Песнь Гилберта

– Да хоть вообще под землю провались! – ударив кулаком по столу, Голок пошёл тормошить других работников цирка. Тех, кто не приходил в себя от его крепких оплеух, он поднимал, как тряпичные куклы, и бросал на осмотрительно взятую из лагеря тележку. Перед тем как уйти, он рявкнул: – Я ещё вернусь за второй партией, и лучше, чтобы тех, кто могут своими ногами вернуться, я бы здесь не застал. А то переломаю их к дьявольской матери!

Джеймс тяжело вздохнул и отвернулся. Вечер был испорчен. Дождавшись пока Голок отойдёт на достаточное расстояние, парни расплатились и двинулись обратно в лагерь.

– За что он тебя так ненавидит? – спросил Томас. От сцен жестокости он резко протрезвел.

Я отобрал у него работу. Раньше Голок занимался бестиарием, ловил зверей и о них заботился, если это можно так назвать. Охотник он, конечно, безупречный, но слишком уж жестокий. Животные не выживали из-за частых побоев и плохого ухода. Думаю, Голок искренне ненавидит всех этих тварей, и вид их вызывает у него жгучее желание причинить им боль по поводу и без. В конце концов, Гриммеру всё это надоело. Приходилось слишком много сил тратить на охоту, а это не так просто, как ты знаешь. Выступления откладывались, становились реже, приходилось неделями ждать возвращения охотника. Мы теряли время и деньги. А добытые звери не проживали больше месяца. Поэтому хранителем бестиария решили выбрать другого человека. На тот момент я дольше всех работал в цирке, и меня держали на хорошем счету. Наверное, это послужило причиной, что должность досталась мне. Я хорошо следил за животными. Все клетки потихоньку наполнились, и необходимость в регулярной охоте отпала. Голок взбесился, что его лишили удовольствия охотиться и мучить тварей. Да ко всему прочему его место занял тщедушный мальчишка шестнадцати лет.

– Но с тех пор ты позврослел и возмужал, – заметил Томас.

– Да, я стал старше, но причин, чтобы меня уважал Голок, не прибавилось. Все мои подопечные по-прежнему живут долго и редко дают повод для новой охоты. А Голок похож на хищника, который томится без новой жертвы. На самом деле он редкий человек… Я много спрашивал разных людей по всему материку, и никто никогда не бывал в диких лесах. Понимаешь? Даже если кто-то осмеливался туда пойти, то обратно уже не возвращался. В редчайших случаях приползали обратно калеки с повреждённым разумом, которые уже ничего не могли уже рассказать. В диких лесах хранятся воистину чудовищные существа, и то, что Голок много раз возвращался оттуда живым и с добычей, воистину поразительно. Иногда мне кажется, что он и сам самая страшная хищная тварь из всех, что мы когда-либо видели.

Томас лишь покачал головой. Остаток пути они прошли молча, погружённые каждый в свои мысли.

Перед тем как отправиться спать, Джеймс зашёл в шатёр подбросить пару поленьев в печку. Он остановился у клетки Гилберта. Си?рин тревожно спал, свернувшись калачиком под рваным полушубком. Его крылья слегка вздрагивали во сне. Он был единственным, кто замерзал даже в отапливаемом шатре. «Теплолюбивая птица», – подумал Джеймс и улыбнулся. Ему нестерпимо захотелось потрепать си?рина по голове, ощутить в ладони мягкие перья, но парень всё же сдержался.

– Прости, приятель, но ты никогда не будешь свободен, – тихо прошептал Джеймс и вышел из шатра. Гилберт беспокойно пошевелился во сне. Ему снился полёт в безграничном небе.

Полёты подарили Гилберту силы на борьбу. Соприкосновение с этим утраченным наследием си?ринов придавало мужества и разжигало страстное желание вновь обрести сладкую свободу. Летать без оков и границ, вернуть утраченное в череде страданий счастье. Гилберт с ещё большим усердием искал возможность для побега, тщательно высматривая слабость своих мучителей, и, в конце концов, нашёл. Шанс невелик, но упускать его си?рин не собирался.

