Оценить:
 Рейтинг: 0

Опасная профессия

Год написания книги
2023
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 12 >>
На страницу:
5 из 12
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Я начал говорить, сам себя не слыша, тишина пугала, звенящая, ледяная тишина, казалось, ничего не способно так умертвить мир окрест, как мой голос, внезапно возвысившийся над домом на Осенней улице. Я говорил не спеша, удивительно спокойно, сам себя не слыша, говорил, а разум в этот момент бездействовал, казалось, он затаился, ожидая все эти годы требуемого – взамен каждодневной муки жестокого, глупого, как и все и всегда, расставания.

Я хотел покинуть дом, но в последний момент спохватился. Пятно на груди, вот ведь, умудрился забыть про самую важную улику. Оглядевшись, подошел к шкафу, зная пристрастие Виты к батникам и поло, резко раскрыл створки. Да, на одной из полок нашлась модель, вполне годившаяся и для молодого человека. Переоделся, снова закружив по комнате. Увидел пятно на салфетке журнального столика, сорвал и ее, схватив в охапку. Нет, уносить нельзя, заметят. Домой и подавно, хозяйка не поймет, что за пакет я притащил с собой, почему надо отстирывать. Вся моя жизнь, и так не шибко интимная, окажется под присмотром.

От этой мысли пальцы похолодели. Но и мозг заработал, я вдруг вспомнил о диване. Откинул валик в сторону, внутри, под мягким наполнителем, за фанерным листом, скрученным полукругом, находилось тайное отделение для постельного белья или одежды, чтоб удобнее убирать и не думать, куда сунуть. Позабытый расчет столетней давности, сейчас он сыграл мне на руку. Не думая ни секунды, я запихал все внутрь, застегнул молнию. И торопливо вышел из дому. Оглянулся, убедившись, что поблизости никого. Это тогда на доме не имелось камер, не то, как сейчас, Стас понатыкал их на каждом углу. Вернулся в свой угол. Соседка за все это время не отвлеклась от просмотра «Коломбо», серия как раз заканчивалась. Я даже не поверил своему счастью. Вот оно, лучшее алиби: по ее словам, произнесенным и повторенным многажды в полиции, она не сомневалась, что я сидел дома. Порой мне казалось, хозяйка могла и колебаться в своих словах, но говорить вслух уже не могла, чтоб не потерять уверенность окружающих в своей всегдашней правоте. Чтоб не опозориться, вот еще важно. Все в окружающем меня мире то и дело говорили об этом, как о фундаментальном понятии общества, в котором существовали. Позор считался самым страшным грехом, куда там прелюбодеяние или гордыня или что еще считается чудовищным с точки зрения христианских схоластов?

Меня всегда волновало другое, помимо попыток вписаться в общество. Страх, что общающиеся нисходят до меня. Вдруг так нисходит Вита. Верно, потому я мучил и ее, и себя, что боялся подобного. Вдруг она вдруг всего лишь спускается с пьедестала, чтоб дать понять оборвышу… дальше мозги надсадно прокручивались, скрежеща шестеренками, мысль терялась. Возникал Марат, еще страх, парой ходивший с прежним, вдруг именно к нему Вита испытывает подлинные чувства, старательно маскируя их со мной, а то, что происходило у нас, не более, чем занятный анекдот, рано или поздно долженствующий прекратиться так же, как и начался. Пустыми словами и обещаниями в лебединой верности.

Может, потому мы и не сошлись, как обещали. Я боялся, и мнения, и самого отношения Виты. А она – моих страхов, сомнений, тревог. Устала от них. Вышло, что показания соседки вытащили, в итоге, меня из кутузки, помогли избегнуть одного наказания, чтоб взамен выдать другое. И теперь я стремился избавиться от восьмилетней муки, вернуть взамен ту, изначально обещанную правосудием. Я вроде бы должен был его получить, и мнение общества не суть важно. Хотя, вышло, что оно, презиравшее меня, не вынесло окончательного приговора, я оказался подозреваемым в доведении до самоубийства.

