Осторожно, двери открываются

Он лишь успел в семь утра вбежать в офис, надеть фирменную толстовку курьера, как его тут же осёк низкий мужской голос за спиной.

– Стрельников! Явление Христа народу! – это был директор отдела. Крепкий мужчина средних лет, уже сгоравший от нетерпения всунуть своему сотруднику в руки стопку документов и пару ласковых фраз, – Я начинаю уставать терпеть твои отгулы, а опоздания… Десять минут. Ты уже должен быть на пути к заказчику.

Сквозь недобрый тон на руки Юры плюхнулась та самая стопка с бумагами и планшет с табелем для клиентов. Принтер в маленькой комнатушке жужжал, пока печатались квитанции, а в голове парня ещё трещит пробежка от дома до работы.

– Метро закрыли. Это моё первое опоздание и больше такого не будет, – как виноватый школьник курьер кивал, попутно осматриваясь по сторонам. Ни души. Пустые столы, взятые заказы и только он, надо же, опоздал на десять минут.

Директор, пересчитывая бумаги, косо смотрел на парня. Никогда не любил оправдания, выполнял свою механическую работу главнокомандующего, однако сам, лично, отпускал в необходимые отгулы Юру. Винить можно только себя в мягкости таких решений.

– Ну, как поездка? Есть результат?

Одной рукой удерживая конверты с документами, другой ставя печати на квитанциях, Юра закрыл глаза. Катастрофически не было времени говорить. О неприятном особенно.

– Два собеседования обошёл, в третьем отказали сразу. На первом сказали, что перезвонят.

Директор едко усмехнулся.

– Не перезвонят. Свыкнись. И перестань уже в пустую тратить время.

Юра прижал со злостью печать на последней квитанции, спокойно вздохнув.

– Вы, как всегда, очень проницательны. Спасибо. Кстати, через четыре дня мне опять нужно ехать.

– Наглец! – прошипел мужчина и шлёпнул поверх стопки ещё несколько документов, – Это срочно, у тебя есть сорок минут на доставку. А отгул… Пожалуй, хрен с тобой. Езжай. Вернешься, будешь работать без выходных.

Наконец Юра сбавил мрачное настроение и расплылся в улыбке. Всё же, как ни крути, строгий (на первый взгляд) босс был даже очень благосклонен к своему сотруднику. На то была причина. Веская. Стабильно каждые три месяца кто-то увольнялся, на его место приходил новый бездельник и так по кругу. Конвейер и нескончаемый цикл. Неизменным на своём месте был Юрий Стрельников. Не сходящий со своей должности добрых два с половиной года. Шустрый парень из провинции, с хорошим навигатором в башке.

Махнув все необходимые документы в рюкзак, он кивнул начальству и полетел терять равновесие по улицам столицы. Завтра два поколения опять встретятся ворчать друг на друга, но эти десять минут пустой болтовни как ничто другое знатно бодрят и настраивают на рабочий лад.

Двадцать минут толкотни в метро, перебежки между станциями и вот он, в конце концов, божий свет. Юра поправил рюкзак на плече и быстро побежал в сторону Тверской. Всего пять минут осталось. В эту самую секунду он уже должен был стоять у секретарши очередной важной бумажной компании и ждать, когда подпишут квитанцию о получении ценных бумаг, но....

– Простите, лифт не работает. Вы не могли бы выйти? – мужчина в робе пожал плечами и, поставив грузный чемодан с инструментами, двинулся в кабинку лифта. Опять бежать, запыхаться и смысла нет на часы смотреть. Двенадцатый этаж. Юра закатил глаза и тяжело пропыхтел. Пять минут ожидания закончились на шестом этаже. Вот ещё пролёты, уже можно придумывать объяснительную, оправдываться перед клиентами. Долбанные ленивые толстосумы, мать их. Забывают о счетах и договорах. Их наглая мода – отправлять всё в последний момент. И виновны в этом всегда третьи и пятые лица. Например, курьер, который никогда больше в жизни не встретится с этими клиентами, но за опоздание получит выговор. Минус из зарплаты.

Юра достал плитку шоколада и положил поверх папки с документами. Задобрить ту милую особу, от которой девять инвесторов на совещании уже минут двадцать ждут бумаги с печатями.