В очередной раз его готовили к выходу на манеж: Томас держал верёвку у шеи, Джеймс защёлкивал кандалы на ногах. Всё это стало для них рутиной, и люди бездумно действовали по привычке. К тому же си?рин последнее время вёл себя очень спокойно и податливо. По-видимому, выплёскивал свою звериную энергию в полётах на манеже. «Вот и славно, – думал Джеймс, – наконец-то смирился, и у нас теперь не будет проблем». Послышался щелчок открывающихся наручников, и за долю секунды всё изменилось. Сейчас или никогда. Гилберт резким движением высвободил руки из-за спины и вцепился ими в верёвку у шеи. В следующий миг, когда Томас её натянул, удавка уже не врезалась в нежную шею си?рина, а встретилась с сопротивлением костей его пальцев. Ещё мгновение, Гилберт натянул бечёвку достаточно, чтобы вынырнуть из удушающей западни, и тюремщик сзади упал навзничь, потеряв равновесие. Словно в замедленной съёмке си?рин сбил ударом кулака Джеймса на пол и схватил связку ключей. Но парень оказал яростное сопротивление. Завязалась недолгая борьба. Гилберт в порыве отчаяния нанёс несколько ударов своим острым клювом и пробил Джеймсу левую руку насквозь. От неожиданной резкой боли тот вскрикнул и съежился, истекая кровью. Краем сознания Гилберту было жаль, что ему пришлось навредить этому человеку, но размышлять об этом уже некогда. Каждая секунда на счету. Си?рин давно запомнил, как выглядит подходящий ключ. Дрожащими руками Гилберт открыл кандалы. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем замок поддался и, разочарованно щёлкнув, отпустил свою жертву. Выход перегородил Томас. Он уже почти закрыл дверь клетки, но тут Гилберт всем своим весом налетел на неё. Мужчину отбросило на несколько метров, а проход вновь освободился. Си?рин в несколько прыжков оказался у выхода из шатра и, отдёрнув парусину в проёме, выбежал на волю. Холодный снег кусал голые ступни, ледяной ветер продувал насквозь, но всё это неважно. У него получилось! Он вырвался на свободу! Ликование наполняло сердце. Прыжок, ещё один, Гилберт оттолкнулся от земли, расправив крылья, чтобы взмыть в небо и покинуть это проклятое место. Ледяной ветер уже не казался столь холодным, став предвестником сладкого освобождения. Гилберт в предвкушении закрыл глаза… И тут острая боль пронзила лодыжку. Сильный рывок, и он с размаху рухнул на землю. Из глаз посыпались искры. В следующий момент ещё несколько хлёстких ударов обрушились на его не прикрытое туникой тело. Гилберт попробовал встать на колени, но кто-то сильный обхватил его сзади за шею и потащил за собой, осыпая свободной рукой тяжёлыми ударами. Опять это знакомое чувство удушья, но сколько бы раз всё ни повторялось, привыкнуть к этой пытке невозможно. Гилберт отчаянно бился, хлопал крыльями, но хватка незнакомца держала как сталь и лишь сильнее сдавливала горло. Си?рина грубо втолкнули в клетку, и, прежде чем он смог подняться, послышался ехидный скрежет ключа в замочной скважине.

– Джеймс, что тут у тебя?!! Не можешь со своим зверинцем справиться?!! Почему я должен делать твою работу?!! – раздался громовой голос.

Гилберт поднял голову и увидел огромного мускулистого мужчину в тяжёлом меховом пальто. Его силуэт горой возвышался над бледным лицом Джеймса, который сидел, опершись спиной о колесо другой клетки. Он пытался лоскутом ткани перевязать раны. Кровь заливала его парадный костюм. Парень выглядел жалко. Тем не менее, на лице стоящего перед ним крупного мужчины не было ни следа сочувствия. Каждая его черта выражала суровую непреклонность.

– Ты сам такой же ничтожный, как и все твои твари! – закричал этот человек. Не дождавшись ответа, он пнул Джеймса в живот и, смачно сплюнув рядом, удалился из шатра.

Через несколько минут появился Гриммер с Томасом. Бородач обвёл диким взглядом шатёр, остановившись на си?рине. После чего с облегчением выдохнул и посмотрел на Джеймса.

– Ох, приятель, видок у тебя неважный. Вот до чего доводит неосмотрительность. Томас мне всё рассказал. Хорошо, что тебе удалось вернуть тварь на место. А то бы я очень и очень разозлился, – миролюбиво закончил Гриммер, но в его интонации слышалась явная угроза.

– Не я вернул сирену в клетку. Это сделал Голок, – хмуро ответил Джеймс и попытался встать на ноги. Удалось ему это не с первого раза.

