Моно логи. Том 5

И в какой-то момент ты думаешь: "Черт возьми, на кой черт мне это все? Вся эта гора приложений, в которых надо копаться, выискивая нужное? Которые нужно постоянно обновлять, которые жрут память и производительность процессора? Ведь жил же я раньше только с парой приложений, которые изначально установил? На кой мне все остальные?"

И так хочется взять и почистить свой смартфон от ВСЕГО! Взять и удалить все нафиг, чтобы не заморачиваться постоянными обновлениями. Приложение "Ребенок" так и вообще каждую неделю обновляется.

А потом ты думаешь: "А зачем вообще нужен смартфон? Чтобы звонить? Для этого можно было и старый "Siemens A35" не выкидывать. Смартфон – он как раз для того, чтобы заполнить его приложениями. Пусть работает!" И качаешь новое приложение, "Вечер с женой и пивом", например. И улыбаешься. Хотя точно знаешь, через неделю его опять обновлять.

7. Как-то пьяный возвращался я домой

Как-то пьяный возвращался я домой,

Гнал на всю катушку мотоцикл свой.

Было весело, я громко песни пел,

И на пень трухлявый спьяну налетел…

А, не, это не моя история. Перепутал.

– Возвращался я как-то пьяный домой, и врезался в гараж. И вот результат, как видишь. Весь в гипсе.

– Машина, конечно, вдребезги?

– Не, я пешком был…

А, не, снова не та история.

Моя начиналась иначе. "Как-то пьяный возвращался я домой" было уже в середине.

Я не хотел в тот день пить. Я даже ехать-то не хотел. Моя подруга пригласила меня, и еще одну девушку, на… Наверное, это правильно было бы назвать репетицией новоселья? А может афтенавоселье, по аналогии с афтепати? Она купила квартиру, закончила ремонт, и просто пригласила нас в гости. Вроде как и не на новоселье (я так и не знаю, было ли оно до, или предполагалось после), и вроде как и не просто так.

В конечном итоге, не важно. Важно то, что когда мы встречаемся, мы почему-то очень часто пьем. Обычно вот этим составом, втроем.

Имен я называть не стану, дабы не компрометировать дам, да имена и не важны.

Я не хотел ехать, но поехал, ибо стараюсь следовать принципу "Всегда говори "Да". Потому что каждое "да" ведет к чему-то хорошему.

Я не хотел пить, потому как не хотел ехать, приехал ненадолго, и планировал уехать часов так в 16, ибо к 18 ко мне самому должна была приехать в гости кума, которую хотелось встретить со всем почтением и любовью, а не на четвереньках. Но когда я уже собрался уходить, мне поднесли "на прощанье" немного чачи, я согласился. Потому что я люблю чачу, люблю этих двух девушек, и вообще, каждое "да" ведет к чему-то хорошему.

Чача была настоящей. Не фабричной, купленной в магазине, а домашней, привезенной из Абхазии, сделанной с любовью. Она вкусно пахла виноградом, имела мятное послевкусие, и была термоядерной! То есть была именно такой, какой чаче быть и положено. Не знаю, сколько в ней было градусов, но явно больше сорока, а скорее всего даже и больше пятидесяти.

Поскольку первое "Ну по чуть-чуть" пошло хорошо, было решено на прощанье выпить еще по чуть-чуть, а я позвонил Маше, выяснил, что она задерживается, и позвонил супруге, чтобы сказать, что задерживаюсь сам.

– Опять нажрался? – спросила Света.

– Еще нет, – честно ответил я.

– Понятно, – сказала Света и вздохнула.

Налив второе "По чуть-чуть" подруга пошла ставить бутылку на стол (ибо сидели мы на полу в виду полного отсутствия мебели в новой квартире), и я сказал ей: "Куда бутылку-то понесла? Оставь тут!" Это было важным стратегическим решением, которое задало курс оставшегося вечера.

Да, мы нажрались. Литр мощной домашней чачи пошел очень хорошо.

Часа через полтора я был основательно пьян, а мои милые спутницы были пьяны в хлам. Я как всегда не учел разницы в массе тела, и подливал от всей души, как настоящий собеседник. Ведь хороший собеседник – он что? Правильно, не только слушает, но и вовремя подливает. По традиции русского застолья (ну, или в нашем случае – наполья), рюмки пустыми быть не должны. В общем, я полностью протрезвел через пару часов, а девчонкам было основательно плохо. Но речь не об этом…

Я вновь позвонил Маше, узнал, что она собирается выезжать, и решил, что пора покинуть гостеприимную квартиру и мне. Вызвал такси, доехал до дома, и вот тут-то и началась сама история…

К моему дому так просто не подъедешь. Все в заборах и шлагбаумах. Проехать можно или имея "кнопку", поднимающую шлагбаум, или имея бронетранспортер… У меня не было кнопки, а Uber прислал за мной обычный седан, а не БТР. Поэтому вышел я не возле подъезда, а чуть в стороне, за домом.

