Грешница, путь во тьму

– Ох, не говорите так, – нахмурив свело-рыжие брови, возмутилась Мария, – вы ещё так молоды.

– Молода, а развлекаюсь только чтением книг! Я уже устала от них. Мария, может на денек поменяемся, а? Ты будешь скучать в моей комнате, а я готовить, убирать и ходить на базар? Это было бы для меня благословением! Никогда бы не подумала, что буду просить о том, чтобы заниматься домашними обязанностями.

– Миссис Эшби, – строго сказала Мария, прекратив возиться с волосами, – не говорите так. Если мистер Эшби услышит, ему это очень не понравится.

– К черту его! – громогласно объявила Эдита, поднявшись. – Оставь, я так пойду.

– Миссис Эшби! – голосом полным ужаса, воскликнула Мария, оглянувшись на запертую дверь, будто боялась увидеть там суровое лицо хозяина дома. – Если он услышит…

– Если он услышит, я надеюсь, у него отсохнут уши. – холодно бросила девушка, оправив подол платья. – Все, Мария, иди по своим делам. Ты свободна.

Девушка поджала губы, склонила низко голову и выскользнула из комнаты, Эдита на это вздохнула. К её печали она начала замечать в себе жестокость, что проросла в её сердце и вырывалась нелестными словами. Она не могла сдержать их, расстраивая свою скромную и нежную служанку.

Та смотрела глазами полными ужаса, каждый раз, когда Эдита начинала препираться или же передразнивать хозяина дома. В последнее время, в последние недели, она начала делать это все чаще и чаще. Будто находила в этом утешение, единственный способ выплеснуть злость из-за несправедливости.

Как когда-то шептала Розе на ушко в церкви всякие похабные шутки, наслаждаясь её возмущением и смущением, теперь кривила лицо в высокопарном выражении за завтраком, поворачиваясь к Марии, когда Иоханн отворачивался. Девушка бледнела в ужасе и бросала испуганные взгляды на мистера Эшби, боясь, что тот поймает свою жену за таким ребячеством.

Эдита оглядела себя в зеркале.

Это был не первый совместных поход в церковь после её замужества. После первого похода, лишь стоило за супружеской четой закрыться входной двери дома, Иоханн уставился на Эдиту пугающе-холодным взглядом.

Грозно прочитал лекцию о неподобающем внешнем виде. Причитал, что теперь она миссис Эшби и это оскорбление его рода и фамилии, если она не одета надлежаще.

Говорил, что платье слишком просто, украшений слишком мало, и вовсе она позорит его.

Она старалась больше не совершать эту ошибку. С усталость наблюдая, как Мария торжественно одевает на неё драгоценные, богато вышитые тряпки и украшения всех мастей.

Сегодня на её шее красовалось ожерелье с синих сапфиров. Она его люто ненавидела.

Ей казалось, что из-за блестящей синевы камней её кожа отливает каким-то голубоватым цветом покойника. Раздраженно цыкнув, она сдернула ожерелье с шеи и громко положила его на стол трюмо.

Расправила плечи, поправив складки платья и принялась спускаться по лестнице.

У входа её уже ждал муж. Не бросив на неё ни взгляда, вышел с дома. Они медленно пошли по улицам в сторону к церкви, к которой медленно сползался разодетый народ. Сбегались, как жвачные животные на пастбище.

Под ногами чвакала грязь, настал период дождей.

Скачущие мимо лошади забрызгивали прохожих брызгами, которые летели из под их копыт.

– Дорогая мисс Фрэмптон! – радостно окликнула Эдита, завидев свою старую гувернантку у входа в церковь. Возле неё толпились её сестры, прижимаясь к Маргарите, как птенчике к курице наседки. Отца видно не было.

– Ох, золотце мое! – воскликнула женщина.

На глаза у нее навернулись слезы и она подалась ближе к своей воспитаннице. Та упала в её объятия, расцеловала впалые щеки, с горечью замечая тени под глазами женщины. Заботливо взяла её за сухие руки, быстро щебеча птичкой, расспрашивая, как у неё дела и как же так получилось, что она выглядит столь изможденной.

– А как так не выглядеть, когда моя дорогая воспитанница покинула отчий дом? – горько рассмеялась Маргарита, заботливо оглядывая девушку. – Исхудала же ты, побледнела. В глазах нет счастья, дорогуша! Совсем забыла о своей старой, одинокой гувернантке, не навещаешь её! А сестер позабыла, а они скучают. И где же муж твой? Я его не вижу.

Эдита ощутила как мурашки побежали вниз по спине. Улыбка стала напряженной, какой-то натянутой. Девушка резковато засмеялась, бросив взгляд через плечо. Она так обрадовалась встрече с родными и близкими, что позабыла о нем. Рванула им на встречу, едва не побежав. Что не соответствовало её фамилии! А Иоханн не переставал напоминать, чтобы Эдита вела себя подобающе своей фамилии.