– Аааа… Наш знаменитый охотник на тварей и силач нашего достопочтенного заведения. Да, думаю, тебе стоит быть ему благодарным и ноги поцеловать при случае. А пока ты не занят этим важным делом, иди, приведи себя в порядок. Томас, помоги ему, ты знаешь, где аптечка. А тебя, птенчик… – Тут Гриммер подошёл к клетке си?рина и пристально посмотрел ему в глаза. – …ждёт очень поучительный урок.

Следующие несколько дней Гилберта не кормили. Он изнывал от голода и жажды, вяло лежал на полу клетки. Толпы людей, как обычно, приходили и глазели на него. Джеймс с перевязанной рукой всё так же декларировал свои истории. С наигранной бравадой он присовокупил рассказ о своей битве с сиреной и полученных в бою ранах, вызывая восторг публики. Правда, теперь Джеймс обзавёлся копьём с затупленным наконечником, которым он больно тыкал Гилберта. «Ну же, похлопай крыльями, птенчик», – ядовито говорил он. Если си?рин не слушался, то следовала череда тычков в самые чувствительные места: живот, шею, незажившие раны от кнута.

Шёл уже пятый день без воды и еды. Гилберт часто начал проваливаться в сон, и даже тычки копьём не могли заставить его двигаться. Сквозь пелену бреда кто-то тянул си?рина за крылья. Пару перьев было вырвано, но боль едва пробивалась сквозь туман небытия. Послышался щелчок наручников, и верёвка змеёй скользнула вокруг его шеи. Всё это уже неважно. Си?рин безжизненно обмяк у решётки клетки. И тут ведро холодной воды окатило его с ног до головы. Казалось, что сама кожа начала впитывать живительную влагу. Гилберт открыл глаза. Перед ним стоял Джеймс. В руках он держал куски вяленного мяса, самую нелюбимую еду Гилберта. На затылке щёлкнул замок, и намордник соскользнул с клюва си?рина. Джеймс щипцами протянул флягу Гилберту. По-видимому, парень не хотел больше рисковать руками и держал их подальше от острого клюва. Прохладная вода оросила засохшее горло и язык, возвращая жизнь в каждую клетку тела. Гилберт жадно пил, пока Джеймс не отнял флягу. Настал черёд вяленого мяса. Несмотря на солёный, неприятный вкус, си?рин жадно проглотил все куски. Вновь захотелось пить. Ему услужливо протянули флягу. Опустошив её, си?рин облегчённо выдохнул. Ему вновь надели намордник. Послышались щелчки замков.

– А теперь самое интересное, птенчик, – промолвил Джеймс, и в его словах послышалась неприкрытая угроза, – пора выучить урок, что бывает с беглецами. Да ещё и с теми, кто клюёт кормящие его руки.

Гилберт с ужасом поднял глаза и увидел, что Джеймс держит в руках кнут. Прежде чем си?рин успел моргнуть, на него обрушился оглушительный удар, а потом ещё и ещё. Верёвка у шеи тоже натянулась, и он едва мог дышать, проталкивая воздух комками в горло. Тело горело огнём, как будто с него и вовсе сняли кожу, а Джеймс всё не унимался, вымещая пережитые обиду и злость на беззащитной твари. Наигравшись всласть в палача, парень опустил кнут. Гилберт тихо стонал, безвольно свесив голову на грудь. Из ран сочилась кровь. Кое-где перья были вырваны кнутом. Послышались шаги по полу клетки. Джеймс приблизился к си?рину, схватив его за перья макушки так, чтобы их глаза встретились. Невольные слёзы, выступившие из глаз Гилберта, размывали озлобленное лицо парня. Тело начинала била дрожь.

– Слушай меня внимательно, птенец, – сквозь зубы процедил Джеймс. Его серые глаза упивались отчаянием голубых глаз Гилберта. – Я оставлю тебе ведро воды, чистую тунику и мазь обеззаразить раны. О, она немилосердно будет щипать! Но если ты не хочешь, чтобы рубцы загноились, то обязательно ей воспользуешься. Поверь мне, жжение мази гораздо приятнее мучительной смерти от заражения крови. Будь благодарен за мою доброту и заботу.

С этими словами Джеймс покинул клетку, оставив обещанные вещи у двери. Послышался привычный насмешливый скрежет замка, стук упавших на пол наручников и шуршание удаляющейся верёвки. Палачи отпустили тиски, и Гилберт остался наедине со своей болью.

