Дети Долины Чар

Как только хлеб был готов, Веселина осторожно, словно младенца, завернула его в ткань и положила в корзинку, накрыв для сохранения тепла еще несколькими тряпками. Теперь оставалось дождаться рассвета.

На улице тем временем зима уже разгулялась во всю свою силу. Мороз крепчал, одевая голую землю и крыши домов спящей деревни в белые пуховые одежды, рисуя на окне ледяные узоры и щипая за нос любого, кто рискнет высунуть его наружу. Веселина застыла на пороге от удивления. Красота искрящихся снежинок, похожих на маленькие звездочки, завораживала. Сколько же времени прошло, если за время отсутствия у нее сознания успело выпасть столько снега?

Вокруг стояла тишина, возможная только в глубокую морозную ночь, когда люди, дневные птицы и звери крепко спят, а ночные охотники уже вернулись в свои убежища, чуя приближающийся рассвет. С затянутого тучами неба все еще падали крупные снежинки, застревая в волосах и ресницах и тая на кончике носа.

Сердце Веселины наполнилось необъяснимой радостью, будто предчувствуя чудо, которое непременно должно произойти. Веселина остервенело помотала головой, отгоняя эти мысли и неуместную радость. Как можно радоваться, когда матушка остается совсем одна, без помощи…

«Надобно просто посмотреть на небо, определить, скоро ли рассвет, и возвращаться домой, нечего тут стоять без дела», – рассердилась на себя Веселина.

Вдохнув еще раз обжигающий воздух, Веселина зашла в избу.

– Так, – проговорила она сама себе, – до рассвета совсем чуть-чуть. Я должна перекусить, накормить матушку, еще раз все проверить и… и… Вроде все.

Как только первые, еще бледные лучи медленно поднимающегося солнца заблестели на крышах домов, Веселина надела тулуп, завязала платок на голове, взяла в руки корзинку и вышла из дома.

Белый снег приятно скрипел под ногами, оставляя глубокие следы. Веселина с ужасом смотрела на эти следы, искренне надеясь, что их завалит снегом до того, как кто-нибудь из деревни их обнаружит. Обычно местные сторонились их дома, свято полагая, что Милослава является могущественной ведьмой, способной наслать такие проклятия, от которых потом ничего не поможет. По этой причине никто из деревни не применял к ним силу, но и помощи ждать было неоткуда.

«А ежели все же зайдут? А матушка там совсем одна… – сокрушалась Веселина. – Негоже так поступать, вот только и спорить с матушкой негоже… Надобно идти вперед. Чем быстрее оборочусь, тем меньше спроса будет. День сегодня пригожий, токмо кто ж в лес в снег пойдет?»

Успокоив себя, Веселина пошла дальше уже увереннее. Выйдя на полянку, она негромко позвала Ауку.

– Ау! Аука! Выйди ко мне, я тебя хлебушком угощу.

Несколько минут ничего не происходило, вокруг стояла тишина. Веселина уже набрала в легкие воздуха, чтобы позвать еще раз, но тут кто-то справа от нее веселым голосом сказал: «Ау!»

– Говорил же, что еще вернешься… Хлеба принесла?

– Да, вот, – протянула ломоть Веселина. – Так ты ведал что-то? Чего тогда мне сразу все не сказал?

– Ну… – почесывая свою лохматую спутанную гриву, сказал Аука. – Я-то ведать-ведаю, но токмо то, что в моих владениях делается, а за деревню вашу человечью не я отвечаю. Чего у вас там происходит – не моя забота. Чего случилось-то?

– Брата забрали какие-то «красивые молодцы в темных кафтанах», а сестру – какая-то простоволосая красавица на ступе с метлой… Мне домовой с матушкой сказали в лес идти, к камню.

– Ох-ох… Беда к тебе пришла. Торопиться надобно…

– Куда?

– Как куда? К камню.

