Побег от Гудини. Охота на дьявола

– Вечер был волшебный. И забаву не испортил ни один труп! – Она поцеловала в щеки нас с Томасом и открыла дверь. – Я совершенно выбилась из сил.

Когда она закрыла дверь, мы с Томасом прошли несколько шагов до скамейки между моей каютой и соседней. Чувствуя, что он хочет мне что-то сказать, я села и похлопала по скамейке рядом с собой. Снегопад почти прекратился, но воздух по-прежнему покалывал. Как всегда настроенный на мои ощущения, Томас снял пальто и накинул мне на плечи.

– Спасибо, – сказала я. – Ты говорил что-то про обувь?

– Подошвы не истерты. – Он огляделся, прежде чем сесть, и потер руки. – Предупреждая твои замечания: нет, не думаю, что это объясняется качественной кожей и тем, что они начищены. Они новые. Или, по крайней мере, их мало носили.

– Может, он обувает их только на представления.

Томас выпрямился, его обаятельнейшая улыбка блеснула в темноте.

– Хорошая теория, Уодсворт, но, судя по тому, как он бегает по сцене… Даже если он носит именно эти сапоги только на представлениях, они должны были слегка износиться. Поскольку ничего подобного не наблюдается, на что это может указывать?

– Он купил новые.

– Вот именно. Даже успешный шоумен не будет столько тратить на хорошую обувь, – сказал Томас. – Наверняка он не будет каждый раз покупать дорогую пару. Это наводит меня на мысль, что он определенно выходец из богатого дома и сорит деньгами не задумываясь. Если вы знаете, что вам нужно менять обувь каждую ночь, будете ли вы покупать самую дорогую?

Его вывод имел смысл.

– Хорошо. Это также объясняет то, что он носит маску и пользуется сценическим псевдонимом, не так ли? – Я засмотрелась на знакомый резко очерченный профиль моего друга. – Тем не менее ты считаешь, что он опасен.

– Он скрытный, способен манипулировать людьми и представлять безобидные вещи жуткими, а жуткие – безобидными. Умерли две девушки. Основываясь только на этих причинах, я ему не доверяю. – Отбросив правила приличия, принятые в нашем мире, Томас с задумчивым видом взял меня за руку и переплел пальцы с моими. – Ему от тебя что-то нужно. Не знаю – что, но могу предположить, что ничего хорошего. Какими бы ни были его мотивы, они непосредственно касаются выгод его карнавала. И если он причинит тебе вред…

– Ты прекрасно знаешь, что я способна о себе позаботиться. Я уже пережила встречу с ним наедине, не о чем беспокоиться. Я считаю, что сблизиться с ним будет полезно по многим причинам.

Томас поднялся и принялся расхаживать перед ближайшей к носу корабля дымовой трубой, подняв плечи, отчасти чтобы защититься от ветра, а отчасти возражая плану, который я необдуманно озвучила. Я медленно встала и пошла за ним, мечтая вернуть свои слова обратно. За спиной Томаса поднимался дым, напоминая курильщиков сигар, развалившихся в курительной комнате. Серовато-белые клубы лениво плыли к облакам. Если бы мой друг был таким же расслабленным, как этот образ! Он был так сильно уязвлен, что я боялась, как бы он не бросился в океан.

Понаблюдав, как он несколько раз прошелся туда-сюда, я сказала:

– Честно говоря, Томас, ты знаешь, что это лучший отвлекающий маневр. Прекрасная возможность поработать для твоей кресуэлловской магии, а у меня появится время сблизиться с артистами. Не завидуй, что не ты первый это придумал. И нечего дуться.

Он остановился и посмотрел так, будто у меня выросла вторая голова.

– Нет лучшего отвлекающего маневра, чем зайти в клетку льва, но это вовсе не безопасно, Уодсворт.

– Наша работа опасна сама по себе, – возразила я. – Это просто еще один инструмент охоты за убийцами. Если все будут увлечены спектаклем между мной и Мефистофелем, на вас с дядей никто не будет обращать внимание.

– О, в самом деле? Никто не будет обращать внимание на твоего бедного, душераздирающе красивого брошенного возлюбленного, пока ты будешь сближаться с хозяином карнавала? – Он выгнул бровь. – Возможно, я использую как приманку себя. Уверен, я и сам смогу очаровать нескольких артисток.

– Так вот в чем дело? Тебе не хватает переживаний? – поинтересовалась я. – Твоя работа гораздо увлекательнее и важнее, чем флирт с артистом. Тебе досталось изучать потертости на сапогах и вычислять, откуда они взялись и кто в этом виноват. Видишь? Очень важная работа.

– Тогда ты должна принять на себя честь сыграть мою роль, – ответил он. – Я за полное равенство в нашем партнерстве.

Я поджала губы, и он победно улыбнулся.

– Именно так я и думаю. У тебя нет серьезных причин подвергать себя опасности. Мефистофель – потенциальный убийца. Прогуливаться с ним по палубе так же мудро, как для меня совать голову в пасть упомянутого льва. И хотя оно может показаться грандиозной забавой, это, без сомнения, плохая идея.

– Не согласна.

– Значит, ты говоришь, что я должен сунуть голову в пасть льву?

