Сломанная роза

– Не вкурил… – сглотнул Полосатый. – Чо за пассажир такой?

– Он не наш, он в натуре не наш… – заегозил Килька. – Полосатый, замочи его, чего он тут…

– А ну ша! – прорычал Кот и смерил незнакомца сложным взглядом. – Ну, давай, мил-человек, бухти, кто такой, какими судьбами, кто еще за тобой тянется…

– Больше никого, – бесцветно улыбнулся зэк. – Не бойтесь, мужики, не зашухарили вашу малину. Только я. От поезда отстал – вот и не местный.

Он не лез на рожон, но держался с достоинством, знал себе цену.

– Вроде не из нашей кошары… – всмотрелся в незнакомца Полосатый. – И не похоже, что из Абвера. Нема там таких… Но что-то бухтит этот фуфел не по тексту, братва, тухлый он какой-то.

– В компанию примете? – простодушно осведомился зеленоглазый зэк. – Глядишь, и пригодимся друг другу. Платов моя фамилия. Вадим Платов. Четвертый отряд.

– Ну, точно, – проворчал Тюлень. – То-то я смотрю, рожа знакомая. Из корчаков он, пацаны, мужицкая секция, имеется там такой фраер. Из тех, которых труд облагораживает.

– Ага, весь такой благородный, – фыркнул Полосатый. – Чо, брателло, облагородился, теперь можно и в бега?

– Будут пирожки – будут и дружки, Плата? – язвительно спросил Кот, пожирая глазами нового человека в компании. – А ты, я погляжу, не промах? Знал, что когти рвать будем, хитро на хвост упал. На готовенькое потянуло, дружбан? А вот если мы в натуре щас тебя замочим, как ты к этому отнесешься? На хрена ты нам сдался, нам что, головняка не хватает? Чем докажешь, что от тебя не только морока?

– В деле хочешь проверить? – усмехнулся Вадим. – Послушай, Кот, – его лицо приобрело серьезность, покрылось тенью, – я знаю, ты мужик серьезный, авторитетный, если что-то делаешь, то звякалом не гремишь и понтами не лязгаешь. Я – без подлости, зуб даю. Плата не козел, может постоять за себя и окружающих – вот он вспомнит, – кивнул он на Тюленя, – если память напряжет. А то, что понятий ваших блатных не признаю и в компании вашей в куличики не играю… Скажи, оно тебе сейчас очень важно? Тебе бойцы нужны или родные по духу блатари? Еще раз говорю – поможем друг другу, а как уйдем с кичи, окажемся в безопасном месте – так разойдемся краями, вполне довольные друг другом. Принимай решение, Кот, не тяни, двигать надо.

– Он, кстати, прав, – проворчал Тюлень. – Ничего худого за этого паренька не скажу. Это он по ходу отвалтузил Пельменя и Лохидзе, когда они какого-то мозгляка из корчаков пристроились опустить. Две недели потом недоумки кровью мочились, а этот ловкач недельку на кичме посидел, и хоть бы хны.

– Вот я и говорю, тухлый он какой-то, – процедил Полосатый, вертя заточку между пальцами.

– Господи, Кот, да пусть идет с нами… – с бабьей жеманностью заныл Килька и заткнулся, не выдержав испепеляющего взгляда.

– Ладно, не время терки чинить, – проворчал Кот. – Потом разберемся. Полосатый, следи за этим фраером. Если что, ты знаешь, что делать.

И снова они ползли по заброшенной трубе. Уход из зоны был действительно неплохо продуман. Ответвление от тоннеля, горизонтальная шахта квадратного профиля, под ногами хлюпала жижа, но здесь уже можно было подняться. Они брели по щиколотку в зловонной жиже. Впереди уже что-то мерцало, разливался тусклый свет. В былые времена нечистоты из трубы сливались в овраг, по дну которого бежала речка. Она и сейчас бежала – мутная, шириной в метр, испускающая гнилостный дух. Но из трубы уже давно ничего не выливалось.

Люди попадали в овраг, сдавленно выражаясь. Оступился Килька, чуть не покатился в воду, но Вадим схватил его за шиворот, швырнул обратно – уберег котенка от утопления. Ухмыльнулся Кот, наблюдавший за этой сценой. Затем вся бригада кралась по склону оврага, залегла за обрывом. Всех трясло от возбуждения. Зона была как на ладони. Задворки, «задняя дверь». Завалившиеся хибары за пределами запретной территории, ржавеющая автомобильная техника, с которой давно сняли все полезное. В двух шагах – кладбище колонии: мшелые кресты, могильные холмики, заросшие бурьяном. Здесь, как правило, погребали тех, кто не имел родственников, либо тех, кого родня отказывалась забирать…

За хибарами виднелся забор, опутанный колючей проволокой, фрагмент запретки. Торчала, как минарет, караульная вышка с часовым. Служивый отвернулся, глазел на зону, там по-прежнему протекали события, вопили люди, отрывисто гавкали выстрелы. Мятеж еще не подавили. Клубился дым – примерно в тех краях, где находилось здание администрации. Все обернулись как по команде. За спиной, на западе – спасительная, глухая, растянувшаяся на многие версты чаща, прорезаемая лишь проселочной дорогой на севере. Махнуть через «переплюйку», взобраться на противоположный склон оврага – и шустро в тайгу. Каких-то полтораста метров, и хрен найдут! Если часовой, конечно, не обернется…

– Шмырь стоит, падла… – скрипнув зубами, процедил Тюлень.

