Время пришло

– Полноте, Александр Яковлевич, – сказал полночный грабитель. – Чтобы у вас, да не было денег. Нехорошо, Александр Яковлевич, даже перед лицом смертельной опасности вы не можете изменить своей фирменной жадности.

– Что вы имеете в виду? – похолодел чиновник. – Какая смертельная опасность?

– А вот теперь перейдем к делу, если позволите, – металлический голос вгрызался в мозг, от него уже звенело в ушах, голова раскалывалась. – Минуту назад вы возмутились – на кого мы подняли руку? Поясняем: на труса, вора и взяточника. Несколько лет мы наблюдаем за вашей многотрудной деятельностью на посту заместителя мэра по земельным вопросам – и не поверите, просто восхищены вашей неуемной страстью к жульничеству и стяжательству. Вы неподражаемы, Александр Яковлевич. Ваша изощренность не ведает границ. Сколько вы уже наворовали? Десять миллионов долларов, пятнадцать? Или мы настолько наивны, что не представляем реальный масштаб? Управы на вас, к сожалению, нет. Органы власти, особенно местные, проедены коррупцией. Подобные вам чувствуют полную безнаказанность. Прокурор в кармане, полиция в кармане, мэр Фаустов… впрочем, тут неточность, это ВЫ у него в кармане. Столичная рука руку греет, не так ли? И в Москве все подвязано – ведь Москва рядом, какие-то двести километров? Следственный Комитет не доберется – там тоже не ангелы, да и не будут они работать без указаний, а если уж случится беда, родная партия всегда протянет руку помощи.

– Что вы несете. Я не украл ни копейки.

– Нам все известно, Александр Яковлевич. И про прежние грешки, и про сделку с московским предпринимателем господином Артамоновым, про манипуляции с земельным фондом, про подставные фирмы-однодневки, через которые проходили ваши сделки. Перечислять не будем – вы и сами в курсе. К чему слова, Александр Яковлевич? Крутые скользкие края имеет эта колея, знаете ли. Времена меняются, народ перестает терпеть и безмолвствовать. И если уж не действуют другие механизмы… Нам очень жаль, Александр Яковлевич, но «антихеппи-энд» в вашем деле обеспечен. Мы пришли, чтобы вас убить.

Чиновник задергался, жар ударил в голову. Застонала супруга, ей было трудно говорить, но она и не пыталась.

– Только вас, Александр Яковлевич, – добавил злоумышленник. – Антонина Геннадьевна нас нисколько не интересует. Она уже давно наказала саму себя – тем, что вышла за вас замуж.

– Подождите… – захрипел Жирницкий и чуть не обделался от страха, когда почувствовал, что в висок уперся глушитель, накрученный на пистолет. – Вы что творите, так нельзя, вы не имеете права, судить должен суд.

– Неужели? – удивился злоумышленник. – Тот самый суд, что находится на Гостинодворской улице? Где самые справедливые и суровые решения выносит судья Горшевич – независимый и принципиальнейший в мире человек, никоим образом не связанный с городской администрацией? Вы обещаете, что завтра же утром поедете в Москву, напишете чистосердечное признание в Следственный комитет?

– Да, я клянусь…

– Юморист, – скрипнул второй злоумышленник. – «Кавказскую пленницу» недавно пересматривал?

– Похоже на то, коллега. Поверим господину на слово, или и так все понятно?

Звякнула пружина, отведенная взводимым курком. Чиновник затрясся – он сходил с ума от страха, дрожали упитанные щеки, слезы текли по щекам.

– Не стреляйте, пожалуйста… я сделаю все, что вы скажете… Я согласен на все… Я могу вас обеспечить на всю оставшуюся жизнь…

– Увы, Александр Яковлевич, приговор вынесен и зачитан. А что касается ваших денег – они ведь не убегут, верно? Впрочем, вы можете спасти свою жизнь, – пошел на уступку злоумышленник, однако глушитель (а это действительно был глушитель!) продолжал давить на висок.

– Как? – взвыл чиновник. – Я все для вас сделаю…

– Объясните, коллега, – сказал убийца.