– Если ты этого хочешь, я поддержу, даже если мне это не понравится. – Я вздернула подбородок. – Если Мефистофель убийца, ему хватит ума не трогать меня, зная, что на него первого падет ваше с дядей подозрение. Однако, сблизившись с ним, завоевав его доверие, возможно даже флиртуя, я получу шанс проникнуть в его труппу. Если он будет мне доверять, то и остальные тоже. Кто знает, что я смогу таким способом увидеть?

– Слишком много «если», – сказал Томас, тщательно контролируя голос. – Если что-то пойдет не так, ты окажешься прямо на линии огня. В этом случае риск того не стоит, Уодсворт.

– Тогда я вынуждена сообщить, что мы зашли в тупик. – Я покачала головой. – У меня противоположное мнение. Иногда стоит пойти на риск, даже если это поначалу кажется неразумным.

Томас фыркнул с легким раздражением.

– Ты сейчас говоришь прямо как он. На самом деле, осмелюсь сказать, тебе нравится быть рядом с ним, просто признай это. Что…

Я повернула его лицо к себе.

– Кресуэлл, он не причинит мне вреда и не встанет между нами. Мне все равно, какие фокусы он попытается выкинуть. Мое сердце принадлежит тебе, и ловкостью рук его не похитить.

Предупреждая его возражения, я прижалась к его губам. Он привлек меня ближе, его руки скользнули по моей талии – два якоря в море неизвестности. Мы целовались под сверкающими созвездиями и периодически падающими снежинками, пока нас не оторвал друг от друга поздний сигнал отставшего корабля.

Томас неохотно довел меня до двери каюты и со сдержанным поцелуем пожелал спокойной ночи. Я посмотрела вверх на луну. Мои мысли разбегались, как звезды. Если Томас прав, в чем я была уверена, то кто же такой Мефистофель и от чего он убегает или скрывается?

Я проскользнула в каюту и посмотрела на часы. Приближалась полночь. Сменив меховой палантин на пальто, я приложила ухо к двери в смежную каюту и с облегчением услышала негромкое похрапывание миссис Харви. Надеюсь, она проспит всю ночь и не станет меня проверять. Я же уснуть не смогу. Потому я прокралась по тихой прогулочной палубе, ожидая получить некоторые ответы от самого объекта нашего разговора.

* * *

– Вот и вы, любопытная мисс Уодсворт. Мне было интересно, рискнете ли вы прийти во второй раз. Но вы явились, чтобы закончить нашу милую болтовню, или ждете от свидания со мной чего-то большего?

Мефистофель вышел из тени шлюпок, как демон, восстающий из тумана. В руке он держал бутылку вина. Его маска теперь отражала лунный свет, и я содрогнулась – почему бы не снять эту жуткую вещь?

– А, вот что. – Он откровенно разглядывал меня. – Пришли забрать обратно свою душу? Я могу сегодня быть великодушным, но не настолько. Душа моя, и делиться я не буду.

Я закатила глаза.

– Вы много о себе возомнили. Почему вас волнует, нравитесь ли вы мне, когда у вас есть целый корабль пассажиров, которые очарованы вашими представлениями? Почему бы вам не обратить внимание на кого-нибудь из них? Они оценят, как вы рыщете, погруженный в раздумья. Не говоря уже о том, – я вгляделась в него пристальнее, – что, по словам моей кузины, воздушная гимнастка, Касси Императрица, влюблена в вас по уши.

Мефистофель поставил бутылку, прислонился к стене каким-то обыденным и привычным движением и принялся внимательно меня разглядывать. Томас был прав – теперь, когда я знала, что искать, в нем ощущалось высокое социальное положение. Впечатление, которое нельзя взрастить, наблюдая за богатыми, а которое появляется, если практиковаться в нем с рождения. В нем есть нечто большее, чем он показывает.

– У вас так много друзей, что вам больше не нужно? – спросил он наконец. – Какую обиду я вам нанес, чтобы заслужить такие колкости? Я просто стараюсь вас узнать. Не вижу в этом никакого преступления. Тем не менее вы готовы вынести мне приговор.

– Не думайте, что я упустила ваше недавнее представление и стоящий за ним умысел. – Я подошла к стене со шлюпками. – Вы пытались вбить клин между мной и Томасом. Я считаю это достаточной обидой.

– И? Его так оскорбило то, что я поцеловал вам руку? Если да, то вам следует поискать другого кавалера. Ревность имеет способность усиливаться. Если уж на то пошло, я оказал вам немалую честь, вырвав с корнем это разрушительное чувство. Всегда рад услужить.

– Чтобы нас разлучить, потребовалось бы нечто гораздо более непростительное, а это, уверяю вас, невозможно, поэтому даже не пытайтесь.

– Вот видите. – Он махнул рукой. – Если вас двоих не разлучить, то я могу изо всех сил добиваться вашего расположения. Разве это оскорбительно?

– Это неприлично и неуместно, учитывая то, что мы даже не знаем друг друга, а вас любит другая женщина. Вы заигрались, и я не буду в этом участвовать. – Я старалась не кричать, но мой голос все равно стал громче. Я на мгновение остановилась, чтобы успокоиться. – И это нехорошо. Если вы в самом деле хотите стать другом, это неправильный путь.

– Я шоумен. Я нехороший. И я непорядочный. – Он повел плечом, словно просто комментировал что-то несущественное, вроде погоды. – Если вы ожидаете, что я не такой, вас ждет разочарование.