Мой темный ангел

– Из ваших уст это звучит как комплимент! – мужчина чуть склонил голову.

Обмен любезностями прервал официант. Он аккуратно поставил тарелки на стол, пожелал приятного аппетита и бесшумно удалился.

– Вот чем мне нравится этот ресторан. – произнес Григорий Федорович, расправляя салфетку. – Здесь я чувствую себя в первую очередь посетителем, который пришел вкусно и спокойно отобедать.

– И только потом великим и ужасным Лавровым. – улыбнулась Василиса. – Меня очень понравилась ваша последняя книга. Вот только героиня показалась чересчур кровожадной. Тринадцать трупов, Григорий Федорович, это многовато для той милой девушки, которую вы описываете в самом начале.

– Двенадцать. – мужчина с еле заметной хитринкой во взгляде посмотрел на свою собеседницу.

– Именно тринадцать, Григорий Федорович. Месье Брувар тоже был жертвой Элен, хотя вы и не написали об этом прямо. Но, если читать внимательно, то все указывает именно на нее. Тринадцать пуговок на ее любимом платье, которое Брувар сжёг. По пуговке на жертву. В нескольких диалогах Элен случайно проговаривается, что ненавидит Брувара и мечтает его убить, ну и та улыбка, с которой ее вели на эшафот. Мне кажется, что так улыбается только тот, кто сделал то, что задумал. Да, ещё платок в ее кармане с инициалами Э.Б., я сперва решила, что это Элен Бювари, но потом вспомнила, что в самый первый раз друг Брувара зовёт его полным именем – Эдгар Мишель Брувар. А потом везде исключительно Мишель.

– Браво! Василиса, браво! – мужчина поднялся из-за стола. – Разрешите я обниму вас? Прошу, удостойте старика такой чести.

Девушка встала, и растроганный писатель сперва поцеловал ее руку, а потом аккуратно приобнял.

– Если бы вы знали, как это приятно! Моя дорогая, это лучшая награда!

– Григорий Федорович, вы же никогда не пишите о ненужных мелочах. Я их просто сложила в одно целое.

– И это безумно радует меня! Но, думаю это не повод, чтобы позволить такой внимательной девушке есть остывший суп.

– Григорий Федорович, вы просто неотразимы! – рассмеялась Василиса, садясь на свое место.

– Как бы то ни было, но я ценю ваше время и предлагаю перейти к делу.

– Слушаю вас.

– Как вы, наверное, знаете, я в ближайшее время планирую провести презентацию своей новой книги и хотел бы попросить вас ее организовать.

– Григорий Федорович, я буду счастлива вам с этим помочь! У вас есть какие-либо пожелания?

– Да. Я бы хотел провести ее в «Пегасе».

– Почему именно там? – удивилась Василиса. – Мне кажется, для прессы будет удобнее проводить ее не так далеко.

– Пусть побегают. Всю свою жизнь под них подстраивался. – Лавров протер очки платком. – И мне очень понравилось там работать. Я прошлой зимой там полтора месяца прожил и хочу хотя бы таким образом отблагодарить вашего отца за возможность спокойно писать.

– Хорошо, мне кажется, вам он не откажет. Что-нибудь ещё?

– Думаю, что на этом мои особые пожелания закончились. Хотя, есть ещё одно.

– Слушаю.

– Василиса, скушайте пожалуйста свой суп, пока он окончательно не заледенел.

– С удовольствием. – улыбнулась девушка. – Как можно отказывать такому джентльмену.

Лавров всегда был безумно галантен и мог дать фору в сто очков любому французу. Он не сыпал ненужными комплиментами и не обольщал своими манерами. Каждое его слово словно шло откуда-то из глубины цепких, внимательных глаз. Наверное, именно поэтому они воспринимались как что-то само собой разумеющееся. И если Григорий Федорович говорил о красоте своей собеседницы, то это была констатация факта, а не банальный набор красивых слов, произнесенных с целью расположить к себе. Чем-чем, а вниманием женщин обделен он не был, невзирая на уже солидный возраст. По паспорту почти семьдесят, по виду – пятьдесят с хвостиком, в душе – максимум двадцать. Пообщаться с Лавровым пару минут и не поддаться его шарму? Попробуйте. Существуют ли такие женщины в природе? Ну а если вам предстояло с ним отобедать или отужинать (именно так, и никак иначе), то будьте готовы к тому, что после десерта Григорий Федорович прочно займет одну из первых строк в табеле самых интересных собеседников. Крайне интересный рассказчик и бесконечно внимательный слушатель. Поэтому Василиса с удовольствием принимала приглашения «отобедать со стариком», не зависимо от того, деловая ли это встреча или простое желание писателя поболтать. Лавров, словно заряжал ее своим хорошим настроением, и в этом был безумно похож на отца, рядом с которым все сложное становилось простым. Достаточно приехать в «Василёк», куда окончательно перебрались родители, зайти в дом и… Спокойствие и уверенность мягкими лапами охватят, проведут на кухню, где папа, напевая себе под нос что-то баюкающе-успокаивающее, обязательно сварит «исключительно подходящий для этого случая» кофе, а мама достанет из духовки шарлотку. А в пятницу вечером приедут Пашка с родителями и Макс с Тасей.

Вообще, Василиса была безумно счастлива. В двадцать один год не радоваться жизни – это надо постараться. Ведь когда у тебя со всех сторон одни плюсы, то тут вообще унывать – кощунство. Любимая работа есть. Квартира есть. Даже Комарика в этом году купила. Страшненькой она не была никогда, с мозгами нехватки не наблюдается. Бабушка Катя даже шутила, что ее Васенька умудрилась взять от родителей только самое лучшее, не то, что оболтус-брат, вечно витающий в облаках. Хотя все прекрасно знали, что Макса она любит до безумия и ворчит исключительно по привычке. Слишком сильно он был похож на отца, с которым баба Катя «навоевалась за эти годы до чёртиков». Фанатики своего дела.

Может быть, и Василиску бабуля так же по-доброму чехвостила, но девушка приезжала в «Василек» чаще брата и с порога летела обнимать «свою любимую бабунечку». Старушка просто не успевала соскучиться и все свои «претензии» оставляла двум главным оболтусам в ее жизни. Потапову-старшему и его сыну. На маму она не ругалась никогда. Вообще никогда. Максимум поворчит, что Светочка слишком спокойно встречает мужа, задержавшегося на работе на четыре часа. Но даже в эти моменты Ба больше бурчала на своего бывшего начальника, а не на его жену. Такая вот была у нее черта характера. Светочка и Васенька не могли быть причиной ее недовольства априори. А когда Макс приехал на день рождения с Тасей, то и ее бабуля окружила своей заботой. Огненно-рыжая Таечка, которую Катерина Санна моментально взяла под свою защиту, стала третьей в списке «ее самых любимых девочек».

И Василиса просто хотела поделиться своим счастьем с каждым, кто приходил в ее офис. Любое торжество или мероприятие становились по-особенному уникальными и фееричными, когда за их организацию бралась Василиса Потапова. Девушка словно заранее чувствовала, что сделает праздник незабываемым. И неважно, день рождения это или свадьба, презентация книги или вечеринка-сюрприз для сына Чулпановой…

– Василиса, я что-то не то сказал? – спросил Лавров, заметивший едва уловимую смену настроения у девушки.

– Нет, ни в коем случае, Григорий Федорович.

– Вас что-то тревожит? Поделитесь со стариком, может быть я смогу вам дать совет. Работа?

– Скорее клиентка. Ее отношение к сыну. – произнесла Василиса. – Я ее не понимаю.