На следующий день цирк начал сворачиваться. Вновь предстояла долгая дорога, качка, тяжёлые ставни на решётках клетки, укрывавшие от порывов зимнего ветра, но не от сквозняков. Гилберт, дрожа всем телом, кутался в старый полушубок. Раны от мази хоть и щипали первое время, но всё же заживали быстро, превращаясь в багровые рубцы, похожие на мерзких червей, забравшихся под кожу.

В последующие стоянки цирка си?рина уже больше не использовали в выступлениях. Лишённый полётов, он вновь стал немым экспонатом среди других зверей. Время шло, дни складывались в недели, а те – в месяцы. Зима отступила, передавая бразды правления весне, а та, сбрызнув деревья свежей листвой и бутонами, поспешила отдать власть лету. Воцарилась устойчивая тёплая погода. При переездах решётку клетки больше не закрывали деревянными ставнями. Воздух наполнился щебетанием птиц и ароматом цветов. Гилберт часами смотрел на проплывающие пейзажи лесов, долин, рек и озёр, ни о чём не думая. Жизнь на острове казалась ему зыбким миражом, а будущее – бессмысленным и обречённым на вечное заточение в плену. В сердце си?рина не осталось даже сожаления о том, что он хотел сделать в своей жизни… Познать наслаждение от соития с сиренами… Воспитание птенцов… Обучение их Песни… Как же давно он не практиковался. Сможет ли он, как и раньше, держать Песнь сильной и непрерывной? Впрочем, какое это имеет значение, если клюв тебе дают раскрыть только для поглощения еды? Уже целый год как Гилберт ни с кем не говорил. Одиночество разрасталось на его сердце коростой, пожирая надежды на общение. С тех пор как Гилберт пробил клювом Джеймсу руку, а тот в отместку исхлестал его кнутом, между ними пролегла пропасть. Не то чтобы они общались до этого, но всё же в глазах этого человека проскальзывало сочувствие. А теперь Джеймс перестал видеть в си?рине пленённое разумное существо. Надев доспехи жестокости и отчуждённости, парень относился к Гилберту как всего лишь одной из многих тварей своего бестиария, не заслуживающей ничего лучше, как только служить заработком для цирка.

Гилберт тяжело вздохнул и откинулся на жёсткую решётку клетки. Остаётся только дышать, есть и спать лет эдак тридцать-сорок, пока он окончательно не сгинет в тоске своего заточения.

Это случилось во время вечерней кормёжки. Цирк только-только прибыл в новый город, и завтра должно состояться первое выступление. Джеймс устало наблюдал, как жуёт си?рин, а Томас безостановочно жаловался на жару, из-за которой разбивать лагерь было тяжелее обычного. Вдруг снаружи послышался неясный шум и мгновенно, словно пожар, стал разрастаться всё сильнее и сильнее. В ужасе ржали лошади, слышались крики людей, неясная отчаянная борьба. Мужчины беспокойно переглянулись.

– Да что там творится-то такое? Неужели внезапная битва Магов? Давай-ка, Томас, закругляемся, нужно узнать, что там происходит, – тревожно сказал Джеймс.

Хранитель бестиария потянулся за намордником для Гилберта, но не успел его надеть на сирина. В шатёр ворвалось огромное существо. Четыре увесистых ноги бешено рыли копытами землю, а шею венчала человеческая голова бородатого мужчины с острым рогом посередине лба. Быстро оглядевшись, он запрокинул голову и издал пронзительный звук, похожий на нечто среднее между воем волка и песнью кита. В нём чувствовались ярость и торжество. Из другой клетки послышался ответный зов, но более тихий и жалобный. Существо хотело двинуться на звук, но тут Джеймс появился на пороге клетки. Надсмотрщик осматривался по сторонам в поисках кнута или другого предмета, подходящего на роль усмирения незваной твари. Томас отпустил верёвку, и она вяло ретировалась с шеи си?рина, упав на пол. Прежде чем мужчина успел подоспеть к своему напарнику на помощь, дикий остророг уже нанёс оглушительный удар копытами по груди Джеймса. Тот отлетел внутрь клетки и обмяк тряпичной куклой у ног Гилберта. Изо рта человека сочилась кровь. Следующий удар предназначался Томасу, но тот увернулся и ринулся вон из шатра за подмогой. Остророг нашёл то, что искал, и теперь яростно бил копытами по решётке клетки. Вскоре к нему присоединились другие сородичи, и оглушительные удары заполнили весь шатёр.