– Лифт у вас сломался, – парень пожал плечами и протянул заказ разъярённой брюнетке, которая принялась изучать каждый лист.

– Лифт? Я обязательно укажу этот факт в книге жалоб Вашей курьерской компании, – она протяжно заключила, покосившись с наглой усмешкой на шоколад, – это что, взятка? А где коньяк или билеты в кино? Давайте распишусь за доставку, – и сладкая плитка всё же исчезла в районе выдвинутой полки шкафчика.

– Буду безмерно благодарен, если вы не будете писать в книгу жалоб, – курьер широко улыбнулся, смотря во все глаза в очаровательно холодное лицо девушки. Симпатия, соблазн, молодой курьер, да ещё и с ярко-зелёными глазами. Галочка. Девушка закрепила листы степлером и вернула нужные с подписью, кокетливо улыбнувшись.

– Оставлю своё негодование в 2ГИС. Устроит?

Юра подмигнул и, сделав кивок, тут же быстро удалился.

Новый адрес. "Охотный ряд".

Так бегать он бы мог в любом городе России. Взять свой родной Екатеринбург. Он мог бы быть директором курьерской службы. Или курьером с авто.

Но нет.

Горит зелёный и нужно бежать дальше по улицам Москвы, по новым адресам. На ходу проверять квитанции, конверты, не смотря под ноги и часто забывая смотреть на минутную стрелку часов. На метро. От станции "Динамо" до "Театральной" и обратно. В старой куртке под снегом, сутулясь бежать до новой организации, где через десять минут кончится время ожидания. Какие-то десять минут. С голода сводит желудок и дыхание сбивается, но надо бежать. Не рассчитал парень, что входить в колею высоких темпов улиц с разбега не выйдет.

Невольно ноги затормозили в двух шагах от остановки, и Юра накинул капюшон, защищаясь от пощёчин ветром. Успокоить пульс. Буквально минутку. Он щурился и смотрел под наклоном на площадь Театральную, глотая огромными порциями прохладный воздух. Оттуда, через дорогу, в его глаза заглядывали холодные стены, тяжёлые крыши и маленькие детали под нарастающим снегопадом. Никогда не остановишься просто так, постоять и посмотреть что такое перед тобой. Дом, магазин, кафе, ресторан или театр. Времени нет. Никогда. Но вот Юра прищурился сильнее, когда в усталой тревоге свело мышцы ног. Из рюкзака достав блокнот и карандаш, он заслонил ладонью бумагу от снега и сделал несколько линий. Ловких, ровных. Минута из жизни, чтобы фасад Большого театра переехал на тонкий слой бумаги. Узоры маленькие, колонны приземистые и крыша крепче сидит как главное украшение на голове.

Он художник. Он так видит.

В голове щёлкнул будильник. Бежать же надо. Курьер скинул с плеча сумку и положил разрисованный лист обратно. Вот, совсем другое дело, теперь по его телу разливается покой. Важно сказать "стоп" и по-человечески любопытно остановиться хотя бы на миг. Стоять и просто смотреть на этот суетливый мир не внутри, а за пределами его. От тебя большего и не потребуют. Ты настройся на хорошее, остановись. Всего-то надо обратить внимание на то, как от перемещения облаков и солнца меняется блеск на одной стороне театра. Как он извивается плавно по стенам и спускается к подножию, подобно тонкой женской руке. Рука, шея, губы, глаза. Нам лишь стоит вспомнить одно, как волшебная кисть памяти дорисует портрет дальше. Юра наклонил голову, заметив как солнечный луч полетел каскадом вниз по колоннам театра. Будто прядь волос из причёски той девушки, что была в поезде.

– Ой, дура-а-ак, – шикнул он и двинул дальше. Её черты, особый изгиб шеи и тонкая деталь. Инвалидность. Сказать при ней так просто, шутя, непринуждённо, не думая ни о чём, – "Как прекрасно не ходить". Грубость. Глупость. Парень стиснул зубы и прибавил шаг, сутулясь всё больше. К земле тянула ноша суточной давности. Дурак. Дурак вдвойне. Вчера, через дорогу от Театральной площади он видел эту самую девушку, сидящую у памятника в своём кресле. Она непрерывно смотрела на цитадель балета и оперы. Ждала кого-то. А, может и была с кем-то. Спокойная. Всё так же, уже издалека, казалась скромной, смущённой проходящими мимо людьми. Юра лишь наблюдал из дальнего угла проезжей части. Не подошёл.

