Сколько стоит волшебство?

– Налоги – это явно волшебная вещь, – решил Афоня и погрузился в изучении магических книг.

Основательно загрузив себе мозг бессмысленными магическими терминами и жуткими ритуалами, дьяк был не доволен. Он не встретил ни малейшего упоминания о налогах. Возможно, об этом говорилось в магической литературе высшего порядка, но такой в царской библиотеке не было.

Тогда Афоня решил перейти к практике. Он решил вызвать духов потустороннего мира, чтобы вопрошать их о тайных знаниях. Согласно книге «Смаги», он совершил обряд. Начертил соответствующую магическую фигуру на полу спальни и зажег свечи.

В книге говорилось, что обряд нужно проводить полностью нагим, дабы своей потрясающей наготой привлекать магические флюиды из потустороннего мира. При этом в книге помещалась эффектная иллюстрация молодой обнаженной девушки с развивающимися волосами. Афоня долго ее рассматривал, потом с сомнением посмотрел на свои кривые волосатые ноги (к тому времени он снял штаны и остался в одной ночной рубашке, достававшей ему до колен). Его волосатые ноги никак не вязались с «потрясающей магической наготой», как говорилось в книге. Но он все же встал в середину магической фигуры.

В комнате было холодно, печки дьяк не зажег, так как в книге говорилось, «…лишние очаги энергии могут сбить точную настройку заклинания». У новоиспеченного мага зуб на зуб не попадал от холода. Ноги посинели. Пробормотав что-то не членораздельно, Афоня очертил руками в воздухе соответствующую фигуру.

Бухнуло! Вспыхнуло фиолетовое пламя!

Когда пламя погасло, то в спальне оказался странного вида человек в сером костюме и толстых роговых очках. Он деловито осмотрелся и пробурчал, что ошибся адресом и вновь исчез.

Афоня возликовал. Несмотря на холод, он вновь попытался вызвать духа, но на этот раз произнес заклинание четче. Опять бабахнуло, вспыхнуло, – и в спальне оказалась группа людей в белых халатах. Они по-деловому обступили испуганного дьяка и стали его измерять. Один из них, самый главный, записывал показания в блокнот. Дьяка вертели, крутили и измеряли везде. Заглянули в рот и, стыдно сказать, не обошли внимание уровень чресл. Потом всё быстро прервалось, когда главный сказал волшебные слова: «Шабаш, ребята, институт нам столько не платит». Все сгруппировались на середине комнаты и исчезли. Дьяк опустился на холодный пол ни живой, ни мертвый. Такого страху он никогда не испытывал.

– Все, – решил он про себя, – больше никакой магии. Хватит с меня вызывания духов.

Он поднялся с холодного пола, чтобы надеть штаны, когда окно распахнулось, и в спальню везла лошадиная морда. Нагло ощерив в улыбке крупные зубы, конь сказал:

– Здорово хозяин, не спишь еще?

Дьяк со стоном упал в обморок.

Конечно, жители тридевятого царства сталкивались с говорящими животными и прочими проявлениями волшебства, но считалось, что подобные встречи возможны где-нибудь в провинции (только не в нашем районе). Поэтому не удивительно упасть в обморок при виде говорящего коня, который наглым образом влез к вам в окно, учитывая, что сами вы живете на вершине башни, в неурочный час, когда вам приспичило заняться черной магией. Тут простительно упасть в обморок любому человеку. Но дьяк и не думал оправдываться. Когда он пришел в себя, то первое, что ему пришлось увидеть, была все та же лошадиная физиономия. Конь держал в зубах штаны дьяка. Он подал их Афоне и сказал:

– Одевайся, есть деловой разговор. Времени у нас с тобой не так уж и много.

Дьяк схватил штаны и отключился снова. Пришел он в себя от выплеснутой из кувшина воды.

Гораций был раздражен. Конь быстро заговорил:

– Только, пожалуйста, не теряй сознания. Хватит разводить нюни. Ты же первый злодей государства, изволь вести себя подобающим образом.

Дьяк кивнул и собирался опять упасть в обморок, но конь его остановил:

– Стоп, стоп! Не делай этого!

– Ага, как же, – непослушными губами побормотал Афоня, но сознания на этот раз не лишился, а напротив – поднялся и надел штаны.