Между тем, Гилберт не терял времени. Он подцепил ногами связку ключей и методично старался подобрать ключ от наручников. Задача непростая. Как он и думал, нащупать замочную скважину оказалось трудно, да ещё и подобрать нужный ключ. Гилберт каждой клеткой кожи чувствовал, как секунды иголками впиваются в его шанс сбежать, стремительно его уничтожая. Тем временем, напавшие на людей существа освободили ту самую белоснежную девочку-остророга и приступили к разрушению клеток других зверей. Животные разбегались и расползались, устремляясь прочь в дикие леса, в обитель, принадлежавшую им по праву. Один из них зацепил масляную лампу, и пламя, попав на ткань, стремительно распространилось на весь шатёр. Помещение затопил запах густого дыма. Все живые существа покинули горящую западню. Остались только си?рин и человек. Гилберт начинал задыхаться, по его лицу струился пот от усиливающейся жары, но он не оставлял попыток открыть свои оковы. Несколько раз связка ключей едва не выпала из рук и чудом удержалась в руках сирина. Щелчок. Наконец-то! Наручники, отделявшие жизнь от смерти, отпустили свою железную хватку и упали на землю. Гилберт рывком встал и в густом дыму, который уже заполонил всё пространство, запнулся о Джеймса. Тот жалобно застонал. Не размышляя о своих действиях, си?рин подхватил человека на руки и двинулся прочь из шатра. Благо пламя не успело добраться до входа, и он беспрепятственно выбрался на улицу. Снаружи творился хаос, другие шатры тоже охватил огонь. Уже не слышалось звуков борьбы. Люди пытались погасить пожар и спасти ценные вещи. Весь лагерь напоминал пылающий факел. Гилберт взмыл вверх, подальше от всего этого горящего ада. Пролетев на достаточное расстояние, он приземлился на краю опушки леса и оставил свою ношу около широкого ствола дуба. Человек болезненно простонал и слабо открыл глаза. Перед ним стоял в полный рост его недавний пленник, широко расправив плечи.

– Прощай, Джеймс, – проронил Гилберт и, прежде чем тот успел что-либо ответить, взмыл в небо. Позже си?рин и сам не сможет себе объяснить, зачем он спас этого человека. Не было ни привязанности, ни благодарности, ни даже жалости. Джеймс оставил только многочисленные шрамы и воспоминания о безысходности заточения.

Гилберт не знал, куда он летит. Хотелось просто убраться прочь от этого злополучного места. Обернувшись лишь раз, он увидел стадо остророгов, мчащихся в дикие леса. Оглушительный победный вой огласил округу, в нём чувствовались и ярость, и радость после долгой разлуки с потерянным жеребёнком. Гилберт ответил им восторженным криком благодарности и полетел прочь. Летний ветер обнимал тело, и си?рин наслаждался долгожданной свободой. Вскоре из вида исчезли и цирк, и остророги, и даже дым пожара. Везде, куда ни оглянись, лиственным ковром простирались кроны вековых деревьев, освещённые серебром полной луны. Гилберта никогда не одолевали сомнения, что он не сможет найти свой дом. Инстинкты безошибочно позволяли ориентироваться на родном острове. Он всегда точно знал, где находится, чувствовал, в какой стороне остров сирен. И сейчас Гилберт завис в воздухе, чтобы определить, в каком направлении ему лететь. Впервые ответа не было. Что-то мешало, какие-то очень сильные невидимые помехи со всех сторон. Чужие природному чутью вибрации сбивали с толку и дезориентировали. Нет ни запаха моря, ни знакомых звуков. Гилберт находился очень глубоко в незнакомой ему местности и понятия не имел, как вернуться домой.

