Отель «Магнолия»

Он поправил свои очки в роговой оправе и выпрямил тощие плечи:

– Ты станешь такой же, как твоя мамаша-плебейка. Если что-нибудь пойдет не так, тебя потянет к наркотикам и алкоголю. Мне такой партнер не нужен.

– Но я…

Он жестом остановил ее:

– Ты мне никогда не нравилась, Джолин.

– Какое это имеет отношение к делу? А ты был хулиганом. Но это не значит, что мы не можем быть деловыми партнерами, – сказала она.

– Я никогда не собирался оставлять себе половину гостиницы. С той самой минуты, как дядя Джаспер сообщил мне о своем решении. Ты всегда ходила у него в любимицах, а я для него лишь кровный родственник. Я согласился выслушать твой дурацкий план только в качестве расплаты за все те неприятности, что ты доставляла мне в детстве. Тетя Шугар избаловала тебя, и дядя Джаспер всегда был на твоей стороне, когда мы ссорились.

– Ты сам навлекал на себя неприятности, задирая меня, а дядя Джаспер – самый справедливый человек на свете, так что не смей его обвинять, – возмутилась Джолин.

Как только не изводил ее в детстве Рубен – и за косы дергал, и бил посуду тети Шугар, сваливая все на нее, и проделывал другие куда более гадкие вещи. Когда им было по двенадцать и тринадцать лет, он загнал ее в подсобку, одной рукой схватил за горло, а другой рукой полез ей под юбку. Он тогда пригрозил, что подкараулит ее у протоки и утопит, если она кому-нибудь проболтается. Но она все-таки рассказала тете Шугар, и с тех пор они больше никогда не гостили в «Магнолии» в одно и то же время.

– Ты на все смотришь со своей колокольни. Я – со своей. По крайней мере, в этом безумном предприятии мы не будем партнерами, так что нам никогда не придется видеть друг друга, – выдал Рубен с противной улыбкой на губах, излучавшей подлость.

Вот тогда-то и всплыла на поверхность червоточинка Джолин – ей захотелось задушить его прямо там, в ресторане, или бросить в протоку за задним двором гостиницы. Как такое возможно, чтобы в этом презренном сукином сыне с крысиным лицом текла кровь ее доброго, мягкосердечного дядюшки Джаспера?

Рубен наклонился вперед и прошипел:

– Продай свою половину или живи с ней. Я не собираюсь влезать в долги ради кредита, чтобы починить эту старую развалюху. Я ненавидел то время, когда родители отправляли меня сюда на летние каникулы. Я ненавижу рыбалку, ненавижу комаров и больше всего ненавижу эту сельскую скуку. Дайте мне город, звуки цивилизации, а не уханье совы и кваканье древесных лягушек. Я связался с риелтором в ту же минуту, как подписал бумаги, и мне жаль того дурака, которому придется работать с тобой. – Он вздернул подбородок и посмотрел на нее поверх очков. – Но ты не переживай. У тебя будет крыша над головой, пока не найдется какой-нибудь придурок с деньгами, чтобы выкупить мою долю.

– Когда-нибудь ты пожалеешь об этом, – сказала она.

Он выскользнул из кабинки и отпустил последнюю колкость, прежде чем с важным видом удалиться из ресторана.

– Нет, не пожалею. Прощай, Джолин. Когда моя половина будет продана, я приглашу свой отдел в круиз на весенние каникулы. Я рад, что больше никогда не увижу гостиницу «Магнолия» и буду избавлен от необходимости вновь встречаться с тобой.

Она метнула в его сторону еще один убийственный взгляд. Если бы он пробился сквозь броню этого уродливого черного пальто, Рубен распластался бы на полу прямо там, перед кассовым аппаратом. Она надеялась, что мерзавца настигнет такой приступ морской болезни, что он не сможет проглотить ни кусочка за все время круиза, или, еще лучше, свалится за борт, и никто из его драгоценных друзей не станет горевать о потере. Хорошо, что он не приходится ей родственником, но ее мучил вопрос, что почувствует дядя Джаспер, когда узнает о том, как Рубен распорядился своей половиной гостиницы.

Когда она уходила, ей очень хотелось, чтобы двери ресторана захлопнулись так же, как хлопает решетчатая дверь подсобки в гостинице, но они даже не пискнули. Она протопала через стоянку к своему пикапу, но и ее спортивные туфли не издали ни звука. Поэтому она в сердцах грохнула дверцей машины и сильно ударила по рулю.