– В дальней комнате второго этажа – если следовать по галерее прямо на восток, – начал второй голос, – спит ваша единственная дочь Светлана. У девочки необычайно крепкий молодой сон. Имеется выбор, Александр Яковлевич. Согласитесь, это прекрасно, когда у человека имеется выбор? Итак, два варианта. Первый: мы убиваем вас и уходим. Второй: мы убиваем вашу дочь Светлану и уходим. Минут через двадцать вы обретете способность передвигаться, сможете полюбоваться ее мертвым телом, вызвать полицию, ну и так далее. На принятие решения отводится полминуты – это немало, согласитесь. Через полминуты вы должны определиться, кого мы убьем – вас или Светлану. Время пошло, Александр Яковлевич.

– И это не шутка, – с расстановкой изрек первый злоумышленник.

Чиновник обливался потом, стучал зубами. Он никогда еще не принимал таких ответственных решений.

– Не трогайте Свету… умоляю вас… – раздирая горло, насилу выговорила супруга. Ее полумертвое лицо было мокрым от слез, глаза блуждали, вываливались из орбит. – Убейте меня, пожалуйста… я очень вас прошу… убейте меня, но только не трогайте Светочку… – она замычала, слова застряли в горле.

– Мы ценим ваш душевный порыв, Антонина Геннадьевна, – похвалил злоумышленник. – Но, к сожалению, в этой комнате вы не имеете права голоса. Жертвы, подобные вам, не предусмотрены. Решает Александр Яковлевич как глава семьи. Либо он, либо дочь. Осталось десять секунд. По истечении срока звучит выстрел. Осталось пять секунд. Осталось две секунды… Коллега, отойдите, пожалуйста, не хотелось бы вас испачкать.

– Не стреляйте… – взвыл чиновник. – Света, Света… пусть будет Света…

Застонала супруга, отбросила голову.

– Поясните, пожалуйста, мы не поняли. Мы должны убить Свету, а не вас?

– Да, да… будьте вы прокляты…

– Скажите членораздельно, Александр Яковлевич: я хочу, чтобы вы убили мою дочь, а меня оставили в живых.

– Да, я хочу, что вы убили мою дочь… а меня оставили в живых… – у него уже не было сил говорить, он выдохся.

– Фу, да этот милый дяденька обмочился, – прозвучал голос второго злоумышленника. – У вас, наверное, что-то не в порядке с мочеиспускательной системой, Александр Яковлевич.

– Отлично, – вымолвил первый. – Выбор сделан, и мы удаляемся. Удачи вам в работе и личной жизни, Александр Яковлевич.

Погас фонарь, две тени выскользнули из комнаты. Зубы чиновника отбивали чечетку. Только через пару минут он смог пошевелить онемевшими конечностями. Он начал извиваться, рычал, как тигр. Перекатился на бок и свалился с кровати! Мучительно долго поднимался на колени, тянулся непослушной рукой к шнурку позолоченного светильника, сбил будильник, сбил картину со стены. Включил свет. Его супруга в неестественной вывернутой позе лежала на кровати лицом вверх и смотрела на него объятыми ужасом глазами. А он стоял, качаясь, перед ней в промокших пижамных штанах, с взъерошенными волосами. Не устоял, ноги заплелись, он повалился на пол, выдавил из себя:

– Дорогая, ты же не думаешь, что я на самом деле… Неправда, ты неправильно поняла…

Когда он пришел в себя, Антонина Геннадьевна, обливаясь слезами, уже ползла к двери. Конечности начинали слушаться, действие препарата ослабло. Он тоже пополз, отдавил ей ногу, первым перекатился за порог. Поднялся, держась за стену, заковылял к галерее. Потом схватился за перила, повис на них, ноги обросли чугунной тяжестью, он рухнул на колени – на них и прополз остаток пути. Супруга обогнала его, первой ввалилась в комнату дочери. Встала, всклокоченная, обвела пространство полоумным взором, потом мучительно застонала, рухнула в кресло.

Дочери в комнате не было – ни живой, ни мертвой. Постель разбросана, пропало кое-что из одежды и уличные тапочки. Если девочку и решили убить, то, видимо, в другом месте.

