Урок беспроигрышного соблазнения

Вот только она сама все изменила, и пришла пора столкнуться со своим самым главным страхом. Страхом того, что, забеременев, она раз и навсегда изменила их отношения. Потому что всю жизнь они с Данте шутили друг с другом и шутки эти были из области химии, и обсуждали квантовую механику, а не подгузники и грудное вскармливание.

– Тогда давай попробуем еще раз. Данте, я беременна.

Густые брови взметнулись вверх, старательно изображая удивление.

– Отличные новости. Поздравляю. Жду не дождусь, когда твоя крошечная копия станет плескаться у меня в бассейне.

Это добродушное заявление успокоило ее, и она наконец-то осознала, что все происходящее действительно реально.

У нее в животе растет новая жизнь. Ребенок. Дитя, которое будет принадлежать ей, и только ей, и которое с самого рождения с головой окунется в мир науки. Она даст малышу лучшее образование и станет для него центром мира.

На нее вдруг накатила паника.

Ребенок. Крошечное существо, которое не может выразить своих потребностей словами, и ей самой придется их угадывать. Одной.

Так, нужно дышать. Вдох за вдохом. Она сама этого хотела. Любовь между матерью и ребенком абсолютна. Заложена самой природой. В такой любви, в отличие от романтической, не бывает ошибок. Этот ребенок заполнит ту пустоту, что не сумеет закрыть собой ни один мужчина. И она больше никогда не будет одинока.

К тому же малыш сумеет упрочить ее связи с коллегами, которые так высоко ставят материнство. Как минимум с Алекс и Кэсс. У Тринити же всегда был свой взгляд на вещи, но в одном они точно сходились, а именно: о той роли, что мужчина должен играть в их жизни. А точнее, об ее отсутствии.

Она крепко сжала Данте руку:

– Мне страшно.

– Что? Почему? – Явно озадаченный, он аккуратно заправил ей прядку за ухо. – Ты самая сильная женщина из всех, что мне доводилось встречать. Ты обязательно со всем справишься.

– Есть кое-что еще. У «Фиры» проблемы.

– В чем дело? Рассказывай, вместе мы обязательно что-нибудь придумаем.

Ей сразу стало легче. Не зря она все-таки сюда прилетела. Да и вообще, может, достаточно просто высказаться, и тогда в голове созреет какой-нибудь план? И тогда вся эта беременность не будет казаться такой… несвоевременной.

– Управление не готово одобрить нашу «формулу 47», – выдохнула она, чувствуя, как жжет глаза. Но что это с ней? Она же никогда не плакала. Или теперь так будет все время?

– Мне нужны подробности! – мгновенно потребовал Данте.

«Формула 47» стала ее первым ребенком, заботливо взращенным в лаборатории и призванным избавить от шрамов и морщин с помощью нано-технологий, работающих получше любой пластической хирургии. Проект был гениален, но мог так никогда и не увидеть свет.

Нет, она обязательно что-нибудь придумает.

Харпер глубоко вдохнула:

– Филипп, сенатор Эджвуд, помнишь, как я рассказывала о его помощи с Управлением в Вашингтоне?

– Конечно, помню, это же твой первый проект, требующий федерального одобрения.

– Комитет приостановил рассмотрение моей заявки.

Сложно было представить худшего времени для подобной новости. Тем более что предполагалось, что процедура будет быстрой и простой. Заполнить заявку на одобрение формулы, на которую она потратила два года, провести краткую экскурсию по лаборатории, пояснить методологию, отправить образцы… Вот и все.

Разрешение уже должно было бы лежать у нее в кармане.

Но с самого начала все пошло наперекосяк.

– Но почему?

– У них есть вопросы к образцам. И к самой лаборатории.

Данте тихо выругался, и Харпер невольно улыбнулась.

– Твои методы вне подозрений. Как они вообще посмели усомниться в деятельности твоей лаборатории?

Как же приятно наконец-то ощущать безоговорочную поддержку, за которой она сюда и приехала! В конце концов, никто из партнеров так до конца и не понял, что значили для нее эти подозрения ни в профессиональном, ни тем более в личном плане.

А Данте сразу уловил ее состояние.

– Это еще не все. Мне кажется, вопросы возникли потому, что кто-то намеренно испортил образцы.

И это хуже всего. Похоже, в ее лаборатории, в ее доме и убежище завелся предатель. И пока она с этим не разберется, просто не сможет наслаждаться предстоящими девятью месяцами беременности.

Глава 3

Данте легонько погладил все еще дрожащую Харпер по голове. В конце концов, ей же не обязательно знать, что, поглаживая шелковистые волосы, он и сам успокаивается.

– Саботаж. Это плохо. Кого-то подозреваешь?

– Нет.

Она покачала головой, и он непроизвольно прикоснулся большим пальцем к ее виску, внезапно ощутив необычайную интимность момента. И это сейчас, когда она переживает глубочайший кризис. Но что поделаешь, если первый пункт его программы соблазнения включал в себя успокоительные поглаживания и объятия?