В животе заурчало – голод всегда настигал ее, когда она злилась, тем более что они с Рубеном взяли только по чашке кофе. Слава богу, что не заказали еду, потому что, вполне ожидаемо, он не потрудился оплатить счет. Джолин решила, что пообедает в гостинице, где ее ждали остатки бобов и ломоть кукурузного хлеба.

– С Новым годом меня, – проворчала она. – Что я имею – только гостиницу, которая едва сводит концы с концами, потому что нуждается в реконструкции? Я не могу получить заем, не имея кредитной истории, а Рубен – осел.

Она повернула ключ в замке зажигания, и мотор замурлыкал, как котенок. Она содержала автомобиль в порядке, даже если он и выглядел развалюхой. Он безотказно доставлял ее из пункта А в пункт Б, и это все, что имело значение до сих пор. Может, через пару лет «Магнолия» все же начнет приносить прибыль, и тогда денег хватит на то, чтобы заменить старый пикап?

В Джефферсоне имелось с десяток или больше гостиниц типа «постель и завтрак», и, чтобы конкурировать с ними, нужно было выделить «Магнолию» как привлекательный своей старомодностью тихий уголок, поскольку она находилась в пяти милях от города. Десятки броских рекламных лозунгов вертелись в голове, но все требовало денег, а прямо сейчас Джолин была на грани разорения, так что приходилось экономить каждый пенни.

Когда тетя Шугар позвонила и сказала, что передает ей половину гостиницы, Джолин так разволновалась, что едва могла усидеть на месте. Она предупредила о своем увольнении хозяина бара «Плетка», где работала с тех пор, как ей исполнился двадцать один год. Теперь на ее банковском счете оставалось меньше сотни долларов, а запасов провизии, заготовленных тетей Шугар, хватило бы всего на пару недель.

Джолин могла лишь надеяться и молиться, что кто-нибудь увидит потенциал в старой гостинице, но, пока этого не случилось, надо было найти работу, чтобы хоть как-то себя прокормить. Все, что она умела, это работать официанткой и обслуживать бар. И ее привлекал только один бар в округе Харрисон, что в штате Техас. Это был «Пьяный аллигатор». Он принадлежал Дотти.

– Я надеюсь, что она возьмет меня на работу, даже если ей нагорит за это от тети Шугар. Если нет – придется искать место официантки.

Она выехала из Маршалла на север, миновав полосу, ведущую обратно к гостинице, и двинулась дальше, в сторону Джефферсона. Она лишь раз заходила в «Пьяный аллигатор», да и то, когда ей было шестнадцать, так что найти его спустя столько лет оказалось делом нелегким. Родители тогда оставили ее у тети Шугар на целый месяц. В последнее воскресенье того месяца дядя Джаспер вывел лодку в байу [4 - Байу – термин, используемый на побережье Мексиканского залива в США для обозначения водотока с едва заметным течением или болотистого ответвления реки. Байу характерны для дельты Миссисипи, испещренной множеством рукавов.], и они отправились на рыбалку.

– А это что такое? – Джолин показала на голубое здание с желтой отделкой. Огромная вывеска над входом изображала аллигатора, развалившегося в шезлонге с банкой пива.

– Это и есть «Пьяный аллигатор». Хонки-тонк [5 - Дешевый бар или ночной клуб с музыкальными развлечениями, популярный в южных и юго-западных американских штатах.], и мне бы не хотелось когда-нибудь услышать, что ты там побывала. Это заведение не для приличных девушек, даже если им владеет Дотти, – ответила тогда тетя Шугар.

– Дотти владеет баром? – услышав такое в шестнадцать лет, Джолин чуть не выпала из лодки.

– Да, но мы не держим на нее зла из-за этого, – заверила тетя Шугар.

Сейчас Джолин планировала лишь отыскать это место с дороги, а не со стороны Большого Кипарисового байу, и не собиралась в тот же день обращаться к Дотти с просьбой – Новый год все-таки. Она хотела вернуться сюда на следующее утро. Она еще немного посидела в машине на парковке, любуясь вывеской. Тот же аллигатор красовался и над задним выходом, только название бара сияло фиолетовыми буквами. Может, и ей следовало бы заказать и установить на хайвее большой рекламный щит с указателем съезда к отелю «Магнолия»?