– Замочить бы цирика, – размечтался Полосатый. – И готовая дырявая аллея.

– Может, не оглянется? – жалобно размечтался Килька.

– Оглянется, зараза, – скривившись, вымолвил Тюлень. – Как пить дать оглянется. Будем тут торчать – ни хрена не оглянется. А как рванем – так сразу оглянется. Закон подлости называется.

Вадим украдкой покосился на Кота. Главарь сосредоточенно размышлял, грызя какой-то корешок. Он колебался, то косился через плечо на тайгу, то гипнотизировал спину военнослужащего.

– Пошли, – на выдохе бросил Кот, смерив Вадима неласковым взглядом. – Прорвемся. Да не спать мне тут, шевелите колесами.

И первым скатился к речушке, перемахнул через нее и стал карабкаться на противоположный склон.

Заключенные неслись по лугу так, словно за ними гнались голодные львы. Полосатый, закусив губу, гнал страусиными прыжками, то и дело оборачивался. Кот сосредоточенно сопел, он был в отличной физической форме. Отдувался и хватался за бок полноватый Тюлень, физиономия багровела, тряслись щеки, но ноги работали. Прыгал, как козлик, Килька и стонал при этом, словно ему шприц в задницу засовывали. Вадим бежал, не оборачиваясь, берег дыхание. Но случился конфуз, нога у Кильки провалилась в кочку, он покатился, как полено, издавая жалобные причитания. Бегущий следом Кот отвесил ему смачного пинка – молодой подпрыгнул, выпучив глаза, помчался дальше, набирая обороты, и первым ввалился в лес…

– Вот гаденыш, лидировал с большим отрывом… – ворчал на бегу Тюлень. – Да неужто мы ушли, так-растак… А ну, поднажали!

Но закон подлости все же сработал как часы. Остальные не успели добежать до леса, как с вышки прогремела автоматная очередь. Что-то надоумило охранника обернуться, и далеко внизу он разглядел бегущие по лугу фигуры. Пули засвистели над головой. Он сменил магазин – снова разразился возмущенной очередью. Пули сбивали ветки с осин, трясли желтеющую листву. Взвизгнул Полосатый, обнаружив продырявленный бушлат, грянул с разгона животом на кочку.

– Спалили, суки… – хрипел Кот, вбегая в лес. – А ну, не тормозить, пошли, пошли…

Страх подгонял. Зэки прыгали по кочкам, топтали мелкие кустарники. Иллюзий не было – сигнал о побеге уже дошел по адресу, скоро предпримут надлежащие меры. Чаща, прилегающая к зоне, была сравнительно проходимой. Осинник, смешанный с березняком, поваленные деревья, покатые косогоры, низины, заросшие жухлой крапивой. Они прорвались через одну из таких низин, исколов о крапиву открытые участки тела, растянулись по холму, испещренному буераками и островками сваляной травы. Люди задыхались, заплетались ноги. Тюлень обнял осинку, тяжело дышал, плевался. Рухнул Килька, но не остановился, продолжал бежать на четвереньках, оттопырив костлявый зад. Выносливый Кот пыхтел, как локомотив, упорно осваивая подъем. Свалился Полосатый, он дышал, как загнанная собака, свесив язык.

– Плата, а ну стой… – прохрипел он, обнаружив пробегающего рядом Вадима. – Палку дай, сука, помоги подняться.

– Я похож на казачка? – удивился Вадим, невольно притормаживая. Он с усмешкой смотрел, как тужится беглый вор, хватается за живот.

– Кишки болят… – пожаловался Полосатый. Напрягся, вздулся шрам на скуле, меняя цвет нижней половины лица, и стало понятно, откуда взялась такая кличка.

– Ладно, держи. – Вадим поднял с земли относительно не искривленную жердину, сунул зэку, помог ему подняться, сделать первые шаги.

Поднявшись на пригорок, они обнаружили разреженный сосняк, по которому можно было пронестись со свистом. Да вот незадача, проселочная дорога, что была на севере, теперь оказалась рядом, метрах в тридцати по правую руку. Она прорезала сосняк, уносилась на запад. Рычал мотор, от зоны шла большая грузовая машина. Пока ее закрывали кусты, но этот рев уже становился все ближе.

– Ну, вилы… – зашипел Полосатый, округляя глаза.

Заскулил от страха Килька, дергаясь в припадочном танце.