День был ветреный. Ветер был не чета норильскому, но довольно сильный, промозглый и противный. Я обогнул один угол дома, достал телефон, набрал Маше, успел спросить, где она, обогнул второй угол дома, и тут-то все и произошло…

Как-то пьяный возвращался я домой…

Ветер ударил мне в лицо, прямо в мою поддатую харю. Я пошатнулся, потерял равновесие, а тщательно отполированный этим самым ветром лед под моими ногами, сделал все остальное.

Да, я навернулся в сугроб.

Самое интересное, что я не только не выпустил из рук телефон, но даже и не убрал его от уха. Так и летел со смартфоном, прижатым к уху, комментируя происходящее.

– .... Я упал в сугроб!" – закончил я свой матерный монолог, и добавил: – А ты где?

– Я еще на Речном. Но уже в автобусе, еду к вам!

Это было плохо. Я надеялся, что из сугроба меня достанет Маша. Но, нет, так нет… Я попрощался, спрятал телефон в карман и собрался вставать на ноги, и тут я понял одну простую, но важную вещь: сугроб закрывал меня от ветра! Мне больше не дуло в лицо! В сугробе было тихо и спокойно, в сугробе было хорошо, как дома! И это было почти также здорово, как быть буддой после водки с кровью кобры, выпитой во Вьетнаме.

Как же давно я не испытывал такого покоя и умиротворения, как в тот миг, в сугробе, после вечера с любимыми друзьями, и перед вечером с не менее любимой кумой, и более всех на свете любимыми женой и сыном! Лежа в сугробе я осознал, что моя жизнь удалась, что я счастлив, особенно когда мне не дует в харю, а из желудка в кровь мирно всасывается этиловый спирт, в изобилии содержавшийся в благородном напитке, что я люблю и любим, и что даже завтра на работу я пойду потому, что хочу, а не потому, что надо!

И пребывая в блаженном умиротворении, я достал из кармана сигареты и закурил, лежа в сугробе и глядя на беснующийся надо мной в свете желтого фонаря рой снежных мух. Я превращал секунды в дым и пепел, размышляя о прекрасном, когда мою медитацию прервал вышедший из дома сосед с пакетом мусора.

Я даже не знаю его имени. Просто сосед по лестничной площадке, с которым мы здороваемся, когда встречаемся у лифта. Мужик как мужик, нормальный сосед, а не как у меня был на прошлой квартире. Сначала сосед увидел торчащие поперек дороги ноги, и остановился. Потом он увидел лежащее в сугробе тело, и сделал еще один шаг вперед, дабы выяснить, кому это тело принадлежит. Потом в его глазах мелькнуло узнавание, когда он понял, что тело живет с ним на одном этаже. Сосед шагнул ко мне, перекинул пакет с мусором в левую руку, явно намереваясь протянуть мне правую, чтобы помочь подняться, но снова застыл, осознав неправильность ситуации. Человек лежит в сугробе, значит человеку, наверное, нужна помощь, но при этом человек счастливо улыбается и пускает в небо дым…

– Доброго вечера! – сказал я.

– Ага, – кивнул сосед, не двигаясь с места.

– Да вы проходите, – сказал я, поджимая ноги, чтобы ему не пришлось через них перешагивать.

Сосед кивнул, и пошел дальше к мусорным бакам, дважды оглянувшись на меня по дороге. Странный какой-то. Мог бы и прилечь рядом со мной, я бы его даже сигаретой угостил. Может он просто не знал, как это здорово, лежать в сугробе, наслаждаясь вкусом табачного дыма, и думая о тех, кого любишь?

Я пожал плечами, сделал еще одну затяжку и принялся выколупываться из сугроба. Пора было домой, готовить к машиному приезду жареные бананы.

Впереди было еще много хорошего…

8. Новогодняя история о добре и зле

Моей маме – не позавидуешь. С одной стороны ей, воспитывая маленького меня, нужно было как-то объяснить мне разницу между добром и злом. Например, что воровать – нехорошо. С другой стороны, мое детство выпало на 90-е, и если бы мама не тащила домой с работы все, что плохо лежало – не факт, что мы бы выжили. Каждое лето на месяц мы уезжали в оздоровительный лагерь, в котором мама работала врачом. Заезжали мы туда с двумя сумками, а выезжали – с пятью. А как иначе? 90-е, задержка зарплаты на полтора года, пенсии – на полгода. Дикая инфляция, а кормилец в семье один: она. Мой биологический отец счел, что достаточно помог любимой женщине, сотворив ей помощника, то есть меня. Мавр сделал дело – мавр может уйти. И ушел.

Жизнь в 90-х научила меня не щелкать клювом. Отвлекся – пустые бутылки подберет кто-то другой. Расслабился – у тебя отберут деньги от прошлой успешной бутылочной охоты. Жестокая школа жизни! Поэтому когда я читал "Малыша и Карлсона", в тот момент, когда Карлсон объясняет, откуда у него полный кошелек монеток в пять эре, у меня, в отличие от Малыша, разрыва шаблона не произошло.

– Извозчик не должен быть разиней! – объясняет Карлсон.