Патрульный кому-то позвонил, разговор вышел коротким, несколько слов. Возможно, вызвал подкрепление. Я усмехнулся про себя, тоже неплохо. Прежде меня предлагали брать разве, что участковым. А сейчас – внимают. В кои-то веки, я стал интересен. С преступниками всегда так, сколь бы мелочен и ничтожен он ни оказался, если не прелюбодей или детоубийца, конечно, то от него веет ореолом таинственной опасности, флером непредсказуемости, непонятости. Он изгой, но такой, к которому интересно приглядеться. Он другой, но, если вдуматься, тот, с кого, порой, хочется брать дурной пример, тот самый, заразительный. Я вдруг стал среди таких, я говорил про Виту, излагал свою версию событий. Толпа притихла, но непривычно – сейчас меня окутывали не волны презрения, а прилив понимания. А когда я заговорил о том, сколько раз пытался проникнуть в дом, чтоб выкрасть из дивана улики: рубашку и салфетку – в толпе понимающе загудели. Зрители будто слушали ваганта древности, живописавшего историю славного разбойника, и неважно, что таковым являлся сам глашатай. Когда же появилась полиция, и меня потащили к патрульной машине, сковав наручниками руки, не за спиной, как предполагалось, а перед собой, – толпа, не дослушав до конца, возмущенно загудела. Она, может и подсознательно, но вдруг оказалась на моей стороне. Я улыбнулся невольно. Вдруг подумалось, что заслуженное и давно ожидаемое наказание, окажется много легче. Поймал себя на мысли, что самого главного, за что я нес прежнюю кару, от которого всеми силами ныне пытался избавиться, в прежнем моем наказании не имелось. Я все так же не считал себя виновным в гибели Виты. Вся прочая же вина странным образом сочеталась с народной молвой и соглашаясь с ней, приписывала мне, убийце, ложное ощущение вины за доведение до суицида, до гибели от ее рук, ее, не моих. Я будто до сих пор не мог поверить в совершенное. Будто только процесс сможет убедить меня в содеянном.

Теперь я заслужил признательность. Пусть моя исповедь вызвала новые споры, но лишь о мере моей и Виты ответственности за случившееся, главного она не касалась. Парадоксальным образом этим признанием я оказался вхож в общество. А большего и не требовалось.

Детонатор

Черт меня дернул зайти в то кафе. Потянул цепкой лапой, потащил за собой, вляпал в историю, от которой до сих пор внутри комок холода. Хотя не зайди я туда, наверное, было б хуже. Не только мне, всем.

Я возвращался с допроса свидетельницы по делу убитого вчера антиквара Первитина, милая бабулька больше толковала о жизни, чем о том, что увидела в окно. За час разговора дело так и не продвинула. Да, видела кого-то, смутно, надеть очки не успела, вроде бы одного из тех гавриков, фото которых я показывал. В итоге мне пришлось ретироваться несолоно хлебавши; я двинулся вниз по улице, рассчитывая немного передохнуть, прежде чем отправляться в отдел. Вот тут и появился черт. Заманил в кафе, многолюдное, да и время раннее для перекуса, всего-то полдень. Мог бы потерпеть. Но поддался, зашел.

Народу в кафе набилось человек двадцать, все места заняты, кроме двух – у клозета, ну кто туда сядет, и возле мужчины в темном блейзере, в очечках с козлиной бороденкой как у Троцкого, с тонкими нервными пальцами. Я вперился в него взглядом и похолодел. Пятаков. Быть этого не может. Захотелось ущипнуть себя, настолько его появление казалось немыслимым.

Хотя да, он и сам по себе личность невероятная. Известный бомбист, устроивший и в нашем городе, и в других, включая обе столицы, немало терактов, Пятаков лепил взрывчатку буквально на ходу, кажется, он всюду с собой таскал пластид и детонаторы. А потому взрывы гремели то в торговом центре, на перекрестке, возле мэрии, то в одном городе, то в другом. Его несколько раз брали в кольцо, кажется, блокировали наверняка, но всякий раз ему удавалось каким-то мистическим образом ускользать. Последний раз он убил двоих моих товарищей, Кольку и Серегу, как раз и занимавшихся – на подхвате у ФСБ – неуловимым взрывателем. Пятакова и прозвали Детонатор, уж больно хорошим, неподражаемым специалистом являлся в этом черном деле. Второго такого сыщи.

Я вздрогнул, увидев невыносимо знакомое лицо. Куснул губы, но тут же перевел взгляд на хозяйку кафе, заказал двойной эспрессо и сэндвич с индейкой посочнее. Пока тот подогревался в микроволновке, отправил сообщение Игнатову, возглавлявшему следственную бригаду городской прокуратуры. Тот ответил незамедлительно – одним только вопросительным знаком. Я потребовал вывести народ из кафе, а сам, получив заказ, с подносом направился к бомбисту.