Горькая свобода

Забрезжил рассвет, и Гилберт сладко потянулся. Тут же ему пришлось вцепиться в ветку дерева, чтобы не свалиться с головокружительной высоты. Вчера он долго летел в слабой надежде, что выбрал правильное направление, и, выбившись из сил, заснул на верхушке многовекового дуба. Си?рину не верилось в свою свободу. Теперь он волен отправиться куда ему вздумается, не ждать часов кормёжки, не находиться под пристальными взглядами любопытных зевак. Как часто он видел эти далёкие леса по ту сторону своей решётки? Как хотел прикоснуться к ним, увидеть вблизи, погрузиться в этот новый мир. И теперь он здесь. Пора брать жизнь в свои руки, и для начала неплохо бы позавтракать. Наконец-то ему не придётся есть мерзкие солёные куски мяса с пресным хлебом и кислыми яблоками. Удивительная, не похожая на его родной остров природа наверняка обладала куда более вкусными дарами. Гилберт пролетел несколько километров в поисках фруктов, опускался на разную высоту для лучшего обзора, но, к своему изумлению, ничего не обнаружил. Флора действительно сильно отличалась, и, пожалуй, не в лучшую сторону. Лес был густой. Несколько раз ветки колючих сосен и елей неприятно скребли иголками голую кожу. При этом плоды их оказались сухими и совершенно несъедобными. К полудню голод сильно разыгрался, но не удалось найти ничего пригодного в пищу. Даже мерзких яблок. Это сильно сбивало с толку. Родной остров си?рина щедро усеян фруктовыми деревьями, плодоносящими круглый год. Гилберт и представить не мог, что эта местность окажется такой негостеприимной. Иногда попадались небольшая речка, ручей или озеро. И, во всяком случае, хотя бы жажда его не мучила. Тем не менее, солнце уже опускалось за горизонт, одаряя мир последней лаской алого света. Гилберт летел весь день в поисках пропитания. Крылья с непривычки ныли от усталости, но желудок так и остался пуст. По-прежнему, сколько хватало взгляда, всюду царил густой лес. Измождённый и голодный си?рин опять заснул на верхушке дерева.

Следующий день также не увенчался успехом. Си?рин нашёл небольшой куст с аппетитными красными ягодами, но, съев их, до вечера лежал с сильными болями в животе. Желудок жгло огнём, и он изверг из себя даже больше, чем поглотил. Только к обеду следующего дня самочувствие Гилберта улучшилось, и уже с тяжёлым сердцем он отправился вновь в путь. Вскоре в голубой дымке замаячил шпиль замка. «Люди», – разочарованно подумал си?рин. И в то же время в этом слове таилось не только угнетение и опасность, но и возможность раздобыть еды. Голод мелкими острыми зубками подтачивал его силы, и уже стало всё равно, какую пищу ему удастся найти. Хоть что-то питательное закинуть в засасывающую пучину желудка.

Приближение к людям – танец на лезвии ножа, и стоит лишь потерять баланс, как вновь окажешься в клетке. А может и того хуже. Кто знает, на какую жестокость они ещё способны? Гилберт соблюдал осторожность, старался медленно лететь в кронах деревьев, часто оглядываясь по сторонам, пока не достиг края леса. Перед ним широким зелёным ковром раскинулось пастбище со стадом коров, поодаль виднелись первые деревенские домики в обрамлении деревьев, а дальше здания становились выше и больше, заканчиваясь высоким замком с острыми шпилями. И весь этот пейзаж портили люди. Их было немного, но Гилберт знал, на что они способны. Он уже успел увидеть множество удивительных вещей, в том числе и оружие, которое легко и быстро могло причинить непоправимую боль, поэтому приближаться си?рин не торопился. Трёхдневный голод толкал на отчаянные поступки, и всё же риск слишком велик. Поразмыслив, си?рин решил потерпеть до ночи. Собрав все доступные ему знания о людях, Гилберт подметил, что они не так хорошо видят в темноте, в отличие от него самого. Возможно, тьма укроет си?рина своим спасительным покровом и даст возможность пробраться в деревню незаметно. До заката оставалось ещё много времени, и, чтобы скоротать мучительное ожидание, си?рин отправился на поиски воды. Жаль, у него не было бутылки или фляги. Неплохо обзавестись сумкой или рюкзаком, чтобы хранить найденные с большим трудом трофеи. Впрочем, пока что из ценного он находил только воду. Посмотрим, удастся ли разжиться сегодня едой. Поистине, это будет жизненно важная добыча.