Чиновник не помнил, как он орал, куда-то звонил, как катился по лестнице в холл, сшибая вазы и этажерки. Взорам прибывших по вызову работников полиции предстало взмыленное припадочное существо в халате, трясущее руками и выкрикивающее ругательства. Оно не могло даже толком объяснить, что случилось. «Жуткий ахтунг», – прокомментировал ситуацию один из сержантов. Примчался помощник Врубель – не обладающий в отличие от знаменитого однофамильца талантом к живописи, но отличающийся умом и сообразительностью. Прибыл начальник качаловской полиции Кудесник Аркадий Григорьевич, задумчиво уставился на блеющего соратника по партии. Прибыли сотрудники патрульно-постовой службы, криминалисты, опера, примчалась «Скорая помощь». Насилу выяснили, что двое злоумышленников проникли в дом, наплевав на хваленую сигнализацию, поглумились над семейством Жирницких, вкатили им парализующее «лекарство», умыкнули дочь и смылись. О «пикантных» подробностях общения со злоумышленниками чиновник не сообщал. А пропала ли дочь? Сотрудники полиции в последующий час пропахали носом территорию «поместья», облазили все надворные строения, кусты, с разрешения хозяев обшарили дом, чердак, подвалы. Светлана пропала – теперь об этом можно было говорить с полной уверенностью.

– Похищение, Александр Яковлевич? – сосредоточенно хмурился угрюмый и представительный подполковник Кудесник – глава Качаловского управления внутренних дел. – Мои сочувствия, вы даже не представляете, как мне жаль. Не волнуйтесь, мы поймаем этих негодяев и вашу дочь… в смысле, найдем. Вот только как-то странно… – подполковник озадаченно почесал широкий мужественный загривок. – Обычно похищения происходят по иной схеме. Зачем они напали на вас с Антониной Геннадьевной, если их цель была выкрасть Светлану? И вообще выкрадывать человека из охраняемого дома… – «шериф» скептически поморщил нос, – если есть возможность сделать это днем, на улице, даже не на людях…

– А как обычно происходят похищения, Аркадий Григорьевич?! – взвыл Жирницкий. – Вы насмотрелись голливудских фильмов? Откуда я знаю?! Пропала наша дочь, нас всех чуть не убили!

– Да успокойтесь вы, – досадливо поморщился Кудесник. – Обещаем, что без внимания это дело не останется. Приложим, так сказать, все усилия. Уточните еще раз, Александр Яковлевич, требований о выкупе похитители не выдвигали? В подобных случаях они говорят, чтобы ни в коем случае не связывались с полицией – дескать, если это произойдет, то заложник будет убит.

Чиновник уставился на него с ужасом, схватившись за голову. Потом врачи осматривали пострадавших. От госпитализации оба отказались решительно – действие препарата уже закончилось, остались ломка в суставах и гудящие головы. «Вам с супругой дико повезло, Александр Яковлевич, – заверил специалист из первой городской больницы доктор Звягин. – Мы сделаем анализы, но могу с уверенностью сказать, что вещество, воздействию которого вы подверглись, имело не такую уж пугающую концентрацию. Предположительно, это препарат на основе ботулотоксина – природного яда. Используется в косметологии – он парализует определенные мышцы, поэтому происходит разглаживание морщин и лифтинг кожи. Если вы пережили его действие, то, думаю, и дальше все будет хорошо. Но вам обязательно следует посетить больницу, сдать анализы и пройти осмотр. А в ближайшие сутки рекомендую воздержаться от поездок и поменьше волноваться…»

Это как – не волноваться! Преступники не оставили следов! На чем они прибыли, на чем убыли? Ни одного очевидца. Злоумышленники были в масках, говорили через портативные устройства, искажающие голос, закрепленные каким-то образом на лице. Двое мужчин? Две женщины? Мужчина и женщина? Он не мог определенно сказать. Может, Антонина Геннадьевна скажет? Неееет!!! Он наотрез запретил кому бы то ни было приближаться к супруге, мотивируя это тем, что она находится в высшей степени потрясения и разговоры только ухудшат состояние. Даже во время осмотра супруги врачом он находился рядом – она односложно отвечала на вопросы, была бледна как смерть, равнодушно смотрела в пространство. Прибыли технические работники вневедомственной охраны, поковырялись в щитке, проверили проводку, осмотрели все окна, двери – особенно люк на чердак, на котором по-прежнему красовался замок, недоуменно пожали плечами – им никогда еще не приходилось сталкиваться с подобным. Как интересно. Охрану злоумышленники отключили – при этом на пульте дежурной смены ничего не зазвенело. Продвинутому техническому уму это сделать в принципе можно, в наше время взламывается буквально все, но ум в данном случае должен быть весьма и весьма продвинутым…