Кажется, тот ждал кого-то. Устроился в самом углу, с улицы и не видно, разве что из дома напротив, да и то не с первого этажа. На свободном месте лежала сумка, дорого же я дал, чтоб узнать ее содержимое.

Внутренне вздохнул и выдохнул, подходя. Пальцы тряслись, но кажется, сумел собраться у столика. Выдавил улыбку, или ее подобие. Кивнул на сумку.

– Не занято? А то и податься некуда.

Пятаков впервые глянул на меня, глазки оценивающе пробежались сверху вниз и впились в поднос. Он кивнул.

– Пока нет. Садитесь.

– Ждете кого?

– Садитесь, садитесь. Видимо, уже не жду.

Номер Игнатова я включил, едва только получил заказ. Надеюсь, начальник слышит каждое слово. Повесил наушник на левое ухо. Он хоть и черный, но заметный.

Детонатор увидел. Но почему-то не подал виду.

– Что слушаете? – спросил только, когда я угнездился на скрипнувшем деревянном стуле. Невольно улыбнулся, у него самого в ухе торчал такой же аппарат. Пятаков плохо слышит или сейчас с кем-то связывается? Если сказал, что не ждет, да, наверное. Надо дать понять Игнатову, чтоб отследил сигнал, ну хотя бы попытался вычленить. Сейчас всем посетителям пойдут эсэмэски с разного рода предложениями, суть которых останется одной – немедля покинуть кафе. Как бы только бомбисту не получить такую.

– «Скорпионс», старую добрую классику рока. Вы как к ней? – ответил я, разглядывая его персону. Пятакова в лицо никто не видел, вернее, те, кто умудрялись это сделать, покоились с миром. Как и мои товарищи, пытавшиеся его задержать, мир их праху. Не знаю, я ли на очереди или пронесет. Жутковато, конечно, вот так размышлять, но сколько его пытались изловить, только мы два года, а до того? Лет пять, как минимум. И никто не знает, ни откуда он взялся, ни кто он, ни чем занимался прежде. Чистый лист. Даже фамилия его и та досталась нам во время налета на съемную квартиру, где он проживал и откуда минут за пять до нашего визита, как назло, ушел. Будто почувствовал или предупредил кто. Ведь неизвестно и это – один ли работает и как достает бесконечные брикеты пластида и детонаторы. Покупает через даркнет или с кем-то сговаривается, всякий раз с новым.

Там, на съемной квартире нашли его паспорт гражданина Белоруссии и фото некоего Пятакова Ильи Львовича – средних лет мужчины с черной, как смоль, густой шевелюрой и аккуратными бачками, прикрывающими уши. Сейчас передо мной сидит лысеющий фанат Троцкого, имеющий каштановые волосы и седеющую бородку. Не очень похож, но ошибиться я не мог. Он. Слишком долго разглядывал паспорт Детонатора, слишком внимательно изучал, чтоб ошибиться.

– Вполне. Сам иногда прислушиваюсь, – Пятаков усмехнулся тонкой улыбкой уверенного в себе человека. – Не сейчас, правда, – заметил, что я увидел его наушник. – Но временами. Мне больше, что потяжелее нравится «Металлика» или «Экцепт».

– А «Раммштайн»?

– Почему нет, у них отличный новый диск. Слышали?

Разговорил. Уже хорошо. Игнатов прорезался в ухе, сообщил, что сообщения начали расходиться по посетителям кафе. Мне не видно, конечно, как завсегдатаи уходят, но как звонил колокольчик над дверью, я слышал.

Пятаков внимания на это не обращал, сосредоточился на своей чашке недопитого латте. Помешивал соломинкой, высматривая что-то, потом перевел взгляд на меня, спросив о немецкой группе. Я немедля согласился, особо отметив видеоклип «Дойчлянд». Он кивнул, столько смыслов, все и не разгадаешь. Можно по кадрам разглядывать.

– Некоторые так и делали, – тут же заметил я. – В комментариях куча версий. Читали, наверное.

– Предпочитаю сам ребусы разгадывать. А тут такой заманчивый.