Аука доел хлеб и побежал в лес. Веселина поспешила за ним. Она хотела еще что-то спросить, но быстрый темп ходьбы по заснеженному лесу давался ей непросто. Ноги вязли в белой трясине снега, с каждым шагом силы уходили от обычно достаточно активной Веселины. Пережитое волнение и бессонная ночь сказывались на ее самочувствии.

– Погоди, – задыхаясь, крикнула Веселина. – Не могу…

Аука остановился, и, насмешливо улыбаясь, осмотрел свою спутницу с головы до пят. Удивительно, но его маленькие босые ножки не проваливались в снег, он шел, не оставляя за собой ни единого следа.

– Как это у тебя так получается? Без следов ходить…

– Не положено тебе знать. Ты отдохнула, раз силы появились, чтоб вопросы задавать?

Аука снова пошел вперед быстрым шагом, Веселина, стиснув зубы, последовала за ним.

Приходилось бороться не только с сугробами, но и со снежным покрывалом, осыпающимся с веток деревьев. Веселина считала шаги, сосредоточившись на процессе перемещения своих ног. Это отвлекало ее от дурных мыслей.

– Долго еще?

– А чего? Вновь тебе отдых нужен?

Веселина проигнорировала вопрос, продолжая ожидающе на него смотреть.

– Нет, недалече уже… – буркнул Аука.

Ручеек не замерз, более того, по его берегам яркими пятнами красовались цветы. Камень, как и в прошлый раз, вызывал чувство первобытного ужаса. Ватные ноги отказывались слушаться и подходить ближе. Даже подходить к ручью было жутко, о том, чтобы подойти к камню и речи быть не могло.

Тело Веселины трясло, как в лихорадке, во рту пересохло, ноги переминались, готовые, несмотря на усталость, опрометью кинуться в сторону дома при первой же возможности.

– Так ты мне и не сказал: знал ты этих молодцев и эту девицу, которые к нам приходили?

– Знавал… Но не то чтобы хорошо. Они раз в пять-десять лет тут появляются. Все себе жертв ищут…

– А кто это?

– Молодцы – колдуны темные, а «девица», как ты ее величаешь – ведьма. Ты эту ведьму должна будешь найти. Ежели ты ей по сердцу придешься, так отпустит она сестру твою. А ежели нет…

– То что?

Аука пожал плечами, глядя в сторону камня.

– Как же я ее найду?

– Хм… Отдай мне оставшийся в корзине хлеб, а я тебе взамен тоже кой-чего дам.

Веселина посмотрела на засыпанное снегом полотенце в корзинке. Хлеб давно уже остыл и потерял свой первоначальный вкус, вид и запах, так что был ей абсолютно не нужен. Она протянула корзинку.

Аука свистнул так громко, что у Веселины на несколько секунд заложило уши. Внезапно появилась ворона, схватила цепкими лапками корзину и потащила в лес, откуда уже летела другая ворона, в клюве которой красовалось спелое алое яблоко.

– Какое диво… – восхитилась Веселина.

– Это не тебе. Ежели хочешь вернуться живой с той стороны, так и думать не моги с этим яблоком что-то сделать! Спрячь с глаз долой да на время забудь о нем. Ежели укусишь его, али лизнешь, так ничего не выйдет, уяснила?

– Уяснила. А зачем тогда оно мне?

– Минуешь ущелье – далеко не ходи. Там пенек есть от дерева, в ширь как пять деревьев вместе связанных, так на том пеньке яблоко оставь, сама же притаись рядышком. Как только появится из лесу конь – хватай яблоко и прячь за спину. Конь тебя уговаривать начнет, мол, яблочко-то отдай, так ты не слушай его. Молви ему тогда: «Либо ты мне подсобишь, либо к черту угодишь». Он тебе и поможет тогда. Не забудь, когда согласится тебе подсобить и трижды ударит копытом землю, так ты яблоко положь обратно на пенек и сама отойди вправо. И дожидайся. Токмо помни! Пока трижды копытом не ударит – не отдавай яблока. Дождись трех раз. Все уяснила?

Веселина кивнула.

– Ну, ступай.

Помявшись на месте, Веселина обратилась к Ауке со слезами на глазах.