– Вперед, братва, вперед… – сипел перекошенный Кот. – Какая ни есть, а воля. Балдейте, сейчас и ту отнимут…

Они помчались дальше, даже Полосатый забыл о своих продырявленных кишках. Группа людей скатилась в пологую низину, оккупированную вездесущей крапивой, залегли. Как вовремя, черт возьми! По дороге уже прыгал затянутый брезентом «Урал», рычал, как взбесившийся мастодонт. Прокатил немного вперед, остановился. Действительно, с чего они взяли, что погоня потопает пешим порядком? Отвалился задний борт, посыпались солдаты в утепленном серо-зеленом камуфляже. Выгрузились пятеро – трое рядовых, сержант и младший офицер с пушком усов под носом. Он что-то крикнул, махнул рукой, машина, надсадно рыча, запылила дальше. Прикрепить обратно борт никто не удосужился, он болтался, пронзительно завывал. В машине находился кто-то еще. В целом логично, никто не знает, как далеко ушли зэки. Следующую группу выбросят через двести метров, затем через пятьсот… Солдаты сняли с плеч «АК-74», вторглись в сосняк, растянулись цепью. Словно чувствовали, что здесь им что-то обломится. По-видимому, это были контрактники, не такие уж юные, безусые и не подготовленные. Они умело блокировали участок леса, вот уже топали рядом с низиной. Забавно, похоже, именно в ней они собрались устроить засаду…

Округу огласил разухабистый индейский вопль в исполнении Полосатого, и озверевшие зэки, которым уже нечего было терять, бросились врукопашную. Расстояние минимальное, огнестрельное оружие применить затруднительно. Солдаты впали в секундный ступор – его и хватило, чтобы завладеть инициативой. Бились кулаками, палками. Вадим вооружился сучковатой корягой, подброшенной «провидением». Пятился перепуганный офицер, щеточка усов от волнения встала дыбом, растопорщилась, как зубная щетка, он передергивал затвор. Западло офицеру биться на кулаках. Вадим швырнул корягу, угодил в живот, служивого согнуло пополам, а когда он разогнулся, в живот уже летел бронебойный кулак. И с минимальной задержкой второй – в челюсть. Парня унесло, как будто метеоритом огрело… А вокруг происходило что-то жуткое, непотребное. Месились жестко, брызгаясь кровью, кипя от бешенства. У солдат вырывали автоматы, лупили чем попало. Даже Килька впал в азарт. Плохо представляя, что такое кулачный бой, он с истошным визгом налетел на ошеломленного бойца, едва не уселся ему на шею, оба покатились в крапиву. У Полосатого был пониженный порог жалости к людям. Он хохотал, хлеща своего соперника по лицу – боеспособной единицей оказался блатарь. Вывел того из равновесия, сбил с толку, внезапно оказался сбоку, подпрыгнул, и «калмычка» на сладкое – рубящий удар ребром ладони по шее. Тюлень с громким криком уже выбивал дух из своего спарринг-партнера – держал его за шиворот обеими руками, давил массой и колотил затылком по земле. Последовал тяжелый удар чугунной «кувалдой», злобно ощерился Кот, а его противник с раздробленной челюстью повалился навзничь, раскинув руки. Кот размял кулаки, он не видел, как из низины вырастает еще один солдат с разбитой в кровь губой. У бойца бессмысленно блуждали глаза, мгновение назад он разделался с Килькой, отправив того в нокдаун. Но вместо того чтобы бежать, решил продолжить поиск приключений. Он поднял лежащий без дела автомат, передернул затвор, прицелился в Кота и рухнул без сознания, получив от Вадима корягой по кепке.

Кот повернулся. Кустистые брови изумленно поползли вверх.

– Удружил, Плата… – пробормотал он недоверчиво. – Не ожидал…

– Так вышло, – огрызнулся Вадим. – Не бери в голову, Кот.

– Да я и не беру… – уголовник придирчиво обозрел подтянутую личность своего спасителя. – Удобная штука, да? – кивнул он на корягу, с которой Вадим не думал расставаться.

– Почти профессиональная, – буркнул Вадим и подался к Полосатому, которого потянуло на самодеятельность. Его противник кряхтел от боли, держался за отбитую шею и тоскливо смотрел, как уголовник, сидящий на нем верхом, с подлой ухмылкой достает заточку, чтобы вонзить в горло.

– Чо, кентуха, балабас? – промурлыкал он. – Обломчик, стало быть, небольшой?

– Румпель убери, – проворчал Вадим, нагибаясь над ними обоими. – И кесаря тоже. – Полосатый машинально отстранился. Просвистел кулак, и молодой контрактник забылся беспробудным сном.

– Эй, Плата, чо за фигня? – разочарованно протянул Полосатый. – Чего ты лезешь, в натуре?

– Без трупов, господа, – пояснил Вадим. – Тормоза включай, Полосатый, и башкой начинай думать. Завалить вояку – то же, что завалить мента. Хочешь, чтобы все волки Красноярского края на тебя охотились?

– Кот, а чего он тут распоряжается? – обиженно надулся Полосатый. – Скажи, Кот, он чо тут, самый крутой? Может, покалякать с этим Кирюхой?