Он снова улыбнулся, ехидно, что ли. Будто понял, кто перед ним. Я похолодел.

Пятаков убивал, тщательно готовясь, но временами проявляя изящество и мастерство профессионала, иногда в ситуации, в которой, кажется, вовсе невозможно приметить не то, что взрывчатку, но даже холодное оружие. И убивал очень аккуратно, стараясь, чтоб окружающие не пострадали. Было это его пунктиком или просто шиком мастера, трудно сказать. Заммэра Спасопрокопьевска он так и убил: к машине на перекрестке, подъехал неприметный мотоцикл, байкеры, кто на них сейчас внимания обращает. Шлепнул по крыше и тут же рванул дальше. А через пару секунд бронированную машину просквозил взрыв термитной бомбы. От Дементьева только прах остался, а вот водитель вышел из больницы через две недели. И до сих пор неясно, Детонатор ли это был, или кто другой на его предложение откликнулся. Мне всегда казалось, он действует в одиночку, никому не доверяя. Может, и в тот раз. Тем более, Дементьев человек пуганый, на него уже трижды криминал совершал покушения, пытались взорвать на даче, на работе, обстреляв по пути авто. Он вооружился до зубов, нанял тьму телохранителей – и что те могли сделать, сидя в соседней машине и беспомощно глядя на происходящее?

Наверное, все проделал сам Детонатор. К этому склонялись и многие в управлении. Не верилось, что он вдруг создал преступную сеть, может хотелось так думать, но в нем мало кто, разве что в отделе ФСБ, занимавшемся поиском Пятакова, находили эдакого профессора Мориарти. В прокуратуре считали одиночкой, да и граждане соглашались с ними, всеми силами желая скорейшей смерти Детонатора и избавления города от его зловещей фигуры.

– Вы правы, – согласился я. – Начинается вполне понятно, с Арминия, а вот заканчивается…. А вы как думаете, космический корабль, улетающий прочь от Земли, на что намекает?

«Не то трындишь, – влез Игнатов в мою голову, – ближе к телу».

– Скорее всего, на мечту убраться от ужасов этой планеты, куда подальше. Вот скажите, разве у вас не возникало такой мыслишки?

Я пожал плечами. Каюсь, возникала. Да и у кого ее не было?

– Вот именно, – кивнул он. – Вечная надежда обрести покой и счастье за семью морями. Наверное, викинги рванули от своих родичей в Америку не просто так.

– Согласен. Сам перебрался из Тамбова в Спасопрокопьевск в поисках лучшей доли, – и сделал долгую паузу, надеясь на продолжение разговора.

«Молоток, выкрутился. Мои уже оцепили кафе, предупредили хозяйку заведения. Как ты можешь не видеть, половина посетителей выведена. Давай, говори еще».

Пятаков откуда-то узнавал все особенности своих жертв. Жаль, мы с самого начала не обратили на это внимания, вообще на все особенности и закономерности его деятельности. Ну да, одного авторитета взорвали в машине, другого на даче, мало ли какие там разборки, они то прекращались, то снова начинались еще с самого конца восьмидесятых, в следственном комитете к подобному давно привыкли. Пока не убили Самсонова, депутата заксобрания города. Он перешел дорогу Хомяку, подмявшему под себя авторынки Спасопрокопьевска и области, наши сперва решили, что это месть его у?рок, но после, когда эксперты вынесли вердикт…. Да, получилась та еще историйка.

– Вот как, – задумчиво произнес Детонатор, почти положив голову на плече, будто прислушивался к наушнику. Он что же, все это время еще и музыку слушает? Однако, нервы у него просто титановые. Хотя чему я удивляюсь… – А я абориген, из города почти не выбирался, так, по работе разве что.

– Я поколесил немало, пока тут не осел.

– Женщина? – Пятаков улыбнулся одними губами. Я кивнул. – Да, мог бы сразу догадаться, у вас на пальце кольцо. До сих пор вместе?

– Да, две дочки. А вы как?

– Тоже женат, есть сын, от первого брака. Правда, он уехал в первопрестольную, устроился там, говорит, хорошо. Последнее время совершенно не звонит. Я уж молчу, что до родного дома и вовсе последний год не добирается.

– Дети они такие. Боюсь, у нас будет то же самое.

«Спроси про дом, кажется, он не брешет».
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 12 >>
На страницу:
5 из 12