Ложь в твоем поцелуе

Глаза Зары горят.

– Все заняты только тем, что беспокоятся о тебе.

– Я об этом не просила.

– И все же тебе почему-то всегда удается оказываться в центре внимания.

Я сжимаю руки в кулаки.

– А ближе к сути?

– А суть в том, что они просто забыли про Сандера, – бросает она мне в лицо. – Они снова строят планы, решают, что делать с очередной семейной проблемой, и никто больше не думает о моем брате и о том, что с ним случилось. И хуже всего то, что ты даже не ценишь этого.

– Зара, – тихо говорю я и делаю шаг ей навстречу. Я не люблю Зару, да и брат ее мне не особенно нравился. Но она потеряла его, и я больше чем уверена, что боль от этой утраты сильнее, чем она хочет признать.

– Забудь об этом, – фыркает Зара, распахивая дверь в тренировочный зал и исчезая за ней.

Какое-то мгновение я стою и смотрю ей вслед, а затем поворачиваюсь и иду в противоположном направлении. Настоящий сумасшедший дом.

Ближайшая неделя – это ад. Мой собственный, личный ад. Я хожу в школу, стараясь проводить там с друзьями как можно больше времени, а потом возвращаюсь домой, и меня вызывают прямо в тренажерный зал. Тренирует меня не всегда Матео. Иногда – мама, а порой даже дед. Все они пытаются объяснить мне, что я должна делать и как могу призвать свои силы.

Если они у меня вообще есть. К настоящему времени я почти совершенно уверилась, что та довольно впечатляющая вспышка в подвале была просто исключением. Не знаю, как это у меня получилось, и не могу этого повторить. Я – неудачница. Вот почему где-то внутри меня поселяется нехорошее предчувствие, когда в субботу меня вызывают в кабинет деда.

В том, что тебя вызывают в кабинет, не может быть ничего хорошего, особенно сейчас.

Слегка нервничая, я опускаюсь в кресло с подлокотниками напротив стола моего деда. Эта комната – типичный рабочий кабинет главы богатой семьи аристократов. Бесчисленные книжные полки, разумеется, без единой книги, которая была бы кому-то по-настоящему интересна. Приставные столики с трофеями и наградами, барная стойка в виде глобуса и картины с изображением влиятельных предков на стенах. Ну и собственные портреты. Каждый предмет в кабинете расположен в идеальном месте, как и все остальное в этом доме. Будь я пылинкой, ни за что бы не осмелилась осесть в этой комнате.

Ненавижу, когда меня вызывают сюда, потому что всегда чувствую себя при этом ребенком. Когда мама усаживается в кресло рядом со мной, у меня появляется ощущение, что сейчас придется оправдываться перед директором школы.

– В чем дело? – тихо спрашиваю я, озираясь по сторонам, хотя деда еще нет. Но я знаю, что у стен этого дома есть уши. Он слышит все.

– Давай подождем твоего дедушку, – говорит мама, и я, немного разочарованная, откидываюсь на спинку кресла.

Что бы я ни натворила, уверена, мне не было бы так неловко, если бы я поговорила об этом с мамой наедине. Она бывает строгой и немного отстраненной, но уж куда лучше, чем дед.

В этот момент дверь позади нас открывается, и в кабинет входит мой дед. И как всегда, едва он появляется в комнате, я борюсь с желанием отдать ему честь.

– Привет, дедушка! – подчеркнуто радостно восклицаю я и улыбаюсь, когда он останавливает на мне хмурый взгляд.

– Блум. – Он только коротко кивает и садится за свой стол. Как будто сесть рядом с нами – это что-то слишком личное, ну или я не знаю. – Как твои дела?

Мысли сосредоточены на Сандере, но я поспешно направляю их в другое русло. Сейчас мне нельзя об этом думать, иначе снова разозлюсь из-за того, что они до сих пор считают его смерть несчастным случаем. Мне немного страшно, я боюсь, что эти двое захотят забрать меня из школы. И определенно хочу этого избежать. Поэтому мне понадобятся все мои навыки ведения переговоров, и гнев мне тут не помощник.

– Все нормально, – по возможности спокойно пытаюсь ответить я, за что заслуживаю понимающую улыбку мамы.

– Мы много советовались друг с другом в последние несколько дней, как ты, наверное, можешь себе представить. В том числе и с Матео, – говорит дед, потирая глаза. Он и в самом деле выглядит более уставшим, чем обычно. Вероятно, потому, что за одну ночь потерял и своего внука, и действующего Стража Зимы, и с тех пор постоянно находится под большим давлением. – Приближается бал смены сезонов, и впервые за всю историю мы оказались в положении, когда у нас нет хранителя ритуала, – объясняет он как ни в чем не бывало, словно говорит не о собственной семье. – В связи с чем возникает вопрос, кто возьмет на себя эту задачу. Кроме того, мы до сих пор не совсем уверены, что случилось с тобой там, внизу, в подвале, но по-прежнему думаем, что обморокам всех этих людей и другим происшествиям есть только одно объяснение.

Он смотрит на меня так выжидающе, что я медленно поднимаю брови.

– У меня есть силы?

Мама и дед кивают, продолжая внимательно изучать меня взглядами. Понятия не имею, какой реакции они ожидают. Удивления? Ужаса? А может, радости?