Она уже включила заднюю передачу, собираясь уезжать, когда увидела, что Дотти толкнула заднюю дверь и вышла выплеснуть на тротуар ведро мыльной воды. Джолин заглушила мотор и поспешила через стоянку, но опоздала. Дотти уже вернулась в дом, и дверь оказалась заперта. Джолин изо всех сил забарабанила в дверь и, дрожа от холода, стала ждать.

Наконец послышался настороженный крик:

– Кто там?

– Всего лишь бармен в поисках работы, – отозвалась она.

– Кажется, я узнала твой голос, – успокоенно произнесла Дотти и распахнула дверь. – Иди сюда, дорогая, а то замерзнешь.

– Мне нужна работа, – выпалила Джолин.

– Но зачем? Тебе нужно перестраивать гостиницу и управлять ею. Да и Шугар пристрелит меня на месте, если я возьму тебя на работу в «Аллигатор», – сделала вывод Дотти и повела ее к бару. – Хочешь пива?

– Я бы с удовольствием выпила содовой с лаймом, – ответила Джолин. – Все дело в том, что… – Она рассказала ей о встрече с Рубеном. – Тетя Шугар говорит, что не бывает людей абсолютно плохих, как и абсолютно хороших. Я обнаружила в себе плохую сторону, когда он начал выпендриваться. Мне захотелось задушить его.

– О, этот говнюк еще ребенком заслуживал того, чтобы его придушили, – заметила Дотти. – Он доводил Шугар до белого каления, когда приезжал на лето, но всегда был очень мил с Джаспером, так что она его терпела.

Она обогнула барную стойку и приготовила два напитка – тот, что заказала Джолин, и клубничный дайкири для себя.

– Уже около пяти вечера, не так ли, ch?re[6 - Дорогая (фр.).]? Возьми кредит под залог «Магнолии» и выкупи его долю.

– У меня нет кредитной истории. Я боюсь кредитных карт не меньше, чем выпивки, после того что случилось с нами, когда умер отец. Ты же знаешь, что мама продала все, чтобы расплатиться с долгами. На моем счете сейчас сто долларов. Не думаю, что в Техасе найдется банк, который хотя бы подумает о том, чтобы дать мне кредит. – Она едва сдерживала слезы. – Мне просто нужна работа. Пожалуйста, Дотти.

– Тебе следовало бы обратиться к Люси и Флосси. Кто-нибудь из них с радостью возьмет тебя на работу в свою антикварную лавку, – сказала Дотти.

– Я ничего не смыслю в антиквариате. Я работала в баре с тех пор, как мне исполнился двадцать один год. Ну же, Дотти, неужели не возьмешь хотя бы на полставки?

– Как насчет того, чтобы я одолжила тебе денег, и ты сможешь прожить, пока кто-нибудь не купит другую половину гостиницы? – предложила Дотти. – Я серьезно, ch?re. Шугар перестанет со мной разговаривать, если я тебя найму.

– Но почему нельзя нанять меня? Это достойная, честная работа, и тетя Шугар никогда не возражала против того, чем я занималась все эти годы. Брать в долг – для меня такое же табу, как и кредит. – Джолин нравилось, когда Дотти называла ее ch?re. Дорогая или милая в переводе с французского, это слово звучало так красиво, а глубокий южный акцент добавлял ему шарма.

– Но ты работала не в моем баре… – Дотти снова стала сопротивляться, но в какой-то момент неожиданно сделала глубокий вдох: – А впрочем, какого черта? Мало ли стычек было между нами, но мы же справлялись? К тому же она просила нас заботиться о тебе. Я как раз собиралась дать объявление в газету, мне действительно нужен бармен на полставки. Работа по пятницам и субботам. От звонка до звонка. Получается восемнадцать часов в неделю, по десять долларов в час, ну и плюс твои чаевые. И, ch?re, мне очень нравится, что ты – трезвенница. Последний бармен, которого я брала на полставки, к концу смены еле держался на ногах.

Джолин быстро посчитала в уме. В зависимости от размера чаевых, конечно, заработка вполне хватало на оплату коммунальных услуг и питание. А там, глядишь, кто-нибудь да увидит потенциал в гостинице и купит ее в ближайшее время.

Она наклонилась и обняла Дотти: