Единственная

Мы все уставились на Элизу. В ушах у меня звучали ее слова. Я боролась за свою семью ради любви, и за Аспена тоже. И теперь с каким-то страхом я поняла: когда дело касалось Максона, я всегда – даже если делала безнадежные глупости – действовала под влиянием этого чувства. И тем не менее вдруг в самом деле в жизни есть что-то важнее?

– Ладно, тогда я произнесу это вслух: я люблю его! – выпалила Крисс. – Я люблю его и хочу за него замуж.

Это откровение вернуло меня к нашей дискуссии, и мне страстно захотелось провалиться под землю. Господи, ну и кашу я заварила!

– Так, Америка, теперь выкладывай ты, – приказала Селеста.

Я застыла, едва дыша. Правильные слова пришли на язык не сразу.

– Максон знает, какие чувства я к нему испытываю, и это главное.

Селеста закатила глаза, но дальше выпытывать не стала. Без сомнения, испугалась, что, если она станет настаивать, я отплачу ей той же монетой.

Стоя у окна, мы исподтишка поглядывали друг на друга. Отбор тянулся уже несколько месяцев, и лишь сейчас нам всем наконец-то открылось реальное положение вещей. Каждая из нас получила возможность узнать, как обстоят дела с Максоном у остальных – по крайней мере, в определенной области, – и выстроить для себя общую картину.

Не прошло и нескольких секунд, как в зал вошла королева. Она пожелала всем доброго утра, и мы, присев перед ней, разбрелись по углам. Каждой необходимо было побыть в одиночестве и собраться с мыслями. Наверное, так все и должно было закончиться. Нас было четыре девушки на одного принца, и трем в самом ближайшем времени предстояло отправиться домой, увозя с собой лишь немногим больше, нежели захватывающую историю о том, как мы провели осень.

Глава 5

Ломая руки, я расхаживала взад-вперед по библиотеке в попытке подобрать слова. Нужно было объяснить Максону то, что произошло, пока он не услышал об этом от других девушек, но я вовсе не горела желанием поскорее начать этот разговор.

– Тук-тук, – произнес Максон, появляясь на пороге, и немедленно заметил мое озабоченное выражение. – Что случилось?

– Только не сердись, – начала я.

Он замедлил шаг, и встревоженное выражение лица сменилось настороженным.

– Попытаюсь.

– Девушки в курсе, что я видела тебя без рубашки. – Заметив промелькнувший в его глазах вопрос, я торопливо поклялась: – Я ни слова не сказала про твою спину. Но мне очень хотелось, потому что теперь они считают, что мы с тобой занимались черт знает чем.

– Ну, примерно так оно и было, – улыбнулся он.

– Тебе-то хорошо шутки шутить! Они теперь меня ненавидят.

– Если это хоть немного утешит тебя, я не сержусь. Если ты не выдала мой секрет, ничего страшного не произошло. Но, должен признаться, я немного ошарашен, что ты так с ними разоткровенничалась. Каким образом эта тема вообще всплыла?

– Я не могу тебе сказать, – уткнувшись ему в грудь, ответила я.

– Гм. – Максон провел большим пальцем по моей спине. – Если я не ошибаюсь, мы договорились больше доверять друг другу.

– Ну да. Вот я и прошу тебя поверить мне, когда я говорю, что тебе лучше об этом не знать.

Может, я и ошибалась, но почему-то казалось, что, если я признаюсь Максону, что мы разглядывали полуголых разгоряченных гвардейцев, ничего хорошего нам всем это не сулит.

– Ну что ж, – сказал он. – Теперь девушки знают, что ты видела меня полураздетым. Что еще им известно?

Я замялась:

– Они знают, что твой первый поцелуй был со мной. А я знаю, чем ты занимался и чем не занимался с каждой из них.

– Что?! – отшатнулся он.

– После того как я проболталась, что видела тебя без рубашки, посыпались взаимные обвинения, ну и в конце концов все раскрыли карты. Я в курсе, что вы с Селестой много целовались и что ты уже давно поцеловал бы Крисс, если бы она тебе позволила. Все всплыло наружу.

Он провел ладонью по лицу и принялся мерить шагами библиотеку, переваривая услышанное.

– Значит, у меня теперь вообще не осталось личного пространства? Нисколько? Потому что вы решили поделиться друг с другом достижениями? – Максон был явно раздосадован.

– Знаешь, раз уж ты так ратуешь за честность во всем, ты должен быть мне благодарен.

Он остановился как вкопанный и уставился на меня:

– Прошу прощения?

– Теперь игра идет в открытую. Каждая из нас понимает расклад сил, и я лично этому рада.

– Рада? – Он закатил глаза.

– Если бы ты сказал мне, что мы с Селестой в отношениях с тобой зашли примерно одинаково далеко, я ни за что не стала бы пытаться сделать то, что сделала вчера вечером. Знаешь, как унизительно это было?

– Америка, я тебя умоляю, – фыркнул он. – С учетом того, сколько глупостей ты успела наговорить и наделать за все время, просто удивительно слышать, что ты еще способна испытывать неловкость.

Меня никогда специально не учили выражать свои мысли, наверное, поэтому я не сразу поняла подтекст его слов. Я всегда нравилась ему, по крайней мере, он сам так говорил. Я нравилась ему вопреки общественному мнению обо мне. Выходит, и вопреки его собственному мнению?

– Пожалуй, я пойду, – произнесла я тихо, избегая смотреть ему в глаза. – Прости, что проболталась о том, что видела тебя без рубашки.

Я пошла к двери, чувствуя себя такой ничтожной, что не удивилась бы, если бы он не заметил моего ухода.

– Хватит, Америка. Я не имел в виду, что…

– Ничего, я не обиделась, – пробормотала я. – В следующий раз буду думать, что говорю.

Я поднялась к себе, не зная, хочу ли, чтобы Максон попытался меня остановить, или нет. Он не попытался.

В комнате Мэри, Люси и Энн перестилали мою постель и вытирали пыль.

– Добрый день, миледи, – поздоровалась со мной Энн. – Хотите чая?

– Нет, я пойду немного посижу на балконе. Если кто-нибудь придет, скажите, что я отдыхаю.

Энн слегка нахмурилась, но все же кивнула:

– Конечно.

Я немного посидела на свежем воздухе, потом почитала кое-какие материалы, которые подготовила для нас Сильвия. Вздремнув, я довольно долго играла на скрипке. Мне, в сущности, было все равно, чем заниматься, если это давало возможность не видеться с другими девушками и с Максоном.

Когда король бывал в отъезде, нам разрешали брать еду в свои комнаты, чем я и воспользовалась. Я ела цыпленка, когда в дверь постучали. Меня охватила совершенно иррациональная уверенность, что это Максон. А сейчас я никак не могла показаться ему на глаза. Вцепившись в Мэри и Энн, я бросилась в ванную.