– Когда я перестану тупить?

Никогда.

Из делового здания, торгового центра и подземных линий выходили, входили люди на скорости метр в секунду и ей, неспешной девушке, в этих скоростях было невозможно поселиться.

Наверняка и незачем.

Юра быстро взбежал по лестнице адресата, выуживая из сумки бумаги. Если не сам Бог, то директор курьерской службы велели здесь быть в срок. Важная доставка. Важная пассажирка. Таня. На бейджике у проходившей мимо сотрудницы Юра заметил это имя и опустил глаза. Если он будет ждать её у того самого места сегодня вечером, какова вероятность увидеть? Поздороваться. Из…

–… вините меня, пожалуйста. Добрый день. Распишитесь.

Мужчина в идеально сидящем сером костюме вздохнул и усмехнулся.

– Вы секунда в секунду. С Тверской к нам бежали? – взмахом руки он оставил подпись и благодарно пожал руку, – Спасибо.

Первое "спасибо" за два дня. Слово редкое, почти забытое в недрах большого города. Вместо "спасибо" ждут чаевые или фразу – "можно без сдачи", кэшбэк по штрихкоду или отзыв на сайте, за который тоже начислят в зарплату. Но обычное "спасибо" курьер слышит редко. Слишком редко. Юрий быстро прошёл по переходу и оказался подле бывшей гостиницы "Москва". Он смотрел под ноги и думал: сколько раз девушке Тане за сутки портят настроение своими фразами такие как он? Нисколько. Да, точно нет. Ему, одному, могло прийти в голову говорить с незнакомкой-инвалидом о том, что неприятно ей. Кажется, в поезде она смотрела достаточно недружелюбно и отвечала из чистого воспитания. Не более. Взгляд её не был похож на "продолжение следует". Сколько, в конце концов, мы знакомимся с попутчиками или соседями по очереди? Всего-навсего маленькая слабость – разбавить путь до конечного пункта какой-нибудь болтовнёй. А потом жизнь дальше. Тебе налево, ему направо. И вряд ли большая часть из нас поздоровается с таким случайным встречным через много дней в очереди у кассы. Улыбнёмся. Вместе сделаем вид, что не знаем друг друга. Пойдём дальше. Тебе направо, ему налево.

Только в один момент планета решает поменять направления. Юра пропустил зелёный светофор и быстро развернулся в обратную сторону от перехода, но заметил ту, что стыдила его совесть уже не первый день. Неприметное инвалидное кресло, волосы выше плеч, шея… Шея. Юра запомнил эту часть скромного образа и поэтому мог безошибочно узнать девушку в толпе. Три родинки слева. Три малые точки, создающие треугольник на коже чуть ниже мочки уха. Тонкие хрупкие плечи и там было что-то вроде пореза в районе ключицы. Маленькая красноватая линия справа. Она, правда, она. На том же месте, лицом к Большому театру. Прямая спина, сложенные на коленях руки.

Юра просчитал, что сейчас позволительно растянуть десять минут и опоздать на новый адрес. Шагнуть в сторону. Он имеет на это право. Вдохнуть поглубже и пройти через толпу школьников, чтобы оказаться возле незнакомки. Коснуться ладонью её плеча и осторожно спросить:

– Таня?

Девушка вздрогнула и обернулась. Лицо парня светилось счастьем. Что это? Она его счастливый выигрыш в тысячу рублей?

– Знакомы? – Таня прищурилась, переместив руки на колёса.

Юра гордо выпрямился. Узнала, значит.

– Поезд. Мы вместе ехали в поезде. "Питер – Москва". Ну, вспоминай. Два дня назад. Ты слушала фортепиано в наушниках.

Девушка язвительно улыбнулась. Как интересно. Наверное подкат у памятника в центре Москвы нынче выглядит именно так. Или очередной акт помощи ограниченному человеку в инвалидном кресле.

Она сосредоточенно сложила руки на своих коленях и наклонила голову на бок.

– Так, и что ещё?