Время шло. Солнце клонилось к закату. Мальчик-пастушок уводил стадо коров в тепло и безопасность хлева. Поселение медленно теряло краски, погружаясь в бархат ночи. Дома поглотили людей, загораясь жёлтыми огнями окон. Улицы погружались в тишину. Гилберта начинало клонить в сон, но голод услужливо тыкал ножом беспокойства в живот, не давая заснуть. Когда последнее пятнышко света погасло, си?рин как можно тише полетел к ближайшему дому. Сердце его наполнилось ликованием: деревья в саду щедро усеяны фруктами. Он приземлился на ближайшее дерево и, прежде чем успел сорвать хотя бы один плод, послышался громкий собачий лай. В тишине ночи он звучал, как раскаты грома. Пёс надрывал свои лёгкие изо всех сил, почуяв незваного гостя. Тут же все окна уставились в сад хищными жёлтыми глазами, выискивая нарушителя спокойствия. Послышался шум. Вот-вот дом изрыгнёт из себя вооружённых людей, готовых уничтожить вора. Мгновение, и Гилберт схватил пару ближайших фруктов и взмыл в небеса, стремительно удаляясь в сторону леса. Сердце бешено колотилось и, казалось, вот-вот выскочит через горло. В висках пульсировал страх. За спиной слышались неразборчивые крики удивления, но си?рин не оборачивался. Улетев на значительное расстояние от поселения, он остановился, чтобы передохнуть. Наконец-то у него появилась возможность осмотреть свою добычу. Яблоки. Гилберт в сердцах выругался, но всё же жадно съел все свои трофеи. На удивление плоды оказались не такими кислыми, как те, что давал ему Джеймс. Это обнадёживало. Возможно, здесь всё же есть сносные фрукты. Хотя важнее сейчас заботиться не столько о вкусе, сколько о количестве. Два с трудом добытых яблока только раззадорили аппетит. Сомнения одолевали си?рина. Совершить ещё одну вылазку или всё же проявить осторожность? Голод взял верх, и он решил рискнуть. Стараясь обогнуть дом с собакой по широкой дуге, он приблизился к другому саду. Си?рин вслушивался в тишину, напрягая слух и зрение, но всё было спокойно. Ничто не нарушало стрекот сверчков и шёпот листьев. Не создавая шума, Гилберт аккуратно передвигался по стволу дерева. Он собрал плоды в подол туники и отправился в безопасность леса. Тяжесть добычи разжигала надежду сытого ужина. Отлетев достаточно далеко, си?рин начал свою трапезу, жадно поглощая фрукты. Съев половину, Гилберт начал чувствовать насыщение и, сбавив темп, ел не спеша. Раньше он не видел таких фруктов. Они с одной стороны были круглыми и сужались с другой, напоминая каплю воды. На вкус они оказались не кислыми, но и не такими сладкими, как фрукты с родного острова. «Ради этого стоило и сбежать», – ухмыльнулся Гилберт. Приятная сытость навалилась на него, и глаза начинали слипаться. Ухитрившись завязать остатки своего ужина в ткань туники, си?рин удовлетворённо заснул.

Проснулся Гилберт, когда солнце уже сияло в зените. Си?рин хотел подкрепиться остатками вчерашнего пира, как вдруг чуткий слух уловил голоса:

– Эта тварь наверняка где-то здесь.

– Ты думаешь? – послышался в ответ высокий голос. – Может, оно уже улетело? А то и вовсе нет никакого чудовища. Старику просто привиделось спросонья?

– Нет, – пробормотал третий голос, – эту тварь вся его семья видела. Огромный зверь улетал в сторону леса. С другой стороны, а стоит ли нам её вообще искать? Может, лучше не находить это чудовище? Вдруг это один из тех опасных монстров из диких лесов? Слышал, что после встречи с ними никто не выживал.

– Трус ты просто, вот и всё. Арбалет тебе на что? Птица это или действительно монстр, пристрелим его, и дело с концом!

Гилберт судорожно сглотнул. Паника волной поднималась, захватывая всё его сознание. Сердце бешено колотилось в груди. Шаги всё приближались. Послышался хруст веток под ногами незнакомцев, и это послужило спусковым крючком. Си?рин взмыл в небо под удивлённые возгласы людей. Несколько стрел пролетели мимо, едва его не задев, но Гилберт всё набирал и набирал скорость, стремительно исчезая вдали. Пролетев достаточное расстояние, он наконец-то дал себе возможность передохнуть. Обнаружив, что во время бегства фрукты упали из его туники, си?рин издал тихий стон. Как же так?! Столько опасности, риска и страха, чтобы утолить голод! Обида захлестнула его, переливаясь через край глаз парой скупых слёз. В голове мелькнула крамольная мысль: «Не лучше ли было в клетке, в безопасности и с регулярной кормёжкой?» И тут же он замотал головой, тихо бормоча себе под нос: «Нет, нет… Ни за что не хочу оказаться там снова».

