Свои и чужие

– На вот, – Петров протянул мне ещё один стаканчик. – Я их целую упаковку взял. Не пропадать же…

– Ты хозяйственный такой, Петров, прямо смотреть приятно.

– А ты думал, Иванов!

– Жаль только, собаки тебя не любят.

– Пошёл ты!

Я отпил Петровского коктейля из согретого в термосе кофе с коньяком. Вкус был специфический, но я вроде слегка взбодрился.

– Так вот, – продолжил я. – Всё-таки, странно, Петров. Вы когда с лейтенантом начали спорить, я, показалось…

Договорить я не успел. У Петрова в недрах пальто настойчиво запиликал телефон.

– Да, Пал Борисыч! – мельком взглянув на экранчик, гаркнул он. – Да, конечно… Да… Что?! Но мы же… Понял. Понял, так точно. Едем!

Он спрятал телефон и посмотрел на меня. Щёки его налились взволнованным румянцем.

– Прошляпили, – сказал он. – Заводи тачилу и гони к городу. Давай!

Выкручивая руль, я отчётливо вспомнил, что увидел там, в «Ниве», в зеркале заднего вида.

С заднего сиденья (пустого сиденья) на меня посмотрели чьи-то влажные тёмные глаза, полные глухой сосущей тоски.

И тотчас пропало всё, как не бывало.

***

«Нива» стояла перед железнодорожным переездом. Рядом милицейский «уазик» и двое в форме. Один сидел на капоте, свесив ноги, спрятав лицо в ладони. Второй стоял рядом, держа под прицелом автомата давешнего усатого дядьку. Дядька стоял перед «Нивой» широко расставив ноги и положив руки на крышу машины. В мелкой дождливой мороси эти трое казались застывшей скульптурной композицией.

– Ешкин ты кот! – сказал Петров досадливо.

Я затормозил, мы выскочили из машины.

– Какого рожна, я тебя спрашиваю! – утвердительно сказал Петров, раскрывая перед носом у автоматчика красную книжечку.

Автоматчик двинул кадыком и приподнял редкие брови на уровень козырька фуражки.

– Убрать оружие, я кому сказал? – потребовал Петров, потрясая перебинтованной клешней.

Автоматчик повиновался.

– Что за тело? – Петров кивнул на сержанта, сидящего свесив ноги.

Сержант оторвал руки от лица, шумно икнул и сказал:

– Ох, мужики, что хотите со мной делайте…

– Сделаем! – пообещал я.

– Что хотите, но я такого… Ну екараный бабай, я это… того… а оно… это… как дёрнет! И в кусты!!!

При звуках собственного голоса он приободрился, соскочил на землю и, дыша перегаром, заголосил, указывая пальцем на водителя «Нивы»:

– Но этого говнюка мы задержали!!!

Мы с Петровым переглянулись.

– Гражданин, свободны, – сказал Петров ласково. – Можете ехать.

Усатый убрал руки с машины, с ненавистью поглядел сначала на милиционеров, потом на нас, и сел в машину. Он завел двигатель, высунулся из окна:

– Не было там никого! Я хрен знает, как он туда залез, понял?

Прощальную фразу он адресовал пьяному сержанту. «Нива» сорвалась с места, второй раз за утро презрительно обдав нас выхлопными газами.

Пьяный сержант похлопал глазками ей вслед и потянулся к кобуре.

– А-атставить! – рявкнул Петров.

Сержант вытянулся по струнке, моргнул, чмокнул губами, и покачнулся.

– В какую сторону направился… э-э-э… объект? – спросил я у автоматчика.

Автоматчик указал стволом на сержанта.

– Вот он видал, куды побех, – сильно «окая», сказал автоматчик. – А я чо? Я этохо сразу взял на прицел и держал. Уж больно морда ево подозрительна!

Я кивнул, глядя за железнодорожный переезд. Вдали с обеих сторон дороги в дождливой дымке проступало перепаханное поле, с левой стороны при дороге был ржавый трактор без дверей и гусениц, а справа ржавый указатель с надписью: «ДРЕМИНСК 10 КМ».

Петров сильно потряс сержанта за плечи.

– Товарищ бывший сержант, куда побежал объект?

Сержант посмотрел на Петрова с проснувшимся интересом и указал рукой в сторону ближней сосновой рощи.

– И… туда, – икнув, сказал он.

На лице его вдруг отпечаталась целая гамма сложных чувств.

– Это что ж за херь такая страшная была? – спросил он, наливаясь кровью и преданно глядя на Петрова. – А?

– Это не херь, – сказал строго Петров, возвращаясь к нашей машине.

– Это ВФЖ, – добавил я, следуя за ним.

***