говорится, упало сердце. Он сильно изменился, похудел, постарел; вид у него был растерянный и испуганный.

«С ним чтото случилось…» – мелькнуло в голове Наташи. «Уж не пьет ли опять?» – со страхом подумала она.

– Дядя Коля, отчего вы долго не были у меня? Здоровы ли вы?

– Здоров, Наташечка… Только одно было огорчение… Как ты? Что у тебя новенького? – Николай Васильевич едва выговаривал слова.

– У вас совсем больной вид, дядя Коля. Николай Васильевич закрыл лицо руками и заплакал.

– Дядя Коля, голубчик, миленький, что с вами? Отчего вы плачете? Скажите мне… – испугалась Наташа и обняла дядю Колю и стала гладить его руки.

– Наташечка, пройдет… Ты не огорчайся, милая… Со всяким бывает… Мне тяжело…

«Он, наверно, выпивши», – с горечью подумала девушка, и ей стало больно и обидно, досадно на него, дававшего ей обещания, и совестно всех кругом. Она замолчала, и некоторое время оба молчали. У Наташи был тоже убитый, огорченный вид. Николай Васильевич почувствовал это.

– Наташечка, ты не огорчайся, – снова заговорил он. – Все мы под Богом ходим. Воля Божья!.. Надо смиряться и не роптать.