Гилберт сделал несколько глубоких вдохов и посмотрел в незапятнанную облаками лазурь неба. «На что стала похожа моя жизнь? За что мне всё это?» – тихо прошептал он.

В эту ночь си?рин не осмелился повторить вылазку. А позже, поразмыслив, решил не задерживаться надолго около поселений, перелетать на новое место как можно чаще. Может быть, так он быстрее доберётся до моря? Или придётся сгорать в мучениях страха и голода всю оставшуюся жизнь в бессмысленных попытках продлить её ещё на несколько дней? Каждую ночь рисковать, чтобы заполучить немного пищи. Так си?рин и продолжил свой путь в поисках дома. Слух и предчувствие опасности стали отточены в совершенстве. Казалось, всё, что было звериного в нём, обострилось до предела. Бесшумное передвижение и высокая скорость реакции значительно превосходили человеческие. Привыкнув действовать под покровом ночи, глаза его видели так же хорошо, как днём. Всё меньше людей успевало засечь его присутствие. И даже собаку во дворе он замечал раньше, чем она его. Вылазки становились успешнее и спокойнее. А потом начались дожди. От сильных ливней не спасали даже густые кроны деревьев. Солнце днём уже не припекало, а ночи становились всё холоднее и холоднее. Но самое главное – деревья в садах больше не клонились к земле от тяжести фруктов. Всё чаще си?рин встречал засохшие мелкие плоды на голых ветвях. Еда заканчивалась, а дом не становился ближе. Голод и отчаяние толкали Гилберта на более опасные действия. Он пробирался в сарай к домашнему скоту в поисках остатков пищи, заглядывал в окна. И, в конце концов, стал забираться и в сами дома, когда хозяев не было дома, съедая всё, что мог найти. Он обзавёлся рюкзаком, бутылкой для воды и одеждой, сделав в ней прорези для крыльев. Выглядело всё это нелепо, но зато хоть немного помогало в пути и спасало от холода. А ночи тем временем становились не милосерднее. Деревья уже давно рассыпали золото своих листьев по земле, обнажая голые ветки. Трава пожухла и ночами покрывалась изморозью. В особенно холодные ночи даже украденный полушубок не спасал си?рина от холода. Он дрожал всем телом на дереве, выпуская клубы пара, и не мог уснуть. Иногда во мраке ночи Гилберт забирался в хлев и, прижавшись к тёплому телу коровы или овцы, забывался коротким тревожным сном. Он не мог позволить себе долго там находиться. К тому же часто просыпался от кошмаров, в которых приходили люди и учиняли над ним расправу. Измученный холодом и бессонницей си?рин стал более рассеянным. Время от времени мерещились какие-то вещи, которые исчезали, стоило лишь пристальнее на них посмотреть. Всё ещё не было и следа моря, и Гилберт с ужасом думал о наступлении зимы. Сможет ли он пережить несколько суровых месяцев под ледяными ветрами в лесу?

Си?рин не спал уже два дня. По пути давно не попадались деревни с домашним скотом, и ему не удалось найти тёплое пристанище, чтобы урвать хотя бы пару часов беспокойного сна. Поэтому, увидев в темноте очертания сельской местности, Гилберт почувствовал облегчение. Открыв хлев, он бесшумно проскользнул в самый дальний угол и утонул в мягкой шерсти овец. Сон тяжёлой мраморной плитой мгновенно навалился на него, и он проспал до самого утра.

Что-то упало на Гилберта сверху. А затем на него обрушился целый град ударов. От боли и неожиданности спёрло дыхание. Он пытался отчаянно брыкаться, но лишь сильнее запутался в какой-то прочной паутине. Мелькали тяжёлые кулаки здоровенных мужиков, нанося удар за ударом. Гилберт почувствовал во рту привкус крови. На руках, крыльях и ногах туго затянулись верёвки. Его подняли, как тряпичную куклу, и понесли прочь. Сзади жалобно и испуганно блеяли овцы.

Спустя несколько минут люди небрежно бросили си?рина на пол в доме. Гилберт жалобно застонал.

– Пожалуйста, – взмолился он, – отпустите меня. Я улечу и больше никогда вас не беспокою… Пожалуйста…