На самом деле ничего такого я не испытываю, вероятно потому, что пребываю о себе более высокого мнения, чем они. Конечно, я немного удивлена, что во мне бурлит толика магии, пусть и тщательно скрытой. Но почему бы и нет? Я внучка Мастера Зимы, хоть и выбиваюсь из общих рядов из-за своего отца.

Обычно прямым потомкам Дома не разрешается встречаться ни с кем из обычных людей. С теми, кто не имеет никакого отношения ко всей этой мишуре. До вступления в брак семья с особой тщательностью отбирает и проверяет потенциальных партнеров. У моей мамы был бурный подростковый период, а потом она по глупости забеременела от человека совершенно не ее класса. Так и появилась на свет я – ребенок от отца, не имеющего никакого отношения к сезонам, исчезнувшего задолго до моего рождения. Я как беспородный щенок в питомнике породистых собак. Милый, но бесполезный. И без магических сил.

До сих пор. Две недели назад, стоя на коленях рядом с Сандером в том проклятом подвале, я каким-то образом ухитрилась вобрать в себя всю доступную мне энергию. Результат – люди, валяющиеся на полу без сознания, и кучка увядших цветов.

И вот теперь мы здесь.

– Ладно, – говорю я, замечая, что мама и дед все еще смотрят на меня, ожидая реакции. – Это, конечно, неожиданно и все такое, но разве это что-то меняет? Тот случай в подвале был просто невообразимым, но, клянусь, раньше такого со мной никогда не было. Мы понятия не имеем, насколько велики мои силы и останутся ли они вообще. Может, теперь они исчезнут и больше никогда не проявятся.

Никак не могу заставить свой голос не звучать в конце с такой надеждой. Лично я совершенно не против, чтобы этот небольшой всплеск силы оказался разовым явлением.

– Боюсь, ты упускаешь из виду одну мелочь, – говорит мама, бросая на меня взгляд, в котором отражается недоверие и жалость.

Дед вздыхает и откидывается на спинку кресла.

– У смерти Сандера есть последствия, Блум, – серьезно говорит он. – Я понимаю, что в последние годы ты мало вникала в наши традиции, но даже тебе должно быть ясно, что смерть Стража в середине сезона – серьезная проблема.

Прикусываю губу, стараясь не выпалить в ответ ничего обидного. Он говорит так, будто я сама не захотела быть частью этих традиций, будто сделала сознательный выбор, решив быть аутсайдером в собственной семье. Неправда. Это они отстранились от меня.

– А что насчет Зары? – спрашиваю я, вновь сосредотачиваясь на текущем разговоре. – Она ведь следующая, да? Возможно, она еще немного юна, но для церемонии должно быть достаточно.

Обычно Стражей назначают, когда им исполнится не меньше восемнадцати лет. Моей кузине Заре и мне только по семнадцать. Она на полгода моложе меня, но, думаю, ее эго должно легко компенсировать небольшую разницу в возрасте.

– Зара не является прямой преемницей, Блум.

Что-то в его голосе заставляет меня насторожиться. Я бросаю взгляд на маму, но та лишь нервно теребит край своей блузки. Спустя несколько секунд она встает, идет к двери и прислоняется к стене, словно больше не может усидеть на месте.

Я понимаю, к чему клонит дед, и все же не могу в это поверить.

– Нет, – тихо говорю я, глядя на него. – Ты гонишь.

– Следи за словами, – ругает мама.

– Ты – следующий Страж, – подтверждает мои опасения дед. Лицо его не выражает никаких эмоций, а взгляд словно лезвие ножа.

Чувствую себя так, будто мне отвесили пощечину. До сих пор я понятия не имела, какой поразительный эффект могут иметь слова. Но в этот момент чувствую их почти физически.

– Что ты сказал? – спрашиваю я, подняв брови. Должно быть, я просто ослышалась.

Стражи – это избранные золотые мальчики и девочки каждого следующего поколения. Их, в принципе, можно сравнить с наследниками престола, за исключением того, что срок их пребывания в должности обычно невелик. Каждая семья выбирает Стража, который будет представлять их Дом на важных мероприятиях. Обычно это прямые потомки главы или Мастера, в данном случае моего деда. Обычно к этой особой чести готовятся, как, например, делали Зара и Сандер. Силы тренируют до тех пор, пока их нельзя будет вызвать по команде. Вы изучаете правила этикета, учите родословную, зубрите имена сотен Стражей, чтобы потом с легкостью вести светские беседы на соответствующих мероприятиях. Потому что даже если иногда срок пребывания Стража на должности составляет всего несколько лет – в зависимости от того, когда следующий Страж достигнет соответствующего возраста и сменит своего предшественника, – вы навсегда остаетесь частью внутреннего круга и, следовательно, элитой сезонных Домов. Мастера тоже когда-то давно были Стражами, так что это довольно большое дело.

Однако наиболее важной задачей является участие в церемонии смены времен во время сезонного бала. При каждой смене сезона проводится бал, на котором два нынешних Стража прощаются с текущим сезоном и позволяют наступить грядущему. Честь, которой многие представители моего поколения, вероятно, позавидовали бы. Но лично я смотрю на это иначе.

Мой дед вздыхает так тяжело, словно на его плечах лежит бремя целого мира, затем бросает взгляд на мою мать, которая, прислонившись к стене, по-прежнему стоит у двери с окаменевшим лицом и рассматривает свои стопы, как будто сейчас во всем мире нет ничего важнее.