Криминалисты обшаривали и обнюхивали дом, мазали кисточками – хотя и так было понятно, что злодеи действовали в перчатках. По земле они не ходили – передвигались по асфальту и гаревым дорожкам. Если у них и был припрятан транспорт, то явно в безлюдном месте. Кроме дочери, ничего не пропало, даже из шкатулки Антонины Геннадьевны, о которой она сама и рассказала злодеям. Прибыл специалист кинологической службы. Овчарке Муське дали понюхать подушку, на которой спала Светлана, собака охотно взяла след и привела кинолога к подстанции на окраине поселка, где села и преданно уставилась на хозяина…

В начале восьмого утра ошалевший от переживаний и бессонной ночи чиновник дополз до спальни, с которой у него с некоторых пор стали складываться мрачные ассоциации. Он неплохо себя чувствовал, если не считать того, что был морально раздавлен. Он боялся заходить в спальню, уговаривал себя, трясся, хватался за сердце. А когда вошел, сердце окончательно свалилось в пятки. Антонина Геннадьевна сидела на кровати, закутанная в махровый халат, ее знобило. Она держала в руках сотовый телефон (кому, интересно, собралась звонить?), но, кажется, забыла про него. Смотрела в пространство перед собой, не расчесанная, одряхлевшая, безучастная ко всему на свете. Повернула голову и глянула на него так, что Жирницкому стало дурно – пятки похолодели. Такого стыда он еще не испытывал. Откашлялся и проговорил:

– Дорогая, это было совсем не то, что ты подумала… – Он опустился перед женой на колени, обнял за бедра.

Она отстранилась с такой брезгливостью, словно ее обнял гигантский таракан.

– Неужели ты думаешь, что я бы мог вот так… – Он задохнулся, стал надрывно кашлять, просто не знал, что можно сказать в такой ситуации.

– Это все, что тебя волнует? – холодно осведомилась Антонина Геннадьевна, отодвигаясь от мужа. – Негодяи похитили, а возможно, убили нашу дочь, а ты озабочен лишь тем, как бы выгородить себя, оправдаться в ситуации, когда уже никому, во всяком случае, мне, твои оправдания не нужны, ибо и так все ясно?

– Дорогая, как ты можешь? – зачастил Жирницкий. – Думаешь, мне безразлична наша дочь? Да я волнуюсь за нее не меньше тебя. Полиция уже работает, они обязательно найдут Светочку… Антонина, милая моя… – взмолился он, сгорая от стыда и позора. – Пообещай никому не рассказывать, что сегодня произошло, умоляю тебя. Это была минутная слабость, неужели не ясно? Я сам не понимал, что говорю, сильно испугался…

– Уйди, Жирницкий, – поморщилась супруга. – И не подходи ко мне, если не хочешь, чтобы меня вырвало тебе в лицо. Как же прав был этот парень – я давно себя наказала за то, что вышла за тебя… Успокойся, дорогой, – сухо усмехнулась жена, отворачивая голову. – Я никому не скажу, поскольку нам обоим тогда придется повеситься от стыда.

В десять утра, как только технари из полицейского управления закончили установку прослушивающего устройства на домашний телефон, зазвонил сотовый в халате у Жирницкого. Оперативники и сотрудники технического отдела уставились на чиновника с любопытством – он так подпрыгнул от страха, что не заметить это было невозможно. Заместитель чиновника Врубель спрятал ухмылку, нахмурился подполковник Кудесник и раздраженно бросил:

– Ответьте, Александр Яковлевич, не тяните кота за интимные принадлежности. Только будьте добры, нажмите кнопочку «громкая связь». Мы должны быть в курсе. Смелее, Александр Яковлевич, – «шериф» не удержался от язвительной усмешки. – Это может быть просто звонок.