Трон падших

Зависть знал, что она увидит. Все его любовницы восхищались его пухлой нижней губой, изогнутой дугой дьявольской ухмылки, от которой, когда ему хотелось, появлялись ямочки на щеках.

Но он не ожидал такого от себя. Жар в ее взгляде пробудил в нем собственнические инстинкты.

Она задышала быстро и коротко, жилка у нее на горле заметно пульсировала.

Камилла хотела его.

А он, в свою очередь, теперь знал ее секрет. Эта маленькая шалунья возжелала демона и была в восторге от того, сколько непристойных изощренных искушений сможет с ним испытать.

– Назовите цену, мисс Антониус.

Зависть протянул руку и заправил кудри, выбившиеся из прически, ей за ухо. А заодно протиснулся между ее ног, прижавшись к ней еще плотнее и раздвинув ее бедра.

Когда его колено замерло так близко, у Камиллы перехватило дыхание. Предвкушение заполнило воздух между ними.

Камилла облизнула губы.

Прежние фантазии о дразнящих линиях его рта и обо всех плотских утехах, которые они обещали, вернулись с удвоенной силой.

Член Зависти налился твердостью, и он хорошо заметил момент, когда Камилла это почувствовала.

Она вся дрожала, прислонившись спиной к прохладной каменной стене.

– Думаю, я знаю, чего ты хочешь взамен, – его рука опустилась вниз по телу и остановилась у нее на бедре. – Хочешь, я возьму тебя прямо у этой стены?

Он еще сильнее сжал пальцами шелковистые юбки, распаляя собственную страсть. Желание Камиллы вспыхнуло с новой силой. Его губы замерли у ее щеки, все внимание сосредоточилось на точках, где Зависть с Камиллой касались друг друга. Грудь Камиллы тяжело вздымалась, дразня его неровным ритмом.

– Сначала буду ласкать тебя пальцами, а потом войду в тебя.

Все его тело напряглось, чтобы ощутить ее мягкость там, где он был твердым. В этой битве соблазнов он медленно побеждал. Зависть чувствовал, как таяла ее решимость, как она медленно выгибалась под его прикосновениями…

– Может, нам удастся прийти к соглашению?

Желание Камиллы тут же испарилось.

Вместо этого он ощутил уже знакомое покалывание гнева.

Она толкнула его в грудь. Зависть сделал шаг назад. К своему удивлению, он почувствовал что-то вроде горечи потери.

– Никакого соглашения, милорд. Я скорее заключила бы сделку с самим повелителем демонов.

При мысли о том, как Камилла заключает сделку с братом Гневом, он ощутил укол ревности, но тут же подавил холодок собственного греха.

– Это легко устроить. Может, поедем к нему во дворец? Возможно, вы станете более сговорчивой, когда насытитесь.

С ее губ сорвался глухой нежный смешок. Этот звук пронзил Зависть, но он не обратил на это внимания, поскольку взгляд его попал в сети Камиллы.

– Идите домой, лорд Синтон.

Камилла подобрала юбки и пошла по туннелю к дому, оставив Зависть стоять на месте.

– Для одного вечера с меня достаточно ваших чар, – бросила она через плечо.

Однако он не мог сказать того же самого о себе.

Зависти не стоило забывать, что мисс Антониус с ее хорошенькой улыбкой, плавными изгибами и звонким смехом была предназначена не для него. Хотя, прокручивая в памяти ее слова, он снова вспыхивал от собственного греха. Я скорее заключила бы сделку с самим повелителем демонов.

Черт возьми, так бы она и сделала.

Камилла принадлежала ему до завершения игры. Как известно, он не любил ничем делиться.

Двенадцать

Камилла отложила кисть и окинула холст критическим взглядом.

Все оказалось куда сложнее, чем она предполагала.

Обычно она точно видела, чего не хватает картине, где добавить тени, а где света, где требуется больше глубины или ярких оттенков. Но сегодня ничего не шло в голову. Она слишком вымоталась, чтобы мыслить ясно. После того, как Камилла проворочалась без сна ночь напролет, то сбрасывая одеяло, то кутаясь в него, она чувствовала себя разбитой. Она так устала, что забыла о своем ритуале. Медальон матери по-прежнему висел у нее на шее. И все же эта картина требовала ее внимания с того самого момента, как только Камилла открыла глаза.

И вот она уже сидела у себя в галерее еще до восхода солнца. На талии Камиллы был затянут фартук, на коже виднелись пятна разбрызганной краски. Камилла молилась, чтобы хоть медальон не запачкался.

На холсте перед ней был не совсем автопортрет, а образ, на который ее вдохновила принятая накануне вечером ванна.

Несмотря на волнение, Камилле казалось, что картина выходила довольно милой. Она смогла передать все, чего Камилле так хотелось в собственной жизни. Мягкая и женственная, но при этом дерзкая и смелая, она изображала женщину, которая не сожалеет о своих желаниях и не делает вид, что смирилась под властью угнетающего ее мира.

Камилла запечатлела себя в наполненной ванне на ножках в виде лап. Одна рука покоилась на нижней части живота, колени были согнуты, и загорелые ноги торчали из воды. На поверхности воды плавали лепестки цветов. Они скрывали сокровенное место между ног, которое пульсировало от каждого греховного слова, слетавшего с губ Синтона прошлым вечером. На картине одна нога упиралась в край ванны; лепестки прилипли к шелковистой коже ее обнаженных бедер.

Мысленно Камилла снова перенеслась во вчерашний вечер. Когда она смыла все горести прошедшего дня, выяснилось кое-что еще. Вода не унесла с собой воспоминания о тех грязных вещах, которые Синтон говорил ей своим низким бархатистым голосом. Слушая его, Камилла распалялась, но не от гнева, а от жгучего желания. И его возбуждения…

Ох, он ведь прижимался к ней, горячий и твердый… А когда его бедра слегка ткнулись в нее, она чуть не воспарила к звездам.

Честно говоря, ей стоило бы обратиться к врачу за тонизирующим средством – с ней явно происходило что-то не то. Вероятно, ее травмировало столь дерзкое и мерзкое поведение Синтона. Как и то, что он солгал о том, зачем ему нужна заколдованная картина.

Лорд явно что-то скрывал. А когда он потребовал рассказать, кто еще просил Камиллу нарисовать что-то волшебное, она похолодела.

Она совсем забыла о той записке.

В начале недели в галерею пришел запрос от анонимного коллекционера. Он просил написать для него иллюстрированную книгу заклинаний. В записке не было ни имени, ни обратного адреса, поэтому Камилла выбросила ее и до сих пор о ней не вспоминала. Что было известно Синтону?

Хочешь, я возьму тебя прямо у этой стены?

Разумеется, он был гораздо опытнее нее. Камилла скользила куском мыла по бокам, воображая его легкое прикосновение. Если закрыть глаза и снова все вспомнить, казалось, что исходящий от него жар никуда не делся.

Как и недовольство.

Раньше Камилла считала Вексли самым раздражающим человеком в ее жизни, но она заблуждалась. Теперь на это почетное звание с гордостью претендовал Синтон. А самое ужасное, она никак не могла перестать думать о нем.

Хочешь, я возьму тебя прямо у этой стены? Сначала буду ласкать тебя пальцами, а потом войду в тебя.