По законам Кавказа

В тот момент мне искренне хотелось верить, что скоро я смогу назвать это место своим домом.

Глава 2

На Кавказе не принято проявлять эмоции на людях. Это я узнала от мамы. Поэтому она не кинулась на шею брата, а скупо улыбнулась, смотря на дядю.

Дядя Мурат светился от счастья, но также сухо поздоровался с сестрой, а потом его взгляд остановился на мне. Он сморщился, как от зубной боли. Было очень неловко и даже обидно, что единственный родственник так повел себя. Я была одета прилично, но не как монахиня. Бежевые велосипедки закрывали колени, а сверху безразмерная футболка длиной ниже попы. Хотя мама и говорила, что в таком не стоит ходить, но с ее же позволения не стала переодеваться. Я же не выглядела как оборванка или панк, но и на звание монахини не претендовала.

– Идемте, дорогие, Рима уже приготовила ваши комнаты и ждет нас. – Надо отдать должное дяде Мурату, он ни словом, ни делом не выказал своего недовольства, а тот взгляд остался без комментариев.

Владикавказ – город-миллионник, и люди здесь разные. Дело не только в многонациональности, но и во внешнем виде, повадках и воспитании. Стоило нам выйти за пределы шумного вокзала и ступить на не менее шумную улицу, как весь колорит города оказался как на ладони. Большая часть жителей Осетии – христиане, но и мусульман в избытке. Так и получается, что перед моим лицом пробежала девушка чуть старше меня, в короткой юбке, едва прикрывающей задницу, а девушка в парандже проводила ее брезгливым взглядом. Коренные жительницы не ходят ни в том, ни в другом. Они скрывают фигуру за бесформенными вещами, но все же выглядят очень современно и ярко. Это не могло не радовать. Я бы не смогла ходить в парандже, как и беспрекословно подчиняться мужчине. Папа учил меня быть самостоятельной, ответственной, учил бороться за свои права.

Как и говорила мама, ее брат – не последний человек в этих краях, но я и не подозревала, насколько она преуменьшает. Когда мы подошли к новенькому внедорожнику известной марки, я застыла. Такую машину простые люди не купят. Да и костюм на нем не из дешевых. Мне стало безумно интересно, кем же он работает, однако спросить не решилась. Не хватало еще, чтобы нас приняли за меркантильных родственников, приехавших в поисках наживы.

Машина была совсем новенькой, в ней витал запах дорогого кожаного салона и терпкого мужского парфюма. Мама расположилась на заднем сиденье, вместе со мной, а дядя ловко закидывал наши вещи в багажник. Когда он сел за руль, мама нервно теребила край длинной рубашки. Они завели разговор ни о чем, а я прилипла к стеклу, осматривая оживленные улицы и вполне современные многоэтажки.

– Ксюша, ты уже определилась с будущей профессией? – Я так засмотрелась, что не сразу поняла суть вопроса, но мама быстро нашлась с ответом.

– Она хотела поступить в медицинский, – не без гордости сообщила старшему брату, а я только фыркнула.

– Хорошая профессия для женщины. Всегда сможет детей лечить и за здоровьем мужа присматривать, – покивал со знанием дела.

Меня задели его слова. Не для того я собиралась в медицинский университет идти, чтобы всех родственников лечить. Я хотела спасать жизни, стать одним из лучших хирургов, а не простуды у детей лечить.

Мама заметила, как скривилось мое лицо, и больно ущипнула меня за ногу, чтобы не вздумала ляпнуть лишнего. А я и не собиралась. Насупившись, отвернулась к окну и стала разглядывать проезжающие мимо машины. В глаза бросился дорогой автомобиль, поравнявшийся с нами на светофоре. Иномарка ярко-синего цвета, с откидной крышей, не могла не привлечь внимание, а в такой жаркий день казалась полным безумием. Солнце разыгралось не на шутку и буквально опаляло своими лучами и сгоняло людей в тень. Воздух казался сухим, как черствый хлеб, а от этого было вдвойне сложнее находиться на улице без кондиционера. Видимо, владелец автомобиля был одним из тех, для кого понты дороже всего, включая собственное здоровье.

Меня, естественно, привлек и сам водитель дорогого кабриолета. Чистокровный осетин – по крайней мере, так показалось. Темные, почти черные, волосы коротко отстрижены, взгляд суровый и сосредоточенный, а какие у него мускулистые руки – просто загляденье. Я всегда испытывала легкий мандраж при виде спортсменов. Голубая рубашка облепила его точеные мускулы, как вторая кожа. Я сама не заметила, как стала любоваться им со слегка приоткрытом ртом, а поняла это, когда незнакомец, словно почувствовав чужой взгляд, повернулся в мою сторону. Наши взгляды встретились, и я поспешила отвернуться. На секунду мне стало страшно от того, каким взглядом он посмотрел на меня. Черные глаза будто оставили ожог на моем лице. Даже когда наша машина тронулась с места, я все еще чувствовала, что он смотрит нам вслед.

Поездка длилась недолго. Мы довольно быстро оказались за городом, в селе Гизель, где раньше жила мама со своей семьей. Дядя уже давно отстроил на том же участке огромный дом для своих жены и сына, однако и старый домик бабушки и дедушки остался нетронутым. На фоне нового двухэтажного коттеджа старый домик выглядел жалко, но его стены по-прежнему были крепки. Я даже на секунду порадовалась, что, возможно, нам не придется жить в одном доме с дядей и его семьей. Однако быстро вспомнила слова мамы о том, что от старого дома отключили все коммуникации.

Брат старше меня всего на четыре года, поэтому я не теряла надежды, что хотя бы с ним мы найдем общий язык. А вот в тете Риме и дяде Мурате я такой уверенности не испытывала. Не знаю почему, но чувствовала, что просто с ними не будет. Ну какая нормальная женщина обрадуется двум иждивенцам в своем доме? Мы практически нищие, безработные, еще и дядя обещал спонсировать мою учебу и лечение мамы, если оно потребуется. Даже если тетя Рима и будет выглядеть счастливой, мое чутье говорило, что на самом деле ситуация обстоит иначе.

На меня нахлынули воспоминания. Бабушка умерла, когда мне было три года, с тех пор мы редко приезжали, мама старалась оставаться вдали. Я не понимала почему, ведь дедушка был еще жив, но через два года не стало и его. Это был последний раз, когда я видела этот маленький, но такой уютный домик.

– Вы уже приехали. – На крыльцо вышла красивая женщина средних лет.

Она заметно моложе моего дяди, но в ней также четко просматривались черты кавказкой национальности. Ее длинное платье кричало о дороговизне, тяжелые золотые серьги оттягивали маленькие мочки, а пальцы, украшенные кольцами, сверкали массивными камнями. На ее фоне мы и правда выглядели как бедные родственники или как бомжи, подобранные на обочине. Больше всего меня насторожила фальшивая улыбка тети Римы.

– Рима, принимай гостей, покажи им комнаты и можешь накрывать на стол.

Было видно, с каким усилием она заставила себя кивнуть и сохранить при этом дружелюбное выражение лица.

– Ксюша, идем. – Мама не заметила – или сделала вид, что не заметила, – взгляда хозяйки дома и подтолкнула меня вперед себя.

Крепко сжимая лямку рюкзака и стараясь не думать о том, что нам здесь не рады, пошла в сторону дома.

Внутри он оказался еще шикарней, чем снаружи. Дорогая мебель, ковры из натуральной шерсти, диковинные статуэтки, изысканные вазы. У меня глаза разбегались от изобилия богатств, расставленных везде, где только можно и нельзя. Больше всего мне понравились картины. Пейзажи гор, нарисованные масляными красками, выглядели очень реалистично.

Тетя повела нас на второй этаж и указал на двери, противоположные друг другу.

– Ваши комнаты, дорогие мои.

Мне показалось, что она вот-вот подавится собственными словами, но нет, Рима по-прежнему держала лицо.

– Спасибо, Рима, даже не знаю, что бы мы без вас делали. – Мама грустно улыбнулась.

– Ну что вы, – тетя махнула рукой, – мы же одна семья.

Закатив глаза, не стала досматривать этот спектакль и, коротко поблагодарив, скрылась за одной из дверей, но не успела она закрыться, как вслед за мной влетела мама, пылая праведным гневом. Все это произошло так быстро, что я не успела осмыслить столь резкую перемену в ее настроении.

– Ксюша, ты как себя ведешь? – шепотом кричала мама, отчитывая меня, как маленькую девочку.

– Не понимаю, что я такого сделала? Или мне нужно было поклониться ей? Если ты не заметила, тетя Рима с удовольствием выгнала бы нас отсюда, у нее на лице все написано, – психанула я, откидывая рюкзак на кровать.

Мама не на шутку разозлилась. Впервые в жизни она подняла на меня руку и залепила громкую пощечину. От обиды из глаз брызнули слезы.