Конь с подозрением оглядел спальню.

– Чем это ты тут занимаешься? – спросил он, поковыряв копытом луч магической фигуры на полу. – Хорошая краска, – заметил конь, – ее не сразу сотрешь с пола.

– Думаешь? – обеспокоился дьяк.

Беспокоиться ему было с чего, потому что царским хозяйством во дворце ведала баба Бабариха – неимоверно толстая царская ключница с румяным лицом и вечно пылающими жаром щеками. Она обладала весьма увесистыми прелестями и не менее увесистой рукой. Больше всего на свете она не терпела беспорядка. Дьяк был по природе человек безалаберный и неряшливый, поэтому он много раз получал от нее нагоняй. Очень сильно дьяк боялся царской ключницы.

Он ужаснулся, представив себе лицо Бабарихи в то мгновение, когда эта пышнотелая дама переступит порог его комнаты и увидит, во что он превратил пол. Перед глазами замаячили толстые ручищи ключницы. Расправа не минуема!

– Что же делать?! – заметался по комнате дьяк; спадающие штаны он поддерживал одной рукой. – Как быть, хозяйка меня убьет!

– А то?! – согласился конь и попытался сесть в кресло. На удивление это ему удалось, хотя и ни сразу. Кресло затрещало, но выдержало вес коня.

– Я думаю, тебе стоит попробовать смыть это художество «кекрасином».

Дьяк остановился.

– Кекр… кракре…, – попытался произнести Афоня и сплюнул, – тьфу! Как это зелье зовется?!

– Кекрасин у меня есть, могу ссудить пару баночек.

– Вот хорошо, – обрадовался дьяк, и захлопал в ладоши; штаны, поддерживаемые лишь восторгом дьяка, упали. Ему пришлось их вновь подтянуть. Когда Афоне это удалось, то он вдруг осознал, что разговаривает с конем, который сидит в его кресле. Приглядевшись к наглой морде животного, он узнал в нем коня из царских конюшен по прозвищу Шустрый. Именно этот конь так жестоко и подло ударил несчастного дьяка копытами в грудь, в результате чего Афоня улетел.

Тем временем Гораций попытался принять позу и выражение на своей физиономии максимально серьезное, если такое только можно сотворить на лошадиной морде.

Он понизил голос и с интонацией особой значимости произнес:

– У нас есть к вам деловое предложение.

Дьяк почувствовал серьезность происходящего и поэтому, подражая интонации коня, сказал:

– Я понял вас, – при этом он молитвенно сложил ладони перед собой. Штаны опять упали. Но на этот раз они съехали неспешно, с неким торжеством, словно и они уловили не простой момент разговора.

Гораций, поморщив нос, посмотрел на спущенные штаны дьяка.

– Слушай, сделай с ними что-нибудь. Я не могу разговаривать о серьезных вещах с человеком без штанов.

– Да, конечно, – закивал головой Афоня, от чего его ярко рыжая бороденка затряслась.

Подвязывая пояс, дьяк думал несколько серьезно можно говорить о важных делах с конем, который с грехом пополам пытается усидеть в кресле.

Он пригляделся к животному.

– Постой, я тебя узнал, ты конь из царской конюшни. Ты – Шустрый – один из коней, которых привел этот выскочка Ванька-дурак. – Дьяк скорчил ядовитую мину.

Выскочка конюх ему не понравился с первого взгляда. А несколько дней назад, как-то ночью, Афоня обнаружил, что Ванины кони из конюшни пропали. Он хотел разбудить стражу и арестовать Ваньку за кражу, однако под утро выяснилось, что кони мирно стоят на своих местах. Это зародило в его злодейской душе страшные подозрения. И дьяк решил наблюдать за царскими конюшнями. Но никаких результатов это ему не принесло.

– Зови меня Гораций, – сказал конь, – в душе я философ.

– Гора… чего? – дьяка начало одолевать сомнения, стоит ли слушать парнокопытное создание, которое мнит себя философом. – Послушай, кто ты такой, откуда ты взялся? Как влез в окно?

Конь выдержал паузу.

– Хочешь насолить Ваньке-конюху? – спросил он прямо.

Дьяк подпрыгнул на месте.

– Спрашиваешь, конечно, он как бельмо на глазу! А тебе это зачем? Сено, что ли не поделили?