В нескольких словах девушка обрисовала свое впечатление о Чулпановой, не называя её фамилию. Лавров понимающе кивнул, когда собеседница закончила свой рассказ, и, сделав небольшой глоток вина, сказал:

– К сожалению, деньги не всегда приносят счастье. И чем больше их становится у людей, тем виднее становятся их пороки и червоточины. Это такой своеобразный тест, который, увы, пройти может не каждый. Не судите эту женщину. Она просто не смогла противостоять своим комплексам и пытается заполнить внутреннюю пустоту шелестом купюр. Вам с ней чуточку не повезло, но мальчику действительно стоит устроить праздник. Не думайте о его матери и ее целях, ведь у вас есть тот, кто оценит вашу работу по достоинству.

– Спасибо, Григорий Федорович.

– Василиса, вы еще молоды, позвольте я дам вам совет? – Лавров достал из внутреннего кармана кошелек.

– Конечно.

– Запомните, что деньги – это всего лишь бумажка, фантик. – мужчина не глядя извлек из кошелька купюру, свернул ее и поджег краешек. – Не ставьте их целью своей жизни, иначе они моментально сожгут и испачкают вашу чистую душу.

Василиса смотрела, как догорает в пепельнице «фантик» стоимостью в сто долларов, а Лавров поднял свой бокал, раздавил им остатки купюры и потом поставил на белоснежную салфетку. Немного покрутил им и переставил к нетронутому десерту.

– Смотрите, Василиса. Это всего лишь капля в море, но даже она с легкостью запятнает вашу душу.

Девушка перевела взгляд на салфетку, на которой остался грязный круглый след, и тихо произнесла:

– Спасибо, Григорий Федорович…

3

Комарик остановился на парковке под знаком «Стоянка только для служебного транспорта», и, цокая каблучками по асфальту, Василиса быстрым шагом подошла к двери, над которой горела неоновая вывеска «Dark style». Аккуратно потянув дверь на себя, чтобы не звякнул прикрепленный к ней колокольчик, девушка вошла внутрь. Поправить табличку с надписью: «Закрыто», скинуть туфельки и на цыпочках по еще мокрому кафелю пробежаться к боксу, из которого доносится негромкое пение. Хитрая и довольная улыбка поселилась на губах Василисы, когда она увидела, что в боксе стоит Божья коровка, а под ней Пашка на подкатном лежаке что-то увлеченно откручивает или закручивает, мурлыча себе под нос. Из-под красного внедорожника, украшенного крупными черными пятнами торчали только ноги мужчины, а рядом лежали ключи, гайки, какие-то непонятные металлические загогулины.

– Когда я стану стариком… Травиться буду коньяком… Ту-туру-ру па-парарам… Сука прикисла! – из-под машины высунулась рука, нащупала баллончик и исчезла с ним. Раздалось тихое шипение, а потом Пашка снова запел. – Сигары буду я коптить… Тогда смогу себе ку-у-у-у-пить… Ага! Стоит только смазать и все как по маслу… Паркет исшаркаю ногами… Обои оборву рогами… Та-та-ра-рам, пу-ру-ру-ру… Склероз, забыл я про жену-у-у-у…

Василиса тихонько прыснула от смеха, а из-под машины, орудуя трещоткой, певец, которому медведь отдавил оба уха и попрыгал на всякий случай, заголосил чуть громче.

– А я бухой и старый дед… Пожарьте бабы мне котлет… Я вас сигарой угощу-у-у-у… Вина по кружкам наплещу-у-у-у… Пусть молода моя жена-а-а-а… Она мне нахрен не нужна-а-а-а… Ведь прогрессирует склеро-о-о-оз… И диабет, и сколио-о-о-оз!

Девушка подошла поближе к машине и гаркнула:

– Эй! Какого хрена у меня подвеска гремит?

Пашка дернулся, раздался глухой удар и обиженно-протяжное: « Бля-я-я-я…», а Василиса засмеялась в голос.