Его видно не было и девушка решила, что раз она уже обречена, то нужно идти до конца.

Повернулась обратно к сестрам и гувернантке.

– Катерина, что ты так строга? Не обнимись свою дорогую сестру? Ты так давно меня не видела. Роза, ты все так же красива, как цветок по весне. Сеслия, птичка моя, иди ко мне, обними. А где же Аннет?

Сесилия, будто лишь ждала этих слов, упала в объятия Эдиты и та не удержалась от громкого смеха. Приласкала сестру, погладила по спине и быстро расцеловала щеки, лоб и веки. Огладила розовую, пухленькую щечку и пощекотала шейку. Девочка хихикнула, стараясь увернуться из под ловких пальцев.

– Аннет строит глазки местному конюху, – недовольно ответила Катерина, подходя ближе.

Осмотрела Эдиту взволнованно, как-то по-матерински.

– Иди же сюда, обними меня, сестра, – распахнула руки для Катерины Эдита, ярко улыбнувшись.

Девушка немного замялась, взволновано теребя собственные пальцы, едва не ломая их. А после рухнула в объятия Эдиты. Уткнулась носом в шею старшей сестры, прикрыв глаза. С удовольствием вдыхала родной запах.

Эдита зажмурилась, чтобы слезы не полились из глаз, нашептывала едва слышное: «Ну-ну, тише, дорогая. Я здесь».

Когда Катерина отстранилась её губы были сжаты в одну тонкую линию, а густые брови насуплены. Но глаза блестели любовью и непролитыми слезами.

Катерина всегда была такой, с самого детства. Скрывалась за напускной строгостью. А душа – мягкая и нежная. Добрая и взволнованная.

Она была самой преданной и понимающей. Могла отругать Розу или же Сесилию за какой-то проступок, но никогда не расскажет отцу. Всегда приласкает после напутствий.

– Пойдемте же, девочки, – начала Маргарита, взяв Эдиту под руку, – скоро начало. А тебе, моя дорогая, нужно ещё найти мужа.

Эдита знала, что как хорошая жена она должна найти его, сесть рядом. Всегда в одном круге замочных торговцев и их жен. Но их высокомерие вызывало такое сильное желание скривиться, что она не могла его побороть.

– Все нормально, – беззаботно улыбнулась Эдита, – я сяду с вами.

– Точно? – спросила Маргарита, нахмурив тонкие брови, в этом вопросе звучало много невысказанного. Она была самой умудренной жизнью и знала, что за беззаботностью много что скрывается, как и за внешним благополучием.

– Да, – кивнула Эдита, – по правде, мне кажется, я усну под нудные речи нашего священника и такие же нудные рассказы торговцев о подорожании тканей и камней. В прошлый раз я едва не уснула, когда они начали обсуждать цены столового серебра, а их жены урожай и что яблочная древесина хорошо горит.

Сесилия захихикала в ладошку, восхищенно глядя на старшую сестру. Эдита же широко ей улыбнулась, как не подобает знатной даме. Так могут улыбаться только бедняки и люди без роду. Ласково щелкнула по курносому носику Сесилия, усеянному веснушками. Девочка тут же захихикала ещё громче.

Они сели на длинную лаву, готовые к проповеди. Привычно, по правую руку от Эдиты села Роза. Молодая девушка бросала неловкие, смущённые взгляды на парнишку, что сидел в несколько скамьях от них. Печально вздыхала, её глаза сверкали влюбленностью и нежностью. От чего казалось, что в них загораются звезд и Солнце.

Но возвышение вышел их священник. Привычно холодный и строгий. Оглядел всех мрачным взглядом, не терпящим вольностей. Прокашлялся и воззрился в потолок, муторно начиная проповедь.

Он любил угрожать. Много рассказывал о гиене огненной и непокорности. Это вовсе было его любимой темой. Их прошлый священник, молодые его плохо помнят, но старики отлично, тот казался был вечно стар, но добр. Его глаза сверкали любовью. Он всегда помогал старикам и немощным. Его проповеди рассказывали о любви Господа и о том, что все, что выпадает на нашу долю – это испытание. И если выдержал ты его – ждет тебя милость в Раю. За все воздастся тебе по заслугам.

Нынешний священник же наоборот больше говорил о покаяние, грехе и каре.

Он испытывал особое отвращение к девушкам проституткам и говорил, что те будут гореть в Аду и нет им прощения. Не любил кокеток и мужчин чревоугодников.

Но был благосклонен к спесивым. Эдита шутила с Маргаритой, что это от того, что он сам горделив. Шутить о святом отце Эдита могла позволить себе только с Маргаритой.

Они будто ощущали, что могут быть откровенны в своем смехе над лицемерием религии их святого оцта лишь друг с другом. Младшие сестры были слишком чисты и невинны, чтобы понять эти слова. Нашли бы их грубыми и непонятными.