– Ты не у себя дома и должна проявить уважение, а не уходить, хлопая дверьми! Что о тебе подумают люди? Что скажут обо мне и твоем отце? Что мы не смогли воспитать тебя! – она по-прежнему не кричала, но лучилась недовольством.

Мама покраснела от злости и, не говоря больше ни слова, вышла из комнаты, оставив меня пребывать в шоке и плакать от обиды. Не только она потеряла мужа! Я потеряла отца, дом, жизнь! Но никому нет до этого дела!

Глава 3

Душа горела от обиды не меньше, чем лицо от пощечины. Слезы градом катились по лицу. Я отказывалась понимать, за что мама решила воспитывать меня таким способом. Я никому и слова плохого не сказала, не перечила и даже приняла новые правила жизни. Мама отказывалась видеть, что мне тоже плохо. Она погрязла в своем горе, позабыв обо мне.

Я тоже скучаю по отцу, по моему папуле, защитнику и помощнику. Ее горе не больше моего, и это не дает ей права бить меня. В сердце крепко поселилась обида. Будь я совершеннолетней, ноги бы моей здесь не было. Я хотела остаться в родных краях, хотела учиться, общаться с подругами. Мама моей лучшей подруги предлагала остаться у них, пожить до поступления, но моя мама отказалась оставлять меня. Я снова согласилась, не хотела расстраивать ее еще больше, бросать одну тоже не хотела. Она лишилась мужа, я бы поступила подло, если бы бросила в трудную минуту. А вот ей все равно, что чувствую я. С момента смерти отца мама закрылась в себе, мы практически не разговариваем, каждая переживает боль в одиночку, а мне так не хватает поддержки и понимания. Она стала холодной, словно разом лишилась всех чувств, кроме страха.

От переживаний проснулся зверский аппетит. Я снова вспомнила, что не у себя дома, и не захотела выходить к родственникам с красными от слез глазами.

В выделенной мне комнате было все необходимое, чтобы привести себя в порядок, даже отдельная ванная комната. Ремонт свежий, все сверкает чистотой и новизной. В комнате были односпальная кровать, шкаф с большим зеркалом, письменный стол, полочки для книг – и на этом все. Туалет совмещен с душевой, хотя комнатушка совсем маленькая, но мне этого хватало с головой.

Наспех умывшись, разложила на кровати содержимое своей сумки. Перед отъездом мама перебрала все вещи и оставила лишь достаточно приличные для нового дома, по ее мнению, а моего никто не спросил. Пара платьев ниже колена, классические брюки, пара длинных юбок, комплект блузок в количестве трех штук: белая, голубая и светло-розовая. Из повседневной одежды выбросила почти все, остались парочка джинсов, три однотонных футболки и несколько свитеров, ну и то, в чем я приехала. Все остальное мама сочла либо слишком открытым, либо заношенным, хотя мои любимые джинсовые шорты были совсем новыми.

Переодевшись в одно из летних платьев, я крадучись вышла из комнаты и направилась вниз, туда, где должна быть кухня. Для обеда было слишком рано, но мы не завтракали, есть хотелось сильно. Я понадеялась, что тетя Рима не откажется от моей помощи, а я заодно урву пару кусочков чего-нибудь съестного и смогу протянуть до обеда.

На цыпочках спустилась на первый этаж. Дом словно вымер, а вот из кухни доносились возмущенные голоса дяди и тети.

– Рима, почему до сих пор ничего не готово? Ты даже не потрудилась пирог испечь! – в обвинительном тоне говорил дядя Мурат, однако он сдерживал себя и не кричал.

– А когда бы я все это приготовила? – в таком же тоне отвечала тетя. – Я не нанималась в прислуги твоей сестре, из-за их приезда ты отказал сыну в покупке машины, о которой он так мечтал, я осталась без отпуска, так еще и прислуживать должна.

– Рима! – почти рыча, проговорил дядя. – Дом родителей наполовину принадлежит Тамаре, как и половина земли!

– Что? – фальцетом вскрикнула тетя Рима. – Почему я узнаю об этом только сейчас? И что же, ты предлагаешь отдать им половину дома?

– Успокойся, Рима, я отремонтирую старый дом, и они смогут жить там, – по его интонации стало понятно, что дядя устал ругаться.

– Ты отремонтируешь? Ты и так собрался оплатить учебу племянницы и лечение сестры, а они на все готовенькое. Может, ты их до конца жизни собрался обеспечивать?

Вместо ответа послышались громкий